Освобождение майора

Чтобы следователь прокуратуры сам лично приехал, вручил постановление об освобождении – такое случилось впервые в истории тюрьмы.

Узнал я о своем освобождении в 13:30 в предпраздничный день, 7 марта. Очень был удивлен. И для меня, и для всей тюрьмы это было неожиданностью. Чтобы следователь прокуратуры сам лично приехал, потратив свое драгоценное личное время, чтобы вручить закоренелому преступнику Дымовскому постановление об освобождении. Как мне сказали в тюрьме сокамерники, такое случилось впервые в истории тюрьмы.

Причины, побудившие его это сделать, я не могу объяснить. Что-то случилось, наверное. Может, у кого-то совесть проснулась, или честь заговорила.

Содержание в тюрьме, все произошедшее со мной считаю испытанием, которое послано мне свыше, и которое является проверкой моей православной веры и офицерской воли. Так как я русский офицер, я должен стойко и с достоинством переносить все тяготы службы, даже находясь в плену. Я не считаю это заключением, я считаю, что это был плен, и я находился просто на территории врага. Но в связи с конвенцией о пленных был выпущен.

Сейчас меня освободили под подписку о невыезде, по которой мне запрещено выезжать за территорию Новороссийска. Маршировать и курировать будем здесь пока. После камеры 6х3 мне и Новороссийска пока достаточно.

Я рад, что мне были даны эти 1,5 месяца – то время, что я провел в заключении. Единственное сожаление – это то, что я не присутствовал при рождении дочери. Но за все эти 1,5 месяца я разложил все свои мысли по полочкам, всю ту информацию, поток которой поступил с 10 ноября, сделал какие-то свои выводы, физически восстановил организм свой. Каждый день во дворике пробегал километр. Каждый вечер около часа уделял физическим упражнениям. Сделал себе в камере штангу из бачка с водой и гантели из канистр, поэтому сейчас я нахожусь в прекрасной физической форме, дух мой не сломлен, и я готов к продолжению боев на поприще правды и справедливости. Я думаю, что впереди меня ждет последний затяжной бой.

Я думаю, надо все-таки у нас в России восстанавливать такие понятия, как справедливость, правда, честь, достоинство, чтобы люди не боялись милиции, чтобы не боялись преступников. Знаете, во Владивостоке я слышал от партий призыв: «Объединить оппозицию». Я считаю, что у всех этих людей из различных партий есть одна цель, в которой они сойдутся воедино, – это обеспечение счастливого и безопасного будущего для наших детей. Я думаю все партии, оппозиционные и не оппозиционные, могут с этим согласиться.

И поэтому я считаю, что есть такая байка: умирающий отец пригласил к себе 3 сыновей и попросил их сломать веник. Сыновьям это не удалось. Тогда он попросил его распустить и сломать по прутику. Они так и поступили. После чего он им сказал, что если после моей смерти вы будете, как этот веник, вместе, то вас никто никогда не сломает, и на вашей стороне всегда будет правда.

Но если вы разделитесь и начнете враждовать между собой, то вас сломают, как эти прутики.

Поэтому, я думаю, настало время нам всем объединиться, всем россиянам, всем людям. Не объединиться в «Единую Россию», а объединиться русскому народу, под которым я подразумеваю 120 коренных народов России. Я считаю, что Россия – это великая держава, и задача всех, всего российского народа не давать вытирать об эту державу ноги, кому ни попадя. Смотрите, что сейчас происходит в России, – нас опустили просто ниже некуда, это наглядно показывает Олимпиада в Ванкувере.
     
Когда я находился в плену, ко мне приезжала съемочная группа с «Первого канала». У них почему-то возникли три вопроса, связанных именно с Путиным: «Хотели бы вы встретиться с Путиным или нет? Что бы вы ему сказали? Как вы относитесь к Путину? Хотели бы занять место Нургалиева?» – и этот репортаж нигде, в итоге, не появился. У меня такое ощущение, что это были личные корреспонденты Владимира Владимировича. И я ответил им честно по поводу своего отношения к Путину и того, кем я его считаю. Я не хочу с ним встречаться ни при каких обстоятельствах. Только в том случае, если я смогу к нему так же приехать, как и ко мне приехали от него журналисты.

Сейчас я пытаюсь разобраться в окружающей обстановке. Во время заключения я был полностью информационно блокирован. У меня не было телевизора, из радио — только развлекательные передачи «Маяка», в которых я не услышал ничего, что бы меня интересовало. Поэтому я сейчас пробую адаптироваться, обработать в кратчайшие сроки информацию и события, которые произошли в мое отсутствие. Потом можно уже будет сделать какие-то выводы.

Но однозначно я буду продолжать борьбу за правду, за то, чтобы коррупция была полностью выжжена в России. Есть некоторые наметки, которые сложились у меня в тюрьме, планы и цели, чтобы дальше продолжать борьбу. Их я, пожалуй, пока оставлю в секрете. Для начала их надо правильно оформить юридически. Объяснить их просто я могу, но вот правильно обосновать юридически пока нет, учусь.

Я сейчас стал более осторожен в высказываниях, после того, как я запугал сотрудников РУБОП, антикоррупционного отдела, следствие, суд... Можно сказать, я в одном лице запугал всех. У меня тут же возникает вопрос: а зачем же тогда таких пугливых берут работать? А вдруг встретится настоящий враг, и опозорятся наши сотрудники совсем. Поэтому, я думаю, надо лучше проводить психологическую обработку сотрудников при приеме на работу, чтобы на службу не брали пугливых, слезливых, малодушных. Надо психиатрам больше работать.