Интервью Александра Новака газете Handelsblatt

Handelsblatt: Господин министр, отход Газпрома от Европы после закрытия проекта по строительству газопровода «Южный поток» через Черное море считался решенным вопросом. А теперь «Газпром» планирует совместно с компаниями Eon, Shell и др. построить еще одну трубу по дну Балтийского моря. Это возвращение России в Европу?

Александр Новак: У нас никогда не было планов отвернуться от Европы. Мы всегда рассматривали Европу как нашего стратегического партнера — с исторически сложившимися отношениями в энергетической сфере. Россия всегда была надежным поставщиком энергии в Европу, и сейчас мы расширяем эту сферу при помощи строительства новых трубопроводов и удваиваем мощность «Северного потока».

— Но год назад произошел демонстративный поворот в сторону Китая.

-Это, конечно же, тоже приоритет. Поскольку экономика в азиатско-тихоокеанском регионе растет сильнее, следовательно, становится выше и спрос на энергию. Бум в Азии представляет собой именно для восточной части нашей страны огромный шанс, который мы хотим использовать. Мы хотим принять участие в подъеме Азии.

— Но, кажется, это не дополнение к Европе, а конкуренция. Почему газ из месторождения, который мог пойти в Европу, перенаправляется в трубопровод, ведущий в Китай?

— Это часть нашей стратегии по объединению всей нашей газотранспортной системы. При помощи строительства трубопровода, идущего в Китай, можно объединить систему во всей стране. Но это так — для поставок в Китай предусмотрены не только российские месторождения на нашем Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. И речь здесь идет не только о поставках газа, но и поставках электроэнергии, угля, нефти, возобновляемой энергии, строительства электростанций, линий электропередач и портов. Но Европа и Азия для нас — не противопоставление, а параллельные приоритеты России.

— Запланированное строительство двух других ниток газопровода по дну Балтийского моря — это реакция на то, что реализация плана прокладки трубопровода через Турцию не продвигается, как нужно?

— Нет, мы уже давно думали об увеличении в два раза мощности «Северного потока». Прежде всего, потому что мы рассчитываем на рост потребления газа в Европе. И задействованные партнеры в новом газопроводе, такие как Shell, Eon, OMV, видят снижение собственного производства в Европе и рост потребности в импорте газа. При этом новый трубопровод должен стать еще одним шагом на пути диверсификации маршрутов поставок газа.

— Разве Вы не слышите призывов к диверсификации поставок газа в сторону отказа от российского «голубого топлива» в Европе?

— Конечно, мы их слышим. Но это же политически обусловленный шаг, направленный против России. В конце концов, Европе потребуется больше газа, поскольку с экологической точки зрения, это правильно. С нашим трубопроводным газом мы абсолютно конкурентноспособны, и политика не должна вмешиваться в экономику. Ограничения в отношении нас будут полностью противоречить нормам ВТО. Если есть претензии по соблюдению картельного права — тогда, пожалуйста. Тогда этим вопросом должно заниматься ведомство по антимонопольной деятельности. Но если проекты, в которых, в первую очередь, задействованы европейские компании, тормозятся, тогда речь идет о чисто политическом вмешательстве.

— Но новый трубопровод по дну Балтийского моря строится только для того, чтобы к 2020 году окончательно отказаться от украинского транзита...

— Нет, речь идет, в первую очередь, о том, чтобы покрыть растущую потребность газа в Центральной Европе. А строительство трубопровода «Турецкий поток» в Турцию с продолжением через Грецию в Южную и Восточную Европу должно способствовать диверсификации маршрутов поставок газа.

— Но почему нужно отказаться от газового транзита через Украину?

— Потому что на протяжении двух десятилетий возникает все больше рисков для безопасного транзита нашего газа. А украинская трубопроводная система устарела. Мы задаем себе вопрос — что целесообразнее, модернизация или создание заново другого маршрута.

— А кто платит за газ в Донбассе?

— Украинская газовая компания «Нафтогаз» в соответствии с текущими договорами. Но мы, конечно, знаем о тяжелом финансовом положении Нафтогаза. И если Еврокомиссия взяла на себя миссию по спасению Украины, она должна оказать финансовую поддержку Нафтогазу и украинской экономике.

— То есть Россия не будет за свой счет поставлять газ в Донбасс?

— Донбасс — часть Украины, и газовые поставки в этот регион являются частью поставок на Украину.

— Давайте поговорим о другом регионе — насколько большое влияние на российскую энергетическую экономику оказали бум сланцевого газа в США и падение цен на нефть?

— У нас есть четкие факты. За первые пять месяцев добыча нефти в России выросла на 1,2 процента. То есть кризис цен не повлиял на производственный объем российских энергетических компаний. Но, конечно, из-за низкой цены на нефть у нас замораживается до 10 процентов запланированных инвестиций в нефтяной сектор. Произойдет изменение инвестиционных программ. Но за первые пять месяцев этого года мы произвели на 10 процентов больше разведывательных бурений. Наши нефтяные и газовые компании выстояли перед вызовом низких цен на нефть.

— Вы допускаете риск того, что снижения инвестиций приведет к спаду в добыче нефти в России?

— Наша энергетическая стратегия до 2035 года предполагает сохранение уровня добычи, мы не планируем роста производства. Мы хотим сохранить достигнутый уровень добычи — также при помощи современных и сложных методов добычи.

— Вы сможете ими воспользоваться в контексте санкций?

— Санкциями воспользовалась даже наша промышленность, потому что теперь мы делаем ставку на импортозамещение и таким образом загружаем наши компании. Считающиеся сегодня современными технологии мы разработали в России в 60-х годах, но не применяли их, потому что до сих пор были способы проще и дешевле добывать газ и нефть. Но мы выступаем за сотрудничество с западными компаниями — и они, несмотря на санкции, продолжают работать в России.

— Почему они это делают? BP активизирует сотрудничество с Роснефтью, Shell — c Газпромом.

— Потому что это целесообразно с экономической точки зрения. Если оставить за рамками политический фактор, Россия предлагает хорошие условия. Лучше всего для нас была бы конкуренция между российскими и зарубежными компаниями в сфере обслуживания нефтяного сектора. Но основная проблема санкций — это финансовый сектор, отсутствие финансирования.

— Вы не опасаетесь расширения санкций?

— Волков бояться — в лес не ходить. Мы сейчас занимаемся не политикой, а нашей экономикой. Это моя работа. Я разговариваю с компаниями не о политике, а о конкретных общих проектах.

— Вы недавно были избраны в Совет директоров Газпрома. То есть там вновь оказался министр. Правительство недовольно работой Газпрома?

— Это говорит только о том, что государство в текущий сложный период стремится активнее участвовать в управлении компаний с государственным участием, чтобы лучше синхронизировать стратегии фирм и правительства. Государство уверено в том, что оно должно активнее участвовать в работе этих компаний.

— Господин Новак, спасибо за интервью.