Темы актуальные и неактуальные

Как вы знаете, я пишу довольно часто – в среднем, 360-365 коротких публицистических заметок в год (плюс какое-то, впрочем, сравнительно не такое большое количество текстов узко профессиональных и англоязычных, но они в данном случае не в счет).

И вот что я заметил – одни мои публицистические тексты вызывают отклик куда более горячий, чем другие: гораздо больше перепечаток, отзывов, обсуждений... Естественно, меня заинтересовало – какие. Что больше читают, что важнее, что больше резонирует?.. И я решил провести небольшое ретроспективное исследование, результаты которого и собираюсь вам доложить. Итак.

Первое-второе места поделили материалы "До чего же плохо всё у нас!" и "Какие плохие ОНИ!".

Третье место место – "Почему нам плохо?".

Четвертое место – "Может не всё так плохо: после зимы приходит весна".     

Пятое место – "Мы тоже не ангелы".

И, наконец, шестое – "Что делать (НАМ)?".

Это по моим текстам. Если же брать всю протестную публицистику, то есть еще две темы, одну из которых я не трогаю просто никогда, а вторую – очень редко. Но зато эти темы очень любят другие авторы. Они-то и делят почетные третье-четвертое места, отодвигая "Почему нам плохо?" на четвертое место. Эта тема "Что делать (ИМ)?" (вариант – "Если бы директором был я") и тема "Что с нами будет?" (вариант – "Чем сердце успокоится?").

Вот такая получается картинка. Что она означает? Вообще-то комментарии здесь не кажутся необходимыми, но что-то мне подсказывает, что прокомментировать эти данные всё же стоит.

А означает она, картина эта, следующее. Эмоциональность протеста доминирует над его интеллектуальностью и готовностью действовать. Чистое чувство так сказать. Без рацио и без поведенческой активности.

Что за чувство? Раздражение и озлобленность: действительность вызывает отторжение, а те, кого мы считаем ответственными за такую действительность, – резкую неприязнь. Себя ни за что ответственными мы не считаем и агрессию на себя не направляем даже в форме мягкой самокритики.

Это не малозначимое обстоятельство – это обстоятельство очень грустное. Был у нас когда-то автор пронзительного таланта – Геннадий Шпаликов. И вот однажды у него пропелось "А мы ни в чем не виноваты". Пропелось легко, естественно: молодежи шестидесятых-семидесятых было кого винить и помимо себя. Пропелось естественно, но кончилось трагически: вытесненная самоагрессия накопилась и привела к суициду.

Но наш отказ от принятия ответственности естественен гораздо меньше. Одно дело, когда молодой человек не способен понять реальности "мы" и не видит оснований, почему это он, Вася, отвечает за преступления, совершенные его прадедушкой и, тем более, не прадедушкой, а ровесником Петей. Это просто плоды незнания. Но у нас ответственности бегут и люди зрелые, которые хотя лично и мало участвовали в тех или иных трагических событиях, но именно их волей те события вершились. Ну, скажем, то же вешанье всех собак на Путина. А кто его избирал в 1999-м и 2000-м годах (да и в 2004-м тоже)? А кто аплодировал второй чеченской войне? А кто просто не протестовал и не пытался докричаться до сограждан? Пушкин?

Это всё соображения настолько очевидные, что, если бы наш интеллект не был бы парализован до такой степени, мы бы быстро заметили, что не такие уж мы сами пушисто-белые. Но в том состоянии, в каком мы пребываем, ничего видеть мы не можем.

И не меньше, чем интеллект, парализована наша воля. Гражданская воля. Мы принципиально не хотим и не можем быть деятелями, гражданскими делателями. Вся наша психическая энергия уходит в чувство, для действия не остается ничего. И тут дело не в том, что действие нам запретили. Мы сами его себе запретили. И уже очень давно.  

Очень удобным оказываемся мы при всём при этом объектом управления. Перенацель наше неприятие-агрессию на другой объект и спи спокойно. Что власть и проделала с "89,9" (бывшими "86"). И что легко может проделать и с оставшимися "10,1" (бывшими "14"). Совсем легко. Даже не меняя фигуры. Просто переставляя их с место на место. Как в 2008-м.