Последние рубежи. За что борется Донбасс

В минувшее воскресенье на праздновании Дня флага на центральной площади Донецка слегка подвыпившая, пожилая, но статная женщина — за ее спиной кокетливо жмутся и хихикают две такие же немолодые подружки — протягивает австрийскому журналисту, с которым мы сюда заглянули, футляр с железными стопками. На крышке футляра — стилизованная звезда Героя Советского Союза. Австриец — немного хлыщ, но не наглый — русским не владеет и понять, что от него хотят, не может, а переводчик замешкался, никак не в состоянии решить, стоит ли переводить эту белиберду.

Тогда донецкая мадонна достает маленькую стальную фляжку с такой же звездой. «Вот это, — она показывает "тормозок" со стопками, — куплено в Твери, а вот это — очередь фляжки — в Санкт-Петербурге». Она гордится, что бывала в этих городах, гордится Россией и собой, знающей, что это такое.

«Выпейте, — предлагает она иностранцу, — ведь в вас тоже есть что-то русское». Объяснила очень просто, но поразительно внятно: «Вот смотри, есть семья, родина, небо (на последнем слове выразительно задрала голову и синхронно взмахнула крылом) — и мы одинаковые». То есть теперь она уже немного гордилась и Австрией, поскольку Австрия то ли сохранила в себе, то ли каким-то чудесным образом приобрела частицу России.

Вот так в течение полутора минут была исполнена целая оратория о любви к русскому и об ослепительном счастье быть русским. Работает это чувство безотказно из Донецка в Россию, а вот в обратную сторону — с перебоями. Но тоже работает. «Мы празднуем, — сказала дончанка на прощание, — заслужили».

В 2012 году на чемпионате Европы по футболу донецкая молодежь встречала зарубежных гостей своего города флагами Украины. Иностранцы, надо полагать, пребывали в уверенности, что именно так и выглядят украинские патриоты. Но в реальности в том не было ровным счетом ничего от симфонии запада и юго-востока страны — просто государство не опознавалось жителями Донецка как антагонист, поскольку в этот момент было приложением к футболу и не претендовало на Донбасс в границах уже вполне оформившегося конфликта между двумя частями страны.

Украина как элемент чемпионата не представляла угрозы, ибо было очевидно: игры пройдут, государство втянется обратно в Киев. Ну а те, кто живет в Донбассе, так здесь и останутся. И вот это как раз — самое главное. Так и произошло.

Но уже всего через два года государственная символика Украины будет ассоциироваться в Донбассе с нацизмом, а появление человека на улицах Донецка с желто-голубым флагом восприниматься как вызов, отреагировать на который можно лишь одним способом — типа, сам напросился. Сейчас регион осознанно противопоставляет себя Украине, все более утверждаясь в своей принадлежности всему русскому — не как государству (это пока невозможно), а как культурному и цивилизационному феномену.

«Мы русские!» — этот вид патриотизма здесь присутствовал всегда, но после распада СССР он носил скорее реактивный, оборонительный характер, воздвигая преграды на пути украинизации и отвечая своей «русскостью» на оскорбительную риторику из Киева и западных областей Украины о малообразованных, люмпенизированных, склонных к криминалу жителях юго-востока. Война изменила тип донбасского патриотизма, определявшегося все постсоветские годы ситуацией осады, которую власти держали много лет, постоянно увеличивая ее плотность и силу давления вплоть до победы Януковича на президентских выборах. За период боевых действий акцент сместился с локальной идентичности на более обширную, связанную с идеей Русского мира как пространства преодоления, умения справляться с тяжелейшими испытаниями, в том числе тяготами военного времени.

Речь идет о том, что борьба с оружием в руках, которая велась и ведется, была осмыслена не как защита региональных интересов, но в первую очередь как выстраивание рубежей обороны на границах русской цивилизации, каким бы ни было ее географическое и культурное расширение. И в первую очередь, защита языка — культурной матрицы.

Гордость за себя и чувство глубокой связи с «большой землей» — это и есть тот новый формат патриотической идеи, сформировавшейся в течение последних полутора лет.