«Пятерка» должна умереть: еще раз о школьной реформе

Введение ЕГЭ было лишь началом реформы среднего образования, но оно уже вынудило школы в корне пересматривать учебный процесс. Теперь реформаторы предлагают отказаться от пятибалльной системы и перейти к десятибалльной. Формальность? Но вместе с чисто технической модификацией шкалы может произойти изменение самой системы оценки, а затем и содержания учебного процесса. Может, стоит обсудить проект новой школы, а затем уже думать о формальной стороне?

— Качество образования в нашем учебном заведении увеличилось на восемь целых шесть десятых процента, — торжественно рапортовала завуч одного из московских лицеев. И у любого нормального человека тут же возникал вопрос: как этой женщине в красном пиджаке советского покроя удалось так точно проcчитать качество образования? Все-таки речь идет о довольно сложном понятии. Оказывается, все просто: берется количество пятерок и четверок, соотносится с двойками и тройками — и получается точная цифра.

Пять баллов — это не только технический инструмент, которым измеряют знания и навыки. По этой шкале определяют все: кто дурак, кто умный, кто хороший, кто плохой, какая школа качественная, какая так себе.

Школа кажется закрытой от внешнего мира: решетка, охранники, свой стиль общения, свои законы. Но именно здесь задается траектория дальнейшего развития человека — его самооценка, его выбор правил игры во взрослой жизни. И проблемы, порожденные школьной системой оценивания, становятся проблемами общественных отношений.

Когда исчезнут двоечники?

Сейчас идея реформирования пятибалльной системы снова бродит по коридорам власти. Осенью, во время встречи с победителями конкурса «Учитель года», президент Медведев признал: да, пятибалльная система неудобная и давно пора ее менять. Вслед за Медведевым это подтвердил министр Фурсенко, а потом и чиновники рангом пониже.

Не исключено, что первые эксперименты по переходу на десятибалльную систему начнутся уже в следующем году. И если реформа будет идти разумными темпами, то те, кто сейчас ходит в первый класс, будут заканчивать школу на шестерки и девятки.

Сейчас каждая школа может сама определять, как оценивать своих учеников — закон «Об образовании» это разрешает. И есть учебные заведения, которые этим правом воспользовались. Где-то давно применяется десятибалльная система, где-то — стобалльная, где-то вообще отказались от текущих отметок и используют только зачет/незачет.

Но все это — частные инициативы очень немногих продвинутых школ, не подчиненные какой-то единой стратегии. И остается только посочувствовать школьнику, который из лицея с двенадцатибалльной системой перешел в гимназию со стобалльной. Кстати, аналогичная неразбериха царит и с отметками в младшей школе. Где-то их не ставят вообще, где-то вместо цифр используют «звездочки» или «солнышки», где-то ставят обычные отметки, начиная с первого класса.

Но не надо забывать, что речь идет о государственной школе. И правила в ней должны быть едиными. Точно так же, как по всей стране должно быть единое трудовое законодательство или система уплаты налогов.

Низшая математика

Чем же так плоха столь привычная для нас пятибалльная система? Первый аргумент, который приводят все учителя, — никакая она не пятибалльная.

— Кто встречал в аттестате оценку «два»? Или за первое полугодие оценку «единица»? — спрашивает директор Центра образования № 548, член Общественной палаты Ефим Рачевский. — Получается, что у нас не пятибалльная система, а трехбалльная.

Чисто технически эта шкала очень неудобная и непонятная. Вроде бы простые цифры: пять, четыре, три, два. Но законам математики они не подчиняются, ведь за каждой отметкой стоит скорее эмоциональное высказывание, чем просто число.

Ну, например, почему три с плюсом меньше, чем четыре с минусом? Или какое число ближе всего к единице? Математика подсказывает, что это двойка, но реальная практика сближает единицу с четверкой: так легче исправлять…

— С методической точки зрения поменять систему отметок несложно. Это как деноминация в конце девяностых, — продолжает Рачевский. — А что касается необходимости, то она очевидна: система отметок в нашей советской школе — я не оговорился, именно советской — очень архаична. Всем знакома ситуация, когда учитель говорит ученику: «У тебя между тройкой и четверкой». А была бы десятибалльная система, он бы просто получил шесть. Пройдет одно-два поколения — и люди привыкнут к такой системе и перестанут переводить эти баллы в тройки, четверки и пятерки.

Но и Рачевский, и его коллеги признают: главное — это не количество баллов в шкале, а сами принципы оценивания.

— Шкала не имеет принципиального значения. Ну, наверное, десять лучше, чем пять, потому что не надо плюсы и минусы ставить, — говорит Михаил Шнейдер, директор 45−й московской гимназии.

Может быть, президенту и министру образования кто-то сказал, что переход с пяти баллов на десять — это революция. Но на самом деле никакой революцией здесь и не пахнет.

— Десять баллов, двенадцать баллов, сто баллов — это условность, которая, по сути, не влияет ни на качество образования, ни на мотивацию ребенка. Менять надо не систему отметок, а систему оценивания, — уверен Александр Адамский, ректор Института проблем образовательной политики «Эврика».

Оценка: за что, кому, как

Если вся реформа системы школьных отметок сведется лишь к переходу от пяти баллов к десяти, то ее последствий никто и не заметит. Главная проблема не в шкале, а в критериях, которые сегодня во многом порождают в школе те же проблемы, с какими сталкиваются взрослые граждане в своих отношениях с судами, чиновниками, органами МВД и другими государственными институтами.

— В нынешней системе изначально содержится презумпция виновности, — говорит Ефим Рачевский. — Отметка ставится не за то, что ученик сделал, а за то, чего он не сделал. Получается, что Петя, который допустил в своей работе 26 ошибок и получил двойку, даже если в два раза улучшит свой результат и сделает только 13 ошибок, все равно получит двойку.

Сейчас отметка — это, скорее, форма отношений ребенка с государством и обществом. Пять переводится как «ты мне симпатичен», а два — «ты меня раздражаешь». Со школьной скамьи граждане усваивают отсутствие четких правил игры, прозрачности в принятии решений. С детства мы привыкаем к тому, что двойка может быть поставлена просто так — как акт наказания или просто проявления антипатии. И потом мы уже воспринимаем как норму чиновничью визу «отказать» без обоснования причин.

— Тихая, смотрящая в рот учителю Маша имеет несоизмеримо больше шансов стать отличницей, чем Вася с наглыми глазами, часто задающий провокационные вопросы, не всегда аккуратный, но зато гениально решающий задачи по биологии, — объясняет Рачевский. — Учителя невольно вкладывают в отметку свою оценку поведения и прилежания, хоть это и запрещено.

Традиционная система не учитывает ни личный прогресс ученика, ни многие его достижения. Представьте себе ребенка, который дико увлечен историей Древнего Рима. Он запоем читает перед сном «Записки о галльской войне», штудирует латинский словарь и знает биографии всех императоров. А вот с экономикой времен египетских фараонов у мальчика проблемы. Ну не нравится ему экономика. Но даже если как историк он на голову выше всего класса, фараоны все равно будут суммированы с императорами, и получит он четверку или тройку в четверти.

Еще одна принципиальная проблема — сугубо внешний статус отметки. Человек совершает определенные действия: решает задачи, пишет сочинения. А потом некая тетя выносит свой вердикт — хорошо получилось или плохо. И ключевой претензией к учителю, а заодно и ко всему миру, становится: «Меня несправедливо оценили!» Здесь опять-таки возникают аналогии со взрослой жизнью. Действия государства воспринимаются как оторванные от жизни граждан. И хотя формально мы выбираем президента или главу района, в нашем сознании они выступают как внешняя сила, которая принимает решения без нашего участия.

— Тут тонкая ситуация. Если ребенку несправедливо выставили плохую отметку и родитель за эту плохую отметку сделает ребенка жертвой своих амбиций, то получается, что в наказании родитель и школа объединяются. И предмет их объединения — биология, история и прочее. Для ребенка же этот предмет становится врагом. А врага, если ты не разведчик, чего изучать? От него хочется убежать посмотреть мультики или поиграть в приставку, — считает Ефим Рачевский.

Коме того, современная система отметок лишает ученика права на ошибку. Даже в первом классе исправление неправильно написанной буквы считается великим грехом.

— У нас в системе образования нет такой цели, как формирование контролирующей и оценочной деятельности у самого ученика. К примеру, в начальной школе часто не разрешают исправлять ошибки самим, только учитель должен ставить оценку ученику, — возмущается профессор Наталья Виноградова, член-корреспондент Российской академии образования. — А между тем, психологи доказали: если ребенок сам находит у себя ошибки, то через два месяца количество их снижается на двадцать процентов. Как вариант мы предлагали, чтобы ребенок, если он не знает, что писать в слове, вместо буквы ставил прочерк, например «к — рова». Однако филологи сразу начали возмущаться: нельзя, мол, учить детей правильному русскому через написание прочерков в словах.

Отметочный невроз

«Простите меня, врал с учебой, я боюсь» — такую записку написал четырнадцатилетний петербургский подросток, перед тем как выброситься из окна. Эта история облетела всю питерскую прессу. Желая порадовать родителей, восьмиклассник сам себе ставил в дневник пятерки и четверки. В конце года его мама позвонила учительнице и узнала, какие отметки сын получал на самом деле. После этого мальчик покончил жизнь самоубийством.

Школьные отметки — один из самых массовых источников неврозов. Травму может получить каждый — и отличник, и двоечник. «Раз я получаю двойки — значит, я плохой», «Я не могу получать другие отметки, кроме пятерок, иначе я не оправдаю надежд», «Глядя в свой дневник, я понимаю, что весь мир ко мне несправедлив» — из этих детских формул вырастают вполне взрослые проблемы: заниженная самооценка, комплекс вины, перфекционизм и так далее.

— Если не разводить понятия отметки и самооценки, возникают проблемы, страхи, — рассказывает частный детский психолог Вера Сиротюк. — Был случай, когда ребенок во втором-третьем классе из-за того, что получал заниженные оценки, залезал под парту: так он злился на учителя.

А  дома у него была установка, что учиться нужно хорошо. Родители, может, и говорят: мы не ругаем за плохие оценки, мы не требуем пятерок, но все равно у них голове сидит, что надо хорошо учиться, быть успешным, поступить в шикарный вуз, стать мегаюристом. Ребенок улавливает эту высокую планку. И ему страшно не оправдать ожиданий родителей.

Самое печальное в наших отметках — это то, что они определяют не качество работы на конкретном уроке географии или навыки решения уравнений. Они фактически ставят на человека клеймо: положительное, отрицательное — неважно.

— Ученик получил двойку. Он получил ее за знания или как человек? Учителя еще часто используют такой прием, как создание негативных примеров, чтобы другие боялись, и тогда оценка может иметь катастрофические последствия для человека. И для коллектива это может стать травмой. Нам нужны оценки-травмы? — задает риторический вопрос Виктор Зарецкий, заведующий лабораторией в Московском городском психолого-педагогическом университете. — У нас на кафедре клинической психологии было очень интересное исследование. Оказалось, что уровень эмоционального неблагополучия очень близок у детей из интернатов и у детей из солидных гимназий и лицеев. То есть ребята из вполне успешных семей в той же мере страдают психологическими расстройствами, что и сироты, у которых есть серьезные основания для тревоги и депрессии.

Количество баллов в шкале вряд ли может сильно повлиять на количество психологических травм. Конечно, «четверочник» звучит не так унизительно, как «двоечник», но очень скоро дети привыкают к новой системе координат.

— Ко мне приводят детей, которые учатся в престижной гимназии с десятибалльной системой, но там уже в начальной школе зачеты и экзамены, — рассказывает Вера Сиротюк. — И родители звонят мне, потому что у детей начинается трясучка, просят, чтоб их реабилитировали.

— Необходимо для начала изменить отношение к оценкам в семье. Типична ситуация, когда у ребенка, приходящего домой из школы, родители спрашивают: «Что получил?» — констатирует Елена Брызгалина, заведующая кафедрой философии образования философского факультета МГУ. — Обратите внимание: ему не задают вопрос «Чему научился?», «Что нового узнал?». А ведь именно это важно.

Редко когда мама или папа начинают вникать в содержание учебы, их мало волнует, как их чадо относится к тонкостям биологии лишайников и политическому устройству Древнего Рима. Разговор сводится к коротким: «Сколько?» — «Пять». — «Молодец!» Или: «Сколько?» — «Три». — «Что ж ты так, стараться надо». В этом случае чем проще отметка, тем лучше.

— Когда мы у нас в гимназии вводили критериальную систему оценивания, родители активно возмущались. И даже сейчас мы иногда сталкиваемся с протестами: «Я не могу контролировать». Многие родители воспринимают себя исключительно в роли контролеров, — переживает Михаил Шнейдер. — Вы хотите, чтобы ваш ребенок хорошо учился? Создавайте ему такие возможности. Сделайте так, чтобы дома ему было где заниматься, чтобы у него была возможность читать, водите его в музеи, ходите с ним в театры. А сидеть и тупо проверять, сделал ли он домашнее задание и на какую оценку он может рассчитывать… Это абсолютно непродуктивно.

На первый — тридцатый рассчитайся!

Шестиклассница Аня рассматривает свой рейтинговый листок: в прошлом году единственный провал — 3,25 — был по математике. В планах на этот год — 3,85: в пересчете на обычную шкалу учитель в журнал поставит четыре.

— В прошлой четверти я была на десятом месте в классе, а в прошлом году на пятнадцатом. Но это потому, что я часто болела, — поспешно оправдывается школьница.

В 661−й московской школе уже почти пятнадцать лет используют рейтинговую систему отметок. У каждого ученика в дневнике вклеен листок «Мой рейтинг». Школьники подсчитывают в конце четверти баллы по каждому предмету: сумму полученных отметок делят на их количество. Затем рисуют оценочную кривую и сравнивают с прошлогодней и прошлочетвертной. Наглядно видно, каким предметом стоит заняться вплотную.

Классные руководители таким же методом выведения среднего арифметического рассчитывают общий рейтинг ученика в классе, из рейтингов учеников — рейтинг класса среди других классов в школе.

— У ребят появляется дополнительная мотивация к обучению, такой соревновательный дух. Десятка самых успешных учеников вывешивается на доску почета, — рассказывает Светлана Полякова. Сейчас ее основное место работы — управление образования округа. А в 1996 году она пришла работать завучем по методической работе в 661−ю. Школа была слабенькая. Особенно бледно она смотрелась на фоне специализированных школ, которых в районе было много.

— У меня выхода не было, надо было срочно что-то придумывать, чтобы подтягивать знания, — вспоминает Светлана Владимировна. — Как-то нужно было заинтересовать детей, поднять учебную мотивацию. Рейтинговую систему я взяла из польского опыта, а поляки ее позаимствовали у американцев.

Рейтинг позволяет очень точно высчитывать результат и замечать малейшую динамику.

— Допустим, у вас ребенок всегда учился на тройку. Но если в прошлой четверти было, например, 3,02, а в этой четверти стало 3,47 — прогресс очевиден. Мы видим, что он был на двадцатом месте в классе, потом на девятнадцатом, потом на семнадцатом… — говорит Светлана Полякова. — Моя жизненная позиция: успех рождает успех.

За педагогической методикой очень часто стоит политическая идеология. Рейтинговая система — это вариант радикального либерализма. Всегда есть первые и есть последние.

В школе Ефима Рачевского пытались ввести рейтинговую систему, но потом от нее отказались.

— В нашей советской ментальности существует некая установка, что все должны делать все очень хорошо. А это по определению невозможно. Поэтому рейтинговая система привела к тому, что мама Пети говорила: «А вот у Васи такой рейтинг, а у тебя такой». Да, может, для Пети его 46 баллов так же хорошо, как для Васи — его 75!

Педагогам удобно использовать всевозможные рейтинги, конкурсы и соревнования. Конкуренция — мощный стимул. Только это — «игра с нулевой суммой»: если твой товарищ выиграл, то ты проиграл.

— Очень важно формирование коммуникативных умений, навыка работать вместе, готовности прийти на помощь товарищу, — считает Елена Брызгалина. — Но рейтингование этому не способствует — наоборот, оно развивает конкурентные представления, а не настрой на сотворчество и сопереживание.

Расщепление пятерки

— Года через четыре каждый из вас вполне сможет сам написать небольшую историческую книжку, если, конечно, захочет, — так на первом уроке приветствует пятиклассников учитель истории и обществознания 45−й московской гимназии Юрий Романов.

Преподаватель предлагает детям разложить на составляющие процесс работы над книгой.

— Представьте себе, что вам нужно написать серьезное исследование. Что вы должны для этого сделать?

Ответы сыплются со всех сторон:

— Почитать другие книги…

— Найти много цифр…

— Произвести раскопки…

Теперь Юрий Владимирович просит детей определиться с тем, чему они ожидают научиться на уроках истории. Здесь разброс вариантов поменьше: дети планируют знать много дат и уметь рассказывать о том, что когда-то жили цари. Ответы также вкратце фиксируются на доске.

Получаются два списка. Романов подводит итог:

— Все перечисленное можно свести к четырем большим группам. Первая: знание фактов и понятий. Вторая: умение синтезировать новое знание. Третья: умение анализировать исторические материалы. Четвертая: умение представлять свою работу. Так вот, я буду ставить вам четыре отметки за успехи по каждой из этих групп. По каждому такому критерию можно получить от нуля до восьми балов. В конце триместра мы посчитаем баллы и переведем их в пятибалльную шкалу. Все ли понятно?

В 45−й гимназии за один ответ человек получает сразу несколько оценок. Например, иностранные языки оценивают по восьми критериям, а математику — по четырем. При этом вполне может быть, что за «математическую коммуникацию» максимальный балл составляет шесть, а за «знание и понимание» — десять.

— Эта система позволяет расшифровать оценку школьника: почему именно так, а не иначе оценили его ответ, — объясняет Юрий Романов. — Уходит фактор оценки как наказания. Теперь учитель не может поставить двойку в воспитательных целях за плохое поведение. Если ученик не согласен с оценкой, он с учителем может обсудить спорную ситуацию, опираясь на вполне конкретные доводы.

Такую систему в 45−й гимназии ввели еще тринадцать лет назад, когда она получила аккредитацию Организации международного бакалавриата, объединяющей школы более чем в 120 странах мира. Кроме 45−й по этой программе работают еще пятнадцать школ в Москве, Самаре, Санкт-Петербурге, Владивостоке, Красноярске, Пермском крае.

Не только баллы

Когда-нибудь реформа все-таки случится. И по всей стране будет введена единая система оценивания. Самый главный вопрос — не когда это произойдет, а насколько глубокими будут перемены.

Попробуем кратко описать «идеальную модель» школьной отметки. Во-первых, она должна быть прозрачной, то есть ребенок должен всегда понимать, почему ему поставили три, десять или двадцать пять. Как программа-максимум — школьник сам выносит вердикт своей работе без участия взрослого. Во-вторых, отметки должны восприниматься как совместный результат работы учителя и ученика. Не «ты сделал плохо», а «мы с тобой что-то недоработали». И наконец, третий пункт: отметка должна оценивать не личность человека, а лишь конкретные его действия.

Если этого не сделать, то знания о таблице Менделеева благополучно забудутся, а все недостатки в отношениях с властью и обществом перейдут во взрослую жизнь.