Кто свободнее – раб Божий, или «свободный» атеист?

Действительно, а кто по-настоящему свободный человек? Верующий в Бога, или атеист? Верующий есть «раб Божий», а атеист ни чьим «рабом» не является. Верующий подчинен соблюдению заповедей Божиих, а атеист позиционирует себя свободным от этого «религиозного мракобесия». Кто же является СВОБОДНЫМ?

Чтобы ответить, рассмотрим вопрос – что же есть человек. Итак, человек противоречивое, сложное существо, наделённое уникальными способностями и потребностями, телесными и душевными.

Центральное требование тела — инстинкт самосохранения. Человек хочет жить. Это желание основано не на логике и расчёте, оно является неотъемлемым свойством нашей природы. Даже самая сильная телесная страсть смиряется перед угрозой смерти.

Центральное требование души — самооценка. Каждый человек знает себе цену. Всё остальное крутится вокруг этой цены. Стремление соответствовать тому уровню достоинства, который мы себе определили, подчиняет наши мысли и желания.

Таким образом, человека определяют две доминанты — инстинкт самосохранения и самооценка.

Все побудительные мотивы базируются на этих двух данностях, но приоритетной является только одна. У кого-то последнее слово определяет страх перед смертью, у кого-то решающий голос имеет честолюбие. Одни готовы отказаться от жизни ради чести, другие — от чести ради жизни. Логика в ситуации выбора не играет роли. Человек, считающий честь высшей ценностью, оказавшись в пограничных условиях должен или умереть с честью, или определить себе новую цену и продолжать жить, утратив честь. Третьего не дано.

К сказанному можно добавить наличие в человеческой душе духовной ипостаси, через которую происходит реализация человечности.

Мать, живущая любовью к своим детям, живёт именно любовью как раз вопреки собственной самооценке и инстинкту самосохранения. Духовность делает человека способным к высокому творчеству и созиданию. Уничтожение духовной составляющей превращает человека в умное животное.

Главное отличие человека от других видов жизни — свободная воля, способность делать выбор. Я делаю так, как Я хочу, и потому Я — человек. Мои решения зависят не от внешних обстоятельств, а от чего-то внутреннего. Состояние свободы или несвободы — внутреннее состояние. Человек есть синоним свободы. Чем больше я свободен, тем больше я человек. И наоборот — без свободы нет человека. Абсолютно несвободный человек перестаёт быть личностью. Он превращается в животное, подчинённое инстинктам. Крайний вариант несвободы проявляется не тогда, когда тело заковано в кандалы. Крайняя несвобода наступает, когда сковано сознание.

Получается, чем больше внутренней свободы, тем больше человека и меньше животного. И никакой инстинкт, даже инстинкт самосохранения, не есть решающий аргумент. Абсолютно свободный человек не знает полутонов, не знает компромиссов. Даже страх смерти не может изменить действий свободного, потому что он свободен от власти страха. Он выше страха. Он — господин страха, а не его раб.

Эталоном свободного человека является воин-монах, готовый в любую секунду пойти на смерть за свои идеалы. Высшая форма свободы проявляется в людях, выбравших служение Богу. Известно, что человек нравствен, если он свободно подчиняет свою волю служению «абсолютному добру», то есть Богу. Этот мир для него больше ничего не значит, все его устремления там, за границей бытия. Он живёт в ожидании смерти, понимаемой им не как исчезновение, а как переход в вечную жизнь.

 Итак, если высший человек это свободный человек, то высшая форма самооценки — претензия на звание свободного человека. Низкая самооценка превращает человека в умное животное, полностью находящееся во власти инстинктов и желаний. Ничто не мешает животному удовлетворять, например, чувство голода, питаясь вместе с собаками на помойке. Люди становятся бомжами не в силу жизненных обстоятельств, а в силу нулевой самооценки. Им не стыдно делать то, что они делают, потому что они не ценят себя.

Каждый человек желает быть свободным в своих действиях, поступать так, как хочет именно он, а не как его понуждают обстоятельства. Если свободный человек поступает так, как хочет, возникает вопрос: из чего рождается «хотение»? Как понять, что это я хочу, а не мой инстинкт? Как отличить действие воина, выполняющего своё желание, от действия раба, выполняющего желание инстинкта?

Вопрос очень сложный, и пока он не разрешён, рабы будут принимать возможность выполнять приказы своих господ за свободу. Когда наркоман говорит, что его свобода заключается в том, чтобы колоться когда и где угодно, это мираж свободы. В действительности он раб, потому что целиком и полностью подчинён своему господину — наркотику.

 Чтобы объять поднятую тему, нужно выйти за рамки осмысления человека как самостоятельного субъекта, и рассмотреть его в системе Человек — Вселенная. Нужно понять его не как автономную частицу, а как часть гигантского Космоса, которая в своих фундаментальных действиях отталкивается от совокупности чего-то такого, что выходит за рамки бытовой жизни.

Как люди оценивают свою жизнь? Одни считают её чем-то вроде случайной физико-химической реакции, краткосрочным явлением, доставшимся человеку по недоразумению, игрою случая и эволюции. Они уверены, что однажды жизнь кончится, кончится навсегда. Своё существование они воспринимают чем-то вроде временного проживания в гостиничном номере, который однажды придётся покинуть. Уйти в никуда, испариться, оставив после себя горстку праха.

Другие считают жизнь нескончаемым явлением. Для них это дом, в котором они будут находиться всегда. Они верят, что смерти нет, есть только переход из одного состояния в другое, с сохранением всех черт личности. Меняются формы жизни, но сущность её неизменна и вечна, и мы, как личности, будем жить бесконечно.

Наша природа такова, что в жилище, снятом на время, мы действуем одним образом. В постоянном жилище ведём себя иначе. Краткосрочное владение активизирует в человеке хищно-эгоистические начала, ориентированные на сиюминутное благо. Ему нет смысла заботиться о том, что досталось случайно и на время. Девиз такого отношения: «После меня хоть потоп». Постоянное владение будит в любом человеке чувство хозяина. От нашего понимания жизни зависит то, как мы ею распорядимся. Отношение к любой ценности определяется ответом на вопрос: эта ценность дана мне в постоянное пользование или случайно досталась на время? Ответ определяет отношение к главной ценности, к ЖИЗНИ.

Затронутая тема находится в области метафизики, которую большинство осмысливает подсознательно, не загоняя в жёсткие рамки логики. Получается, если есть Бог, значит, жизнь наша вечная, и отношение к ней одно. Если нет Бога, значит, жизнь наша временная, и отношение к ней другое. Если человек осознаёт себя в этой жизни случайным гостем, случайно возникшим из небытия и обречённым уйти в небытие, выстраивается одна логика. Если человек сознаёт себя хозяином жизни, который намеревается жить бесконечно, выстраивается другая логика.

Кто мы: случайные гости или хозяева? Ответ лежит в области веры. Одни верят, что Бог есть. Другие верят, что Бога нет. Из этого формируется смысл жизни. Он есть у каждого, даже если человек ни разу о нём не задумывался. Формируется он из двух вариантов понимания жизни.

Первый вариант: считать наше существование случайным и временным явлением. Получается, жизнь есть такой же процесс, как горение спички. В таком случае процесс сам по себе и есть высший смысл. Выходит, смысл жизни — брать от жизни как можно больше, получать максимум выгоды из сокровища, доставшегося на время. Любое ограничение страстей оказывается бессмысленным. Проявление доброты, морали и справедливости, ограничивающее насыщение жизни удовольствием, противоречит логике. При таком взгляде любые средства, способствующие получению удовольствия, есть хорошие и правильные, поскольку помогают реализовать смысл жизни. Нет хороших и плохих поступков, есть выгодные и невыгодные. Самый страшный грех перестаёт быть таковым, если он наполняет жизнь удовольствием. А отсюда прямой вывод, — делай что хочешь, не дай себе засохнуть, бери от жизни всё, и прочие лозунги потребительской цивилизации.

Поведение человека зависит от уровня его жизненных целей. Если они выходят за рамки этого мира, — поведение одно. Если в рамках, — поведение другое.

Многие могут возразить – мол, человека можно заставить отказаться от плохих поступков, если они будут ему невыгодны, например, под страхом наказания. Да, это сработает, потому что соответствует логике. Он не будет вас грабить, если есть риск попасться. А если никто и никогда не узнает про это, что тогда? Что заставит этого логично поступающего человека отказаться от удовольствия? Может, вы думаете, что чужое страдание разбудит совесть, и человек, смысл жизни которого брать от жизни всё, откажется от удовольствия? А зачем? Попробуйте объяснить это логически, не обращаясь к понятиям «честь и совесть». Почему он, имея выбор, должен отказаться от «хорошо» и предпочесть «нехорошо»? Если нет всемогущей Силы, которая всё знает и видит, если моя жизнь случайность, с которой я в любой момент могу расстаться, какой смысл отказываться от удовольствия? Никакого! Надо только соблюсти единственное условие — чтобы люди не узнали о совершённом преступлении. Главная задача сводится к сокрытию действия, за которое грозит наказание. Отказ безопасно получить удовольствие понимается как странность, глупость, идиотизм: «Можешь безопасно воровать и не воруешь? Ну, ты дура-а-ак…»

От этой неумолимой логики никуда не деться. Она ломает традиционные представления о нормах человеческого поведения. Получается, честность — признак глупости, а бесчестность — следствие ума. Поэтому люди, понимающие свою жизнь как временно и случайно доставшуюся ценность, обречены на жизнь потребителя. Главными ценностями неизбежно становятся чувственные удовольствия.

Второй вариант рождается из утверждения, что человек есть творение неведомого и непостижимого Высшего Существа — Бога. Бог дал ему вечное существование. Однажды начав жить, человек будет жить вечно. Будут меняться формы жизни, и после биологической начнётся другая жизнь, с сохранением всех свойств личности. Ведь душа бессмертна. Как он будет жить в той, небиологической жизни, зависит от самого человека. Бог говорит, что если человек станет жить по заповедям (в светском варианте — по совести), то по завершении земной жизни он получит в награду вечную блаженную жизнь. Если человек будет нарушать данные Богом правила, его постигнет вечное наказание. При таком взгляде жизнь понимается как задача, которую нужно решить. За правильное решение ждёт награда. За неправильное — наказание.

Каждый человек имеет таланты, необходимые для решения этой задачи. Любопытно, что само по себе наличие талантов не приближает к решению. Прачка с единственным талантом, всю жизнь честно стирая бельё, может получить рай. Самый талантливый правитель и полководец, завоевавший весь мир и все сокровища, может оказаться в аду. Цыплят по осени считают…

Человек, как существо свободное, выбирает лучший вариант. Понимая жизнь как вечную, он находит смысл в следовании морали, выведенной не из личного блага, а из заповедей Бога. Даже если это совершенно невыгодно с точки зрения сиюминутной пользы, он всё равно живёт по совести, потому что его логика простирается дальше сиюминутной. Он понимает, что вся его жизнь перед Создателем как на ладошке. Ничего не скрыть, и наказание за преступление неизбежно. Бог видит всё.

Из данного рассуждения вытекает совершенно противоположный предыдущему вывод: раз честных ждёт великая награда на небесах, значит честность есть признак ума. Бесчестное поведение понимается как признак глупости, слабоволия и ограниченности, ибо человек ради сиюминутного и преходящего не только отказывается от вечного сокровища, блаженства рая, но и обрекает себя на мучения.

Мы убедились, что человек всегда действует логично. Рыба ищет где глубже, человек где лучше. Но в какую сторону поведёт нас логика, зависит от точки отсчёта, которую мы выбираем. Их всего две: существование и несуществование Бога.

Наши знания никогда не позволят достоверно вывести, есть Бог или Его нет. Мы можем верить в существование Бога, можем верить в Его несуществование, но в том и другом случае мы будем ВЕРИТЬ. Мы никогда не сможем это ЗНАТЬ. Все наши знания относительно Абсолюта есть меньше, чем ложка воды по отношению к океану. Глупо, зачерпнув полную ложку океанской воды и добросовестно исследовав её, заявить: в океане китов нет. Ещё глупее на основании наших знаний заявить, что во Вселенной Бога нет. Мол, Гагарин в космос летал, а Бога там не видел.

Отталкиваясь от разных точек отсчёта, мы получаем разные мерки, с помощью которых и определяем, что есть «хорошо», и что есть «плохо». Никогда человек не пожертвует высшей ценностью ради низшей. Во время пожара сначала спасают самое ценное. И никогда наоборот. Скажите, что для вас самое ценное, и можно предсказать ваше поведение на пожаре.

Что для вас есть высшая ценность — вечная душа или временная жизнь? От ответа на этот вопрос зависят поступки человека. Ярче всего это проявилось на тонущем «Титанике», где каждый спасал свою высшую ценность. У одних это была Душа, и они, спасая её, уступали места в спасательных шлюпках женщинам и детям. У других высшей ценностью была Жизнь, и они расталкивали женщин и детей, спасая свою шкуру. Те и другие действовали логично. Только логика у них имела разные точки отсчёта.

Если человек действует вопреки логике, значит, он сошёл с ума. Ничто не заставит человека искренне стремиться совершить нелогичные, с его точки зрения, поступки. Именно поэтому, например, нельзя победить коррупцию. Простолюдин-атеист идёт на должность не для того, чтобы душу спасать через служение обществу, а для того, чтобы денег заработать. Это не означает, что он чиновник плохой. Это говорит о том, что он обыватель, не способный мыслить в категориях, превышающих личное бытовое благо. Его цель — деньги или ресурсы иного рода. Когда есть выбор совершить вредное обществу действие и за это получить взятку или отказаться от денег ради блага общества, он подсознательно или сознательно будет стремиться к цели, ради которой шёл на эту должность.

Иными словами, он будет действовать логично. Ничто не может его побудить действовать нелогично. Страх перед наказанием не изменит стремления к цели. Чиновник будет искать способ достичь цели, потому что это соответствует его логике. Нелогичных, то есть бесцельных, действий никакой человек совершать не будет. Коррупция неубиваема потому, что корни её — в мышлении маленького человека, предопределяющем его стремления.

Закончив логическую часть, нужно обратить особое внимание на неприемлемость рациональной логики, посредством которой построена данная цепь суждений. Детерминированная логика не может быть фундаментальной опорой в таких вопросах. Отношения между Богом и человеком неизмеримо сложнее.

Нельзя хорошие поступки понимать как обмен на рай. Царство небесное НЕ покупается и НЕ обменивается. Здесь логика не работает. Бог даёт человеку спасение по МИЛОСТИ, а не по расчёту, одно доброе намерение может перевесить всё. В христианском мировоззрении акт спасения нельзя понимать как сделку — отсюда такая неприемлемость практики отпускать грехи за деньги (индульгенции в католичестве).

Бог может в последнюю секунду жизни всё дать или всё отнять. Один напоит водой нищего — и спасётся. Другой храм построит, но погибнет. Понять, чем Бог руководствуется, человеку не дано. Поэтому поведение верующего находится в рамках детской веры. Верующий, как ребёнок, совершает хорошие поступки не ради корысти, а потому что к этому его зовёт душа. Это чувство сродни материнскому инстинкту или чувству сострадания, которое всегда бескорыстно.

Верующий человек следует заповедям. Человек, не имеющий веры, подчинён желаниям своего тела. Монах покоряется власти Бога, наркоман-атеист покоряется наркотику. Разные господа требуют разных типов поведения. Монах относится к своей жизни как хозяин и строит долгосрочные планы. Наркоман относится к жизни как эгоист к случайно доставшемуся на время сокровищу. Он выдавливает из него максимум выгоды, пока это сокровище не исчезло.

Выходит, любой человек является рабом…?

Раз оба варианта — форма рабства, почему рабов Божьих мы называем свободными?

Давайте проясним ситуацию. Начнём с того, что любое состояние есть действие. Любое действие возможно только при наличии ориентиров. Верны они или нет, — другой вопрос. С исчезновением ориентиров человек теряет возможность действовать, а с нею саму возможность существовать. Человек без ориентиров превращается в абсолютное ничто, безвольную биомассу, то есть перестаёт быть человеком.

Ориентирами служат два источника — страсти человеческие и заповеди Божьи. Чтобы выбирать, нужно иметь минимум два варианта выбора. Верующий в Бога может выбирать, чему следовать. У неверующего выбора нет. Он не знает Бога и потому всегда следует своим страстям. Следовать чему-то другому он даже теоретически не может, потому что этого другого в его сознании попросту нет. У него один путь. Он раб инстинктов, источник которых в нём самом, и ничего другого он не знает.

Верующий есть Божий раб, то есть источник, осуществляющий над ним власть, находится вне человека. Поэтому он всегда имеет два варианта — один внутри себя (свои страсти) и другой вне себя (воля Бога).

Возможность выбирать означает свободу. Я свободно выбираю, кому покориться, своему внутреннему источнику или внешнему, и этим я свободен. Я выбираю, потому что есть из чего выбирать. Из двух возможных источников, Бог или инстинкт, я выбираю один вариант и иду по выбранному пути.

Если я не верю в Бога, вместо двух направлений у меня остаётся единственный вариант. Если вариант только один, это не выбор. Выбор, это, минимум, наличие двух вариантов. Поэтому без Бога нет глобального выбора. Вне выбора нет свободы. Свобода существует только в момент выбора. Человека делает свободным именно это мгновение выбора. Вся жизнь свободного состоит из бесконечных мгновений выбора. Даже потом, когда выбор совершён, у верующего, помимо относительной свободы в рамках заданного направления, есть свобода остаться в этом направлении или не остаться, то есть он каждую секунду выбирает волю Бога, имея свободу в любой момент выбрать свои желания, то есть совершить грех.

Постоянно выбирая Бога, он всю жизнь свободен и одновременно раб Божий. Неверующий — просто раб, поскольку у него нет мгновения выбора, ему не из чего выбирать. Человек всегда раб. Его сущность такова, что не быть рабом он не может. Он или раб Божий, или раб страсти. Сказано в Писании: «Не можете служить Богу и маммоне»; «Не в воле человека путь его… не во власти идущего давать направление стопам своим» (Мф.6:24; Иер.10:23).

Безграничная вседозволенность невозможна даже теоретически. Человек всегда во власти тех или иных законов, ограничивающих и направляющих его. Стоит выйти за рамки одних законов, как тут же попадёшь в рамки других. Попытка ницшеанской «белокурой бестии» оказаться «по ту сторону добра и зла», в царстве абсолютной свободы, в итоге подчинила «бестию» абсолютному злу. Если где-то и есть абсолютная свобода, то только за рамками трёхмерного, видимого нам мира. В нашем земном мире максимум свободы — момент выбора.

Однако в свете затронутого вопроса нужно упомянуть ницшеанский вариант свободы, «белокурую бестию» — абсолютно направленную энергию, предпочитающую принять смерть, нежели изменить свой путь. На поверку эта свобода оказывается разновидностью подчинённости страсти тщеславия.

Сверхчеловек Ницше подчинён страсти. Эта страсть не телесная, но суть не меняется. Главное, что человек подчинён источнику, исходящему из его природы. Верующий подчиняется источнику, лежащему вне его природы. Внутренний источник предопределяет свободу «бестии» как выбор в рамках человеческих страстей. Плотская страсть ниже, чем страсть духа, но «коридор» один — страстный. Другими словами, человек, находящий ориентиры в самом себе, всегда в плену своих страстей и никогда от них не освобождается. Сверхчеловек на поверку оказался сверхрабом, находящимся в плену страсти своего духа, гордыни и тщеславия.

Ориентиры «бестии» возникают из непомерных амбиций вывести себя за рамки «добра и зла», стать свободным «как Бог». Но так как Богом никому стать невозможно, «бестия» попадает в тупик. Заявляя абсолютную непреклонность, существующую ради увеличения самой себя, своей целью, «бестия» вынуждена признать абсолютную бессмысленность в стремлении ради стремления. Она не может ответить, зачем стремится к тому, что заявляет своей целью.

В отличие от верующего человека, у «бестии» нет источника, откуда можно получить ответ на Главный вопрос — зачем? Абсолютная свобода на практике превращается в процесс ради процесса, без цели и смысла. В результате носитель такой «свободы» всегда подчинён своей страсти.

Ницше передаёт функцию Бога силе, корни которой не в Боге. Христианин идёт на смерть ради чести, корни которой таятся в Боге, и за это получает награду на небесах. Но за что идёт на смерть «бестия», если, согласно Ницше, «Бог умер»? Откуда взялся свод правил, почитаемых «бестией» за честь, если Бога нет? Сам выдумал? Но тогда непонятно, ради чего их следует выполнять? Ради чего умирать? Ради самодеятельности?

Эти вопросы не имеют ответа. Вместо ответа предлагается энергия эмоций, стремление к абсолютному увеличению, призванному исчезнуть в бесконечном стремлении увеличиваться. Конечное не может бесконечно увеличиваться. Однажды наступает предел возможностей. Энергия, не признающая ограничений, на определённом этапе сталкивается с невозможностью реализовать свои амбиции и исчезает через самоуничтожение.

Не надо обладать большим умом, чтобы понять — такое упёртое поведение есть бессмысленность. Зачем же она нужна?

Дело в том, что бессмысленность соблазняет свободой, до момента смерти являя собой максимум свободы, свободы без Бога. Она ведёт себя как Бог, воле которого неведомы препятствия, но, не имея возможности сохранять такое поступательное движение вечно, однажды умирает. И смерть эта не имеет смысла. Это лишь эмоция, адреналин, абсолютная воля.

Это очень опасная энергия. Она спекулирует на тех же самых энергиях, что и ветхозаветный змей. Съешь яблоко, и будешь свободен. Как Бог. Свобода ради свободы преподносится как путь стать Богом, сверхчеловеком, возвышающимся над массой. В этом есть что-то дико привлекательное, завораживающее, выходящее за рамки логического осмысления.

Свобода, как реализация своей воли, где жизнь копейка, — это круто. Но что стоит за этой крутостью?

Дивизии СС, исповедовавшие ницшеанское мировоззрение, славились нечеловеческой смелостью и презрением к смерти. Они проявляли фантастическую храбрость, умирая, чтобы поступком доказать своё превосходство над простым человеком. Суть их свободы заключалась в способности пойти напролом в любой ситуации. Они «продавливали» препятствия, заведомо непреодолимые для основной массы людей, потому что считали себя «женихами смерти», готовыми в любой миг соединиться с «любимой». По Ницше, это было проявление чистой и свободной воли, которая ни на что, кроме себя, не ориентируется.

Члены СС фактически были членами религиозного ордена. При поступлении туда необходимо было выполнить определённый ритуал и «сдать экзамен» на наличие «сверхчеловечности». Например, одним из требований было вырезать живой кошке глаза. Почтенная комиссия оценивала, насколько соискатель преодолел в себе человеческое естество. Специальные методики ломали традиционное человеческое сознание, заменяя его на хладнокровную логику мясника. Неудивительно, что обработанные таким образом люди становились лютыми хищниками, способными заживо сжигать младенцев.

Преодолев человеческое естество, они перестали быть людьми. Кому и зачем они демонстрировали свою сверхчеловечность? Никому и низачем. Просто в их сознание была вставлена установка: делай что хочешь (аналог — бери от жизни всё).

А начиналось всё так безобидно! Декарт искал абсолютной достоверности в рамках разума, без присутствия Бога. И породил: «мыслю, следовательно, существую». Однако это единственное, в чём нельзя усомниться. Остальное, весь окружающий мир может быть иллюзией. Мы просто верим, что это не иллюзия. Верим своим чувствам и мозгу. Верим, что информацию, воспринятую, например, глазом и донесённую в виде импульсов через нервные волокна до головного мозга, наш мозг правильно расшифровывает в виде образов. Мозг создаёт из импульсов образы, которые мы называем окружающим миром и действительностью. Весь мир это не более чем отпечаток в нашем сознании. Правильно ли мозг расшифровал эти импульсы, достоверно мы не можем знать. Мы верим, что правильно, но исходим в этой вере из своего желания верить. Мы хотим верить, что всё вокруг нас соответствует образу, созданному мозгом.

Что есть мир на самом деле, мы не знаем. И знать не можем, потому что не имеем возможности получить информацию о мире иным способом, кроме как через наших посредников, через пять чувств, сигналы которых расшифровывает наш мозг.

В священных текстах недвусмысленно говорится: «Не любите мира, ни того, что в мире; кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин. 2:15). Это потому, что жизнь и окружающий нас мир не есть подлинная реальность, в наличии которой нельзя усомниться. Это предмет веры. Настоящая реальность будет потом, когда эта земная жизнь закончится. При таком понимании смерть не есть зло. Это пробуждение от сна и начало настоящей жизни. Какой она будет, зависит от того, какова была временная земная жизнь.

Такое понимание мира существовало до Декарта. Люди были склонны больше верить Откровению, чем своим чувствам. Точкой отсчёта, от которой строилось мировоззрение, были не чувства, а Вера. Появился Декарт и создал метафизическую точку отсчёта вне религии. Опираясь на неё, строилось принципиально новое мировоззрение.

Нет смысла сейчас раскрывать эту тему полностью, в том числе из-за её сложности. Ограничимся тем, что декартовскую мысль продолжил Ницше, а реализовал Гитлер. Оказывается, младенцев можно мучить, потому что Бога нет, а ты сверхчеловек, для которого не существует ограничений и препятствий в реализации воли и желаний. Хочешь — делай. Реализуй свою волю или умри. Круто звучит? Круто. Этим и опасно. Какая-то сатанинская энергия стоит за этим, привлекательная в своём безудержном отрицании всяких границ, авторитетов и законов.

Новый закон потребительской цивилизации — Хочу. Хочу, и всё тут. На остальное наплевать, и думать дальше своего хотения я не буду и осмысливать само хотение не желаю. Я просто хочу и направляю все свои усилия на реализацию своего «хочу». При такой установке человек неизбежно превращается в животное, в педераста и извращенца, в маньяка, удовлетворяющего своё «хочу», не задумываясь даже о способе удовлетворения.

Сегодня этот страшный закон, в первую очередь страшный для своего носителя, вошёл в плоть и кровь западной цивилизации, стал её вторым «я»…

Сравнивая два крайних типа, ницшеанскую «бестию» и, например, традиционного французского дворянина, неизбежно приходишь к выводу, что дворянин выше «бестии». Он входит в зону смертельного риска не ради гордыни, а ради долга и чести. Яркий пример — подвиг наполеоновского генерала Дезе в битве при Маренго. Когда генерал подошёл с подкреплением, всё было кончено, французы были разбиты. Поле боя было усыпано телами французов. Командовавший армией австрийский генерал Мелас послал в Вену сообщение о грандиозной победе. Генерал Дезе оглядел поле боя, вынул часы и хладнокровно произнёс: «Первое сражение проиграно. Но ещё есть время начать второе». И повёл свой отряд в атаку на десятикратно превосходившую его австрийскую армию. В первую же минуту боя генерал Дезе погиб, но французов уже было не остановить. Австрийцы, не ожидавшие такой дерзости, дрогнули и побежали. Сокрушительное поражение обернулось сокрушительной победой. Позднее, на острове св. Елены, Наполеон писал, что в его жизни были три прекрасных дня — победа при Маренго, Аустерлице и Иене.

Ещё более удивительный случай имел место в России. Русский воевода Евпатий Львович Коловрат спешил с двухтысячным отрядом на помощь Рязани, осаждённой татарским ханом Батыем. И тоже не успел. Оглядев пепелище, он принял решение вступить в бой со 150-тысячным!! татарским войском. Когда Батыю донесли о нападении, он послал десять тысяч воинов (тумен) закрыть вопрос. Русские устояли. Батый послал второй тумен. Русские опять устояли. Поражённый доблестью русских, хан предложил им деньги и должности. Они ответили: «Нет». — «Чего же вы хотите?» — спросил Батый. «Мы хотим умереть», — ответила дружина Коловрата.

После такого ответа Батый вынужден был остановить войско (неслыханный момент в истории ведения войны), перестроить его из походного порядка в боевой и двинуть всю свою мощь на горстку русских. Дальше произошло чудо, разум отказывается верить. Армия более чем в 150 тысяч воинов не могла одолеть горстку людей. На третьи сутки непрерывного боя Батый, несущий огромные потери, приказал окружить храбрецов стенобитными машинами. В русских витязей полетели огромные камни…

В истории каждого народа можно найти множество таких случаев. Но остановимся на этом моменте. Почтим французских и русских героев молчанием. Подумаем о них, об их верности своему народу, своей вере и своему слову.

Теперь ощутите, чьё бесстрашие и свобода выше — генерала Дезе, воеводы Коловрата или эсэсовцев...?