У Грузии не получается обойтись без России

1 марта после перерыва в три с половиной года на Военно-Грузинской дороге была возобновлена работа КПП «Казбеги — Верхний Ларс». Теперь Россия и Грузия, два государства, не имеющие дипломатических отношений, открывают канал для двустороннего общения.

И хотя этот канал не является слишком широким (разрешено только автомобильное пересечение границы, а для самого её прохождения требуется обращение в швейцарские консульские службы для получения въездных виз), сам факт выстраивания отношений поверх конфликтов и статусных споров чрезвычайно важен. Он показывает, что популярные и в России, и в Грузии идеи «обойтись без соседа» на практике оказались нереализуемыми.

В пользу этого тезиса говорит и визит в российскую столицу лидера оппозиционной грузинской партии «Демократическое движение — Единая Грузия» Нино Бурджанадзе, практически совпавший с открытием КПП «Казбеги — Верхний Ларс». Накануне посещения Москвы партия, ведомая Бурджанадзе, распространила пресс-релиз, в котором, в частности, заявила: «Политический диалог с Россией является жизненно важным вопросом для единства Грузии».

Мартовский визит лидера оппозиционной грузинской партии не первый среди вояжей противников действующей грузинской власти. В октябре 2009 года Москву посетил лидер партии «За справедливую Грузию», бывший глава грузинского национального правительства Зураб Ногаидели. 9 февраля 2010 года он пошёл на беспрецедентный для грузинских политиков шаг, подписав соглашение о сотрудничестве с партией «Единая Россия». В конце прошлого года несостоявшийся президент, в недавнем прошлом лидер Объединённой оппозиции Леван Гачечиладзе заявил, что готов встретиться с Владимиром Путиным или Дмитрием Медведевым ради пользы для своей страны.

Сегодня тема налаживания отношений с северным соседом весьма популярна в рядах грузинской оппозиции. Конечно, всякий под нормализацией понимает свою интерпретацию, имея в виду положительное решение (естественно, для Грузии) проблем Абхазии и Южной Осетии.

Однако в этом ряду визит Бурджанадзе выделяется особо. Зураб Ногаидели никогда не относился к ближайшему кругу соратников Михаила Саакашвили. Его политическая деятельность началась уже после его ухода в отставку из кресла премьера. Будучи же главой правительства, он проповедовал технократический стиль, не претендуя на роль публичного политика. Иное дело — Бурджанадзе, которая была одним из символов «революции роз», членом революционного триумвирата (наряду с Михаилом Саакашвили и трагически погибшим Зурабом Жванией), многолетним спикером парламента, ярким публичным политиком и горячим поборником снижения российского влияния на Большом Кавказе и реинтеграции Грузии. Но сегодня Бурджанадзе — один из самых радикальных критиков действующего президента Грузии, своего бывшего соратника. «Грузия сегодня фактически находится в международной изоляции. Разговаривать с нынешней властью отказывается Россия, а недекларированно — мировое сообщество, в том числе стратегические партнёры нашей страны. Военная риторика власти держит страну в режиме постоянной провокации», — говорится в пресс-релизе партии, распространённом накануне визита Нино Бурджанадзе.

Но означают ли мартовские события начало некоего поворота в отношениях между Грузией и Россией? Думается, что сегодня положительный ответ на этот вопрос является преждевременным. Во-первых, ни открытие КПП, ни визиты оппозиционеров в Москву не снимают статусных проблем в двусторонних отношениях. В политическом сообществе Грузии (включая и Ногаидели с Бурджанадзе) существует консенсус относительно статуса Абхазии и Южной Осетии. И до тех пор пока эти вопросы не разрешены, прорыва в двусторонних отношениях не будет. Во-вторых, грузинская оппозиция не представляет единой силы. Это конгломерат политиков, которые враждуют между собой не меньше, чем с Саакашвили. Поэтому российским дипломатам не следует переоценивать ресурсы Бурджанадзе или Ногаидели. Они представляют прежде всего себя и своих ближайших соратников. В-третьих, заявления любого оппозиционера — это не то же самое, что ведение реальной внутренней и внешней политики. Примеры Леонида Кучмы или Владимира Воронина должны быть хорошо проанализированы. А потому не стоит испытывать иллюзий относительно того, что новый президент Грузии (Ногаидели, Бурджанадзе, Гачечиладзе, Аласания или пока ещё неизвестный имярек) повернёт политику в отношении РФ, Абхазии и Южной Осетии на 180 градусов.

И всё же ведение диалога по принципу «соглашаться на взаимное несогласие» (когда твой партнёр действует в определённых рамках и контролируется таким образом) лучше и выгоднее, чем уход в глухую оборону. Тем более что Грузия для России и Россия для Грузии представляют значительный интерес, несмотря на нынешний уровень взаимоотношений. Резкая активизация террористической и диверсионной деятельности на российском Северном Кавказе сегодня происходит не под лозунгами этнического сепаратизма, а под зелёным знаменем радикального исламизма. Между тем конечной целью исламистов является не Чечня и даже не Северный Кавказ. Они мыслят категориями глобального джихада. И в этой связи можно предполагать перенос диверсионно-террористической активности на Южный Кавказ (тем более предпосылки для этого в виде Панкиси есть). И радикальный ислам будет для Грузии намного более опасным вызовом, чем страна-«оккупант».

Следовательно, уже сегодня Грузия и Россия могут начать выстраивать многосторонние гуманитарные контакты поверх конфликтов и статусных споров. Это обычная практика во многих горячих точках земли. Проблема статуса, как показывает практика многих межэтнических и межгосударственных конфликтов, может не решаться годами. Так было на Ближнем Востоке, на Кипре, на Балканах и, естественно, на Кавказе. Официальная Никосия с помощью Афин в течение последних 37 лет препятствует признанию Турецкой Республики Северного Кипра (она признана одной лишь Турцией в 1983 году). Однако развитие контактов между двумя общинами разделённого острова, во-первых, повлияло на общий контекст нормализации греко-турецких межгосударственных отношений, а во-вторых, способствовало туристическому открытию северной части Кипра. Теперь туристы имеют возможность посещать его с признанной греческой стороны.

Крайне сложными являются армяно-турецкие отношения. Анкара до сих пор блокирует сухопутную границу с Арменией и поддерживает Баку в его требованиях в карабахском конфликте. Однако начиная с 1996 года было открыто прямое (!) воздушное сообщение между Ереваном и Стамбулом. Турецкий сопредседатель турецко-армянского бизнес-форума Каан Сояк в своём интервью заявил, что годовой объём товарооборота между Турцией и Арменией составляет 200 млн долларов США. И при открытии границы этот объём может составить 1 млрд долларов! Менее известны армяно-азербайджанские гуманитарные контакты. Однако и они существуют, несмотря на многолетний неразрешённый нагорнокарабахский конфликт. В юго-восточной части Грузии недалеко от границы с Арменией расположен посёлок Садахло, где армяне и азербайджанцы вместе торгуют на оптовых рынках. Таким образом, даже не с открытой, а с приоткрытой границей и без дипломатических отношений можно развивать двусторонние контакты.

И наращивать их, превращая в инструмент улучшения отношений. Тем паче что и сегодня у России и Грузии есть определённый задел в этом направлении. В декабре 2008 года (то есть через несколько месяцев после августовской войны!) представители «Интер РАО ЕЭС» и грузинского министерства энергетики подписали меморандум о совместном управлении в течение 10 лет Ингури ГЭС, крупнейшей гидроэлектростанцией Южного Кавказа. Экономическое присутствие российского бизнеса в Грузии после августа 2008 года не стало меньшим. Отсутствие дипломатических отношений не мешает работать в Грузии таким известным российским компаниям, как ОАО «ЛУКОЙЛ», «Вымпелком», ВТБ, уже упомянутое «Интер РАО ЕЭС», ОАО «РЖД». Не будем сбрасывать со счетов и взаимодействие по линии Русской и Грузинской православных церквей. А значит, пришло время для составления нового меню двусторонних отношений, в которых акцент будет сделан не на политико-статусные проблемы, а на человеческий фактор.