Свои и чужие

Чуть больше трех лет назад, после студенческих странствий и университетов в США и Канаде, я вернулась домой, в Россию. Особого интереса среди знакомых годы, проведенные на Западе, как и моя внештатная работа на Радио Свобода, не вызывали – пока вдруг внезапно из безобидной темы для разговора за ужином не превратились в неудобное молчание и странные вопросы.

"Как это ты получила стипендию на учебу в США? А что требовали взамен? Бесплатный сыр бывает только в мышеловке", – слышу я от аполитичных раньше друзей.

"Радио Свобода? А кто его финансирует, помните?" – уже второй раз за неделю слышу я в ответ на запрос о комментарии или интервью. Снова отшучиваюсь "коварным госдепом", не вдаваясь в подробности.

Это началось несколько месяцев назад: из запретного плода эпохи позднего СССР "Свобода" для многих моих соотечественников снова превратилась во "вражеский голос" – выражение, которое я узнала лишь на днях от старшего коллеги.

Россия удивительно быстро разделилась на своих и чужих

"Ты понимаешь, что сотрудничаешь с "антироссийской" станцией?" – Мой собеседник серьезен, он верит в свои слова.

Реальность не может быть "антироссийской", парирую я и привожу целый список аргументов о том, что свобода слова не может навредить, а альтернативная точка зрения, наоборот, нужна моей стране, в которой журналистика сменяется пропагандой. Мои аргументы не приняты: они – западные, услышанные на английском языке в канадском университете (про который тоже сейчас безопаснее не упоминать), и поэтому не имеющие моральной силы. И вообще, "за кого" я? За наших или нет?

Россия удивительно быстро разделилась на своих и чужих. По телевизору с удовольствием разоблачают очередных "предателей" и "шпионов", ищут иностранных агентов – словно в порыве какой-то извращенной ностальгии по самым темным временам недавней истории. Говорить, что думаешь, становится опаснее. Но можно ли молчать?