Записки арестанта #4

30 ноября 2009 года (понедельник)

Прошел флюорографию, потом фотографирование на арестантское личное дело.
- Перестаньте улыбаться! - пыталась придать моему лицу трагический вид фотографиня.
Сколько раз в своей жизни я слышал эти два слова. Начиная со школы… Ответ вылетал на автомате:
- Я не улыбаюсь. У меня лицо видимо такое. Создающее обманчивое впечатление, что я улыбаюсь. Фотографиня недовольно хмыкнула и щелкнула затвором фотоаппарата.
«Ну и рожа!» - подумал я, когда мне продемонстрировали продукт производства тюремного фотоаппарата. Но вслух ничего говорить не стал.

Фотографиня оказалась специалистом куда более широкого профиля. Когда с портретом было покончено, она занялась моими пальцами. Ловко, за считанные минуты, изготовив мою дактилоскопическую карту (на занятиях по криминалистике в МГЮА лично у меня эта процедура занимала до часу времени).
Потом была беседа с психологом. Потом с режимником, курирующим дроби. Потом с куратором «продола» (то есть всего этажа). Потом еще с кем-то и еще с кем-то… Не успевал я зайти в камеру, как тут же отворялась «кормушка»:
- Муртазин, на выход.
- С вещами? Домой?
- Без вещей.

Принесли передачу из дома от жены. Тут было все, что необходимо арестанту для жизни в камере. При этом, ничего лишнего, бесполезного. Можно было подумать, что я матерый рецидивист, а жена только и делает, что носит передачи непутевому мужу. В передачах, по-моему, главное не то, что передают, а то, что передача вообще имеет место быть. Значит, на воле есть люди, которым ты нужен, которые будут ждать твоего возвращения. И ради которых стоит жить и стремиться на волю. При этом сохранив в себе все человеческое, не озлобившись, не заразившись «криминальной романтикой».

1 декабря 2009 (вторник)

Первый день календарной зимы. Шестой день моего тюремного заточения. Сегодня должны были принести приговор. Потому что в УПК черным по белому написано, что приговор вручается осужденному в течение пяти дней после оглашения. Не направляется, а именно вручается. Но мне сегодня так и не вручили. Что говорить обо всем Татарстане, если даже Суд (оплот Законности!), похоже безнадежно отравлен идеями Фридриха Ницше, проповедовавшего правовой нигилизм.

2 декабря 2009 (среда)

- Муртазин, на выход!
- С вещами?
- Без вещей. Но оденься
- Куда путь держим? - поинтересовался я, выбравшись из камеры.
- На свидание с родственниками.
1 час или 60 минут или 3600 секунд… Оказывается, это так мало… <...>


Наконец-то принесли приговор. Чем больше читаю, тем больше встают дыбом волосы. Это же надо дописаться в уголовном приговоре, что «подсудимым не было представлено никаких доказательств того, что все его высказывания в текстах соответствуют действительности». Будто нет Конституции и УПК, в которых черным по белому написано, что никто не обязан доказывать свою невиновность. Это суд должен доказать вину подсудимого. А суд этого не сделал. Да и как это сделать, что тезис о том, что я «не представил доказательств», относится к высказываниям о коррупции, о правовом нигилизме, чиновничьем произволе… Доказать мою вину, значит доказать, что ничего подобного в Татарстане днем с огнем не сыщешь. <...>

4 декабря 2009 (пятница)

С утра забрали телевизор. Формально за то, что не оплачена аренда(600 рублей в месяц). Хотя уже три дня на каждом утреннем осмотре заявлял ходатайства о заключении договора аренды телевизора, мол, на моем расчетном счете есть деньги, снимите со счета. Не сняли…
Старший по продолу объяснил, что изъятие телевизора - это приказ заместителя начальник ИЗ 16/2. Интересно, а кто ему дал команду? И какую? <...>

5 декабря 2009 (суббота)

В армии по воскресеньям бойцам на завтрак выдают по два вареных яйца. Одна неделя отделяется от другой яйцами. Здесь же нет ни понедельников, ни сред, ни суббот, ни воскресений. Все дни походи друг на друга, как кирзовые сапоги. Время тянется бесконечно долго. А когда я в камере нет ни часов, ни радио, ни телевизора теряется ощущение времени. Ты один на один со своими мыслями, со своими воспоминаниями...
Сокамерник все спит и спит. Видимо отсыпается за то время, когда чуть ли не круглосуточно смотрел телевизор. На прогулке Антон ходит редко. Сегодня был именно такой день. Да и то не по его «вине». Дело в том, что по тюремным правилам на прогулку должна ходить вся камера. Или же не идет никто. Вроде того, что «один за всех и все за одного».

Обычно надзиратели не вспоминают про это правило, а сегодня надзиратель оказался принципиальным, выгнал Антона на прогулку.

Двор нам достался большой. Антон уселся на корточках на скамейку, закурил, лениво наблюдая, как я наматываю круги, прыгаю, отжимаюсь. Вскоре это ему надоело и он пошел общаться с соседними двориками.
- Соседи! - крикнул он, задрав голову.
- Говори! - раздалось с соседнего двора.
- Какая хата?
Из-за стены назвали номер камеры.
- Приятной прогулки! - продолжил Антон разговор.
- Взаимно, - ответили из-за стены.
- Кто говорит?
Говоривший из-за стены представился.
- А я … - Антон назвал свою кличку в уголовном мире.
- Есть в чем нужда? Проблемы?
- Все насущное есть. Только телевизор отняли.
- Это по соседу твоему Муртазину пришла команда с воли не давать телевизор, - раздалось из-за стены. - Так что крепись, брат, новый год придется встретить без телевизора…

После прогулки Антон совсем сник. Попытался его приободрить:
- Какой новый год? Я кассацию подал в день оглашения приговора, так что до нового года вполне могут рассмотреть касачку. Меня выпустят и тебе вернут телевизор. Да и тебя скорей всего выпустят.
Я уже знал, что Антону инкриминируется 228-ая статья УК «распространением наркотиков». При этом все обвинение построено на показаниях наркоманки, которая якобы купила у него 0,15 г. героина. Суд у Антона начался еще в сентябре, но менты никак не могут привести в суд ключевого свидетеля и процесс все откладывается и откладывается.

- Ты точно не продавал ей наркоту?
- Точно! Я с «героином» вообще никогда дела не имел. Я о героине знаю только понаслышке. Знаю, что 0.15 грамма - это вообще не доза…
- Пиши ходатайство об исключении доказательства показаний этой свидетельницы…
В общем, написал я ему это ходатайство и Антон ждал очередного заседания райсуда, чтобы передать документ судье.
Зная все это, повторил:
- Новый год встретишь дома.
- Если это произойдет, начну верить в Деда Мороза. И жену с сыном тоже заставлю верить, - улыбнулся Антон.
- Сколько лет сыну?
- 12.
- Как и моему. В дедов морозов в этом возрасте уже не верят.

Разговор свернул в сторону тюремной жизни. О том, что тюрьма не исправляет. Потому как все здесь выстроено на превращении человека в человекоподобное существо. Прежде всего, на унижение. А унижением нельзя исправить, можно только озлобить.
- Тюрьма ломает слабого, а сильного делает только сильнее, - философски заметил Антон.
- Тюрьма любого может сломать. Если человек потеряет смысл жизни. Если ему некого любить, не к кому стремиться на волю. Если на воле все от него отвернулись.
- Арестантское братство никогда не отвернется, надо жить по арестантским понятиям, и тогда тюрьма не сломает.
- Не отвернется? Чтобы ты на всю жизнь был повязан арестантской жизнью? Чтобы снова и снова возвращался в тюрьму? Разве это жизнь?
- Да ладно, не гони, арестантские правила - это людские правила.
- Людские правила - это божьи заповеди. Не укради, не убий… С арестантскими они никак не стыкуются.
- Но сам-то ты уже живешь по понятиям, - не сдавался Антон. - Не отказался же от сигарет из соседней камеры?
- Сигареты - это совсем другое. Это элементарная взаимовыручка. <...>
Мы проговорили с Антоном чуть ли не до утра. Потом полдня спали, даже на прогулку не пошли.

6 декабря (воскресенье)

Приходил заместитель начальника по воспитательной работе ГУФСИН РФ по РТ. Фамилию не запомнил. Пренебрег словами «не верь, не бойся, не проси…» и на вопрос: «Нет ли жалоб, заявлений?», сказал, что свет в камере такой, что зрение садится. Нельзя ли поменять лампочку в 75 ватт на 120-ку или большую?

Чтобы открыть консервную банку надо стучаться в «кормушку» и просить у надзирателя, которого здесь называют «продольным», открывалку. Сегодня открывашка благополучно сломалась. По этому поводу меня водили в оперативную часть писать объяснительную.
- И как ты умудрился ее сломать?
- Ты бы лучше поинтересовался, как мы умудрялись открывать банки такой открывашкой?
Оперативник пытался заставить переписать объяснительную, не понравилось, что в шапке вместо «содержащийся в камере 4/3» я написал «временно содержащийся».
- Не буду я ничего переписывать. Можешь сам переписать. А я подпишусь, только слово «временно» все равно вставлю… А между тем сегодня исполнилось уже десять дней с того дня, как меня водворили в камеру 4/3.