И только в «Русском доме» играли слаженно, в основном — на балалайках

...В составе женской сборной по биатлону был один человек, для которого эта Олимпиада значила больше, чем для кого бы то ни было. Когда Ольга Зайцева финишировала второй в масс-старте, никто не обратил внимание на пришедшую четвертой Ольгу Медведцеву. Когда она повалилась от усталости на снег, ее, до этого каменное, ничего не выражавшее лицо исказила беспомощная злость. Это длилось не больше нескольких секунд. Затем она встала, выпрямилась и твердой походкой ушла со стадиона. До эстафеты.

Медведцева стартовала третьей. В том, как она бежала, как она стреляла — с хладнокровной беспощадностью ко всем — угадывалось: каждым ее движением руководит что-то, неподвластное ни секундам, ни соперницам, ни рыхлому снегу. В ее беге было нечто большее, чем просто желание победить. Обида, чувство оскорбленного достоинства читались даже сквозь темные очки. Взмах — «вот вам!», толчок — «получайте!», казалось, твердила она про себя. Пылеву, которую после допингового скандала лишили «серебра» Турина, затравили, засмеяли, грозились посадить… Она молча проглотила, два года отбывала дисквалификацию, потом вернулась, отказавшись от девичьей фамилии (стала Медведцевой) и перечеркнув свое прошлое. Она ждала эту гонку четыре года, но выиграв с командой «золото», ощутила пустоту — главная цель последних лет ее жизни в тот день потеряла свой смысл. После того как все завершится, она скажет: «Я вернула себе доброе имя и теперь не стыдно возвращаться домой. Думаю, сейчас ни у кого не должно быть сомнений».

Гламур и политика

…«Русский дом» расположен в большом стеклянном шаре научного центра Ванкувера. Представить себе, во сколько обошлась аренда этого помещения, — трудно. Наверное, это то же самое, что снимать Манеж или Кремль в Москве. Перед входом познакомился с сотрудницей «Русского дома», которая шесть лет назад эмигрировала в Канаду. Разговорились:

— Тут на днях такой кипеж поднялся: испугали всех, что Путин приезжает.

— А что, должен был?

— Нет, оказалось, просто для него фильм о «Русском доме» приезжали снимать. Но крику было… — сказала она и задумалась, похоже, с ностальгией вспоминая родину.

 Канадцы приезжают сюда, как в музей, и еще, наверное, за бесплатной выпивкой. Наливают и кормят здесь обильно, без ограничений. В этом — главное достоинство «Русского дома». Здесь все выдержано в лучших традициях: гламур и политика, короткие юбки и высокие сапоги, приторные духи и пивной перегар. Разнообразие человеческих видов — огромно. На первом этаже выступали: то улыбавшийся, то серьезный зампред правительства Дмитрий Козак; шутивший и подкалывавший перед матчем с канадцами премьер-министра Британской Колумбии губернатор Краснодарского края Александр Ткачев; зажатый, но потряхивавший кулаком мэр Сочи Анатолий Пахомов. На втором этаже пили и плясали: египетский жиголо с немолодой, но по-юношески одетой дамой, какие-то чудаки в огромных париках, звезды музыкальных каналов, рэперы. Все они почему-то думают, что приехали (интересно, за чей счет?) помогать спортсменам выигрывать медали. Группа «Чай вдвоем» так и сказала: «Мы самые счастливые люди в нашей стране, потому что мы здесь, а другие здесь быть не могут. И какие счастливые наши спортсмены, что у них есть мы. Что они не одни».

Наверное, Оле Медведцевой, сцепившей от злости зубы, действительно легче бежалось от мысли, что в «Русском доме» ее так поддерживают. Быть может, зная это, не так страдал фигурист Максим Шабалин, которому перед оригинальным прокатом вкололи тройную дозу обезболивающего.

До хоккея

…О матче с Россией здесь говорили еще до того, как Канада получила право в нем сыграть. В Ванкувере так принято: не обязательно знать друг друга, чтобы о чем-то поболтать в метро. Так, двое начинают разговор, и постепенно к ним присоединяются новые собеседники. И полвагона уже обсуждают предстоящую игру. Все они сходились во мнении, что, если остановить Овечкина, русских можно обыграть. По местному телевидению несколько дней повторяли силовой прием Овечкина против Яромира Ягра. Канадские телевизионщики представляли этот матч как противостояние Александра Великого и Сидни Кросби.

Русских на арене было много, но они, на удивление, вели себя не агрессивно: дорогие перелеты и гостиницы заранее определили фанатский контингент и лучше всякой полиции решили проблему безопасности. Неподалеку — очередной пикет протестующих против Олимпиады. Это — бедные и бездомные. Подхожу к главной активистке.

— Чем вы недовольны? — спрашиваю ее.

— Здесь один местный бизнесмен, владелец галереи, сказал, что Олимпийские игры станут стимулом для притока капитала, благодаря чему Ванкувер превратится в резервацию для магнатов.

— Так вы против этого бизнесмена?

— Нет, мы за решение проблемы с бездомными.

— А при чем здесь Олимпийские игры?

— Миллиарды, потраченные на эти Игры, могли быть использованы для социального строительства. С 2002 года, после того как Ванкувер вступил в борьбу за Олимпиаду, количество бездомных в городе возросло на 370%. Поэтому мы проводим свою альтернативную Олимпиаду — для бедных. Наш лозунг: «Борьба с бедностью — это не игры».

— Кстати, а почему ваш символ — таракан?

— Понимаете, когда вы бедны, приходится проводить много времени с этими насекомыми.  

— А вы знаете, что следующая Олимпиада будет в Сочи?

— О, может, вы оставите свой телефон, и мы проведем там Игры для бедных?

— Это вряд ли: у нас полиция реагирует на бездомных немного иначе, — ответил я, кивнув в сторону двух безмятежно наблюдавших за пикетом полицейских.

Я вернулся к арене, протиснулся сквозь толпу болельщиков и забежал в лифт, поднимавший к трибуне для прессы. И здесь снова наткнулся на Дмитрия Козака. Он был одет в легкую спортивную куртку и потертые джинсы. Зампред правительства улыбался и был один, без охраны, что, похоже, доставляло ему большое удовольствие. Вне родины он мог почувствовать себя человеком.

Игра

…После первого периода чувствовалась критическая тревога. Во втором — отупение, третий смотреть не хотелось. Претензий ни к кому не было. В конце концов, its just a game, как говорят канадцы. А в игре всегда кто-то сильнее — часто случается так, что и намного. Но спортсмены — не чиновники, они-то бесконечных побед никому не обещали.

Когда Набокова сменил в воротах Брызгалов, совершивший потом чудо-сейвы, местные журналисты меня затерзали:

— А почему этот парень не стоял сначала?

— А почему у вас столько бездомных? —  огрызнулся я.

Канадцы обиделись.           

За минуту до финальной сирены я максимально приблизил фотоаппарат и увидел лицо Евгения Набокова. Трудно словами объяснить, что, должно быть, чувствовал этот человек. Его мимика менялась ежесекундно. Вот он притворяется безразличным и спокойным — как будто ничего не случилось. Потом закусывает нижнюю губу и опускает глаза, затем вдруг поднимает голову, чтобы увидеть, сколько осталось времени. Отворачивается, проходит секунда, и он снова вглядывается в табло — как  будто там что-то могло поменяться. Звучит сирена, своды арены трещат от ора канадцев, Набоков в последний раз поднимает голову кверху, чтобы во всем окончательно удостовериться, берет перчатку, резко встает и спешно уходит.

Если бы я этого не видел, то подумал бы, что Набоков, появившийся спустя несколько минут в подтрибунном помещении в абсолютно безмятежном состоянии, нисколько не обеспокоен случившимся. Он старался казаться спокойным:

— Канадцы понеслись с первых минут. Мы этого ожидали, но… Вы спрашиваете про противостояние вратарей? Знаете, на таком уровне любую игру можно назвать противостоянием вратарей. Но играют-то 22 человека.

— Евгений, что случилось в первом периоде? — как будто с издевкой, спрашивает его местный журналист.

Набоков впервые выходит из себя:

— Мы проиграли 4:1!

— Что вы чувствовали в этот момент? — не унимается канадец.

— Я был рад, очень рад, что же я еще мог чувствовать?!

Вслед за Набоковым появляется Илья Брызгалов. Его донимают теми же вопросами.

— Что я чувствовал? Расстройство. Думаю, вы среди нас не найдете ни одного человека, который был бы рад случившемуся.

Главный тренер Вячеслав Быков поздравил с победой канадцев и признал, что для нас Олимпиада, к сожалению, закончилась:

— Мне бы также хотелось извиниться перед нашими болельщиками. С первых минут мы не смогли выбраться из-под прессинга канадцев. Пробовали самые разные варианты и схемы, но все было тщетно. На их хоккей было приятно смотреть, чего, к сожалению, нельзя сказать о нашем. Но все равно я бы хотел поблагодарить своих игроков — они бились.

Переводчик почему-то подумал, что последняя фраза адресована фанатам.

— Players, — поправил его Быков. — Они сегодня выложились по полной, но, повторюсь, так и не смогли выбраться из-под пресса. Да, настрой у канадцев был мощнее, но мы проиграли заслуженно, по игре.

— Может, не стоило брать на Олимпиаду девять энхаэловцев, из которых трудно было создать команду? — спросил американский журналист.

— Нет, я не согласен. У нас была на этом турнире команда. Это точно.

…В «Русском доме» в этот вечер, наверное, продолжали играть на балалайках, читать рэп и плясать. «Жене Набокову от этого будет спаться крепче», — должно быть, думали они.