Иван Давыдов: идет война каждого со всяким

Военные преступники ездят по России с гастролями («Игорь Стрелков, побывавший в Новосибирске, не смог посетить Омск», – не без печали сообщает местное агентство). Необъяснимым образом размножившиеся людоеды оправдывают любую смерть и каждый арест. А в Чувашии собираются судить экстремиста, разместившего в социальной сети фото Д.А. Медведева в папахе. Неслучайно в моде левиафан, когда все по Гоббсу: идет война каждого со всяким. Вот и нам придется поговорить о войне.

Начну с того, что в определенных кругах может сойти за резкость: у нас, россиян, нет никаких особых причин восхищаться государством Украина. Много можно задать вполне осмысленных и обидных вопросов по поводу вещей самых разных – от нацистской откровенно риторики известных и неизвестных солдат украинского информационного фронта и до способов ведения антитеррористической операции.

Но все эти вопросы разбиваются об один встречный с той же легкостью, с какой волны Атлантического океана – о скалистые берега Хацапетовки. Доводилось ли вам слышать об украинских, скажем так, добровольцах, приехавших в Россию убивать? Утюжат ли позиции российской армии и жилые кварталы российских городов украинские «Грады», у которых чудесным образом месяцами не заканчивается боезапас?

Мне – а я памятливый – доводилось. В самом начале конфликта ФСБ рапортовала о задержании «группы террористов "Правого сектора"» на территории России. Но этих самых «террористов» почему-то тут же депортировали, замяв потенциально шумную историю. А это значит, история была сфабрикована с вопиющей какой-то нелепостью. Вспомните любое громкое дело последних времен, да хоть бы дело изменницы Давыдовой, и попробуйте представить, что там у них были за доказательства, если даже российские силовики, которые, кажется, давно ничего не стесняются, вдруг устыдились собственного успеха.

Мы ведь вообще не знаем, чего нам стоит эта война. Сколько там на самом деле легло добровольцев и, как принято теперь выражаться, отпускников. Молодых русских мужчин, которые, как к ним ни относись, могли бы заниматься делами более полезными. Мыл же легендарный Моторола машины до войны? А теперь бегает по чужой стране и убивает людей. Эффективно, говорят, убивает, но машины стоят немытые. Мы не знаем, сколько там сгорело техники из пресловутых «военторгов». Сколько в поля Новороссии закопано наших денег. Знаем твердо одно: если бы Россия не поддерживала «народные республики» самыми разными способами, – многие из тех, кто теперь убит, были бы живы.

(Тут еще приходится отвлечься от вопроса, скольких людей, никогда в Донецке не бывавших, война контузила, взболтав в головах мозги, как хороший бармен – коктейль, и какими последствиями это для России чревато. Ну, просто чтобы место не занимать.)

Мне кажется, многие из тех, кто убит, убиты еще и потому, что российское общество – именно общество, включая ту его часть, которая войне не симпатизирует, – до сих пор не смогло всерьез увидеть в Украине отдельное и настоящее государство. Мешает все, что между нами было. Общность историческая и общность культурная не дают до конца поверить в простой тезис: нормальные, соседские отношения – это вопрос прежде всего соблюдения конвенций. Важно то, о чем мы вчера договорились, а не то, кто, кого и где крестил тысячу лет назад.

А обидные и правильные вопросы – они еще пригодятся. Кончатся снаряды, кончится война, как пелось в одной немецкой песенке. Придется восстанавливать не только разрушенные дома, но и разрушенные отношения, потому что от географии не убежишь. Историческая общность никуда не денется. Культурная – тем более. Вот тогда и поговорим, научившись предварительно видеть в соседнем государстве – государство, а не загадочный кусок земли, нашей или не совсем нашей.

И кстати (тут один филолог, специалист по Тютчеву, проживающий где-то там во враждебном Евросоюзе, пытается ввести в моду слово «кстати», думаю, нужно помочь филологу), совсем уж по праву можно будет задавать проклятые и неприятные вопросы в том только случае, если российское общество приложит хоть какие-то значимые усилия, чтобы прекратить эту никому не нужную, жрущую наших людей войну.

Я назвал эту войну никому не нужной и, наверное, поторопился. Совершенно очевидно, что война, о возможности которой никто совсем недавно еще и помыслить не мог, как-то незаметно превратилась в эффективную политическую технологию. Война – постоянный стресс для всех. Война позволяет отменять любые неприятные вопросы о состоянии дел внутри страны. Война, если понадобится, позволит развернуть масштабные репрессии против врагов режима, – подогретое пропагандой общество вполне к ним готово и отнесется не без одобрения.

Совершенно очевидно, кстати, что и для украинского руководства война – это не только национальная катастрофа, но и эффективная технология тоже. Война все объясняет и все списывает, война купирует любую критику, война легко объясняет любые экономические и социальные проблемы. Да и когда тем, кто не на войне, найти время, чтобы об этих проблемах задуматься, – надо ведь считать, сколько еще миллиардов дивизий «кровавой чечено-русни» уничтожили сегодня храбрые киборги. Ну а тем, кто на войне, понятно, задумываться и вовсе некогда. 

Кажется, тут есть место для вывода, который мог бы даже считаться умеренно оптимистичным: раз уж все так (а все так), значит, это живые люди, а не проживающие в недрах телевизора правители должны начать искать пути для прекращения войны. Но нет такого места. Потому что и для живых людей вязкая, длящаяся, не имеющая понятных целей война тоже постепенно превращается в технологию.

Война развращает, хоть воюющих и принято называть героями.

Вот свежая история из Екатеринбурга: известный в городе человек по фамилии Абражеев, занимавшийся организацией концертов эстрадных звезд, разорился. Влез в долги, растерял, как это принято у бизнесменов, влезающих в долги, друзей, – и уехал воевать в Донецк, решив все проблемы разом.

А перед тем как уехать, опубликовал длинное и не лишенное определенного пафоса обращение к согражданам. Начинается все с описания делового краха, именуемого громко – трагедией: «Всем известно, что год назад в моей жизни произошли трагические события. В результате которых я был вынужден прекратить свою рабочую деятельность. Эти события были вызваны рядом крупных провокаций со стороны определенных коммерческих структур и, как следствие, некоторыми моими просчетами и излишним доверием к людям. Весь 2014 год я отчаянно пытался спасти свою работу и сохранить рядом дорогих для меня людей». В общем, как легко догадаться, не получилось. Далее все плавно переходит к вопросам идеологии: «Это решение полностью соответствует моим гражданским, политическим и человеческим убеждениям. Так сложилось, что трагедия в Донбассе произошла практически одновременно и с моей личной трагедией. В то время я не встретил для себя ни помощи, ни поддержки со стороны своего окружения. Я, в свою очередь, не хочу быть таким бездушным. И не хочу быть равнодушным к чужому горю. Я решил поехать туда, где пришла большая беда. Слезы и страдания, боль и смерть пришли на землю Новороссии. И со своей стороны хочу помочь и жителям, и воинам Ополчения Донбасса всем, чем смогу. Мне больно смотреть на плачущих детей, на беззащитных женщин, на беспомощных стариков. Этим людям очень нужна помощь сейчас. И все, кто считает себя частью Русского Мира, безусловно, должны откликнуться на эту беду».

Я думаю, автор искренен абсолютно. Он действительно и проблемы свои решает, и в то же время готовится совершить подвиг. Война молниеносно избавляет от деловых неприятностей, и тут же обеспечивает возвышенное объяснение выбранному способу преодоления этих самых неприятностей. Одно дело – просто от кредиторов бегать, и совсем другое – отправиться спасать русский мир от фашистских полчищ.

Это избавляет хорошего и честного, видимо, человека от ненужных рефлексий. Это и делает войну удобной технологией не только для государства, но и для частного лица.

Война оказывается способом придать жизни смысл. Легкий смысл. И это, наверное, самое страшное из бедствий войны. Это и позволяет ей длиться. Поэтому и продолжают там умирать люди. Включая мирных, тех, кто и без войны умел как-то с собственной жизнью разбираться.

Перейдем все же от обычных людей к великим. Вот, например, прошлый год приучил нас думать, что министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров – человек ровный, чОткий, где надо – дерзкий, базар держит и за левый понт с черного чмыря завсегда спросит. А в этом году журнал «Русский пионер» растолковал, что Сергей Лавров к тому же – утонченный романтик и сочинитель нежных стихов.

Правда, у меня в закромах где-то обретается целый том стихотворений работников МИДа. Они там, похоже, все балуются. Лавров – такими, допустим:

Ну вот и подана карета,
И похмелились кучера.
И в дымке нового рассвета –
Огни вчерашнего костра.
Гнедых коней впрягли надежных,
И столбовой свободен тракт,
И шпага вынута из ножен,
Как будто нет пути назад.

Стихи как стихи, читали мы и страшнее. Один неленивый человек, например, разыскал в Сети поэтические опусы Аркадия Дворковича. Врут, что музы молчат, когда говорят пушки:

Вспоминаю пионерские костры
Песни под гитару и палатки
Как мы были в юности быстры
Легки на подъем, на женщин падки.
 
На линейку гордо знамя выносил
Под ритмичный отстук барабана
Ничего у взрослых не просил
Не приемлел скуки и обмана

В той советской, в той родной стране
Мне жилось широко и привольно
Если б знать, что сгинуло в огне
Столько жизнью, как и я, довольных.

В определенных кругах модно нынче проливать кровь за преступления против русского языка, и, сдается мне, падкий на женщин пионер рискует, изобретая столь замысловатую форму прошедшего времени для устаревшего глагола «приимать». Ну как гости с Донбасса пожалуют и спросят строго. Если совсем пуристы попадутся – могут и «отстук» припомнить. Или даже организовать. Но вернемся все-таки к Лаврову.

Во-первых, надо честно заметить: читатели министерскими виршами довольны. Вот отзыв с сайта: «А мне понравилось, потому что автор тогда болел душой за страну и выразил это в своем творчестве. Я люблю Лаврова, потому что он умный, интеллигентный, ушлый, хитрован, как и положено настоящему дипломату. Взял лучшее из советской дипломатии, сдобрив современными требованиями к этой работе».

Но меня, если честно, не это интересует в творчестве ушлого хитрована. Кучера похмелились, и это хорошо, а вот пассажир? Это ведь лирическому герою Лаврова карету подали, так зачем же он в нее с обнаженной шпагой лезет?

Мне кажется, если найти ответ на этот вопрос, то и про войну на Украине можно что-то новое и правильное сообразить.

На самом деле это ведь еще и интересно: пробовать разобраться, что же случилось с людьми, которые вдруг с такой готовностью ринулись истреблять других, собой при этом бестрепетно жертвуя. Не потому, что враг у ворот и отечество в опасности, а потому, что снег у ворот и не разгребать же его, веселее ведь чужой кровью заполнить собственную пустоту.

И мы, конечно, должны быть благодарны Роману Абражееву, неудачливому антрепренеру из Екатеринбурга, оставившему честный текст о причинах своей поездки на войну. Как минимум историкам это все пригодится. Но есть, разумеется, и другие тексты. Время нынче богатое на тексты.

Стартует очередная журналистская премия «Политпросвет», не знаю, кто окажется в этот раз в фаворитах, но, если бы меня вдруг спросили, я бы посоветовал признать победительницей Ульяну Скойбеду, вдохновенную валькирию из «Комсомольской правды». Один ее рецепт антикризисного гуляша больше говорит о путинском режиме, чем любые сочинения самых отчаянных разоблачителей путинского режима.

(Так, в скобках: не полениться и написать когда-нибудь комментарий к этому выдающемуся образчику современной кулинарно-политической мысли.)

Или вот, к примеру, газета «Завтра». Неизвестный мне ранее сочинитель Игорь Макаров с коротким, но вдохновенным опусом «Приди, Железная Метла, приди!».

Начинает без предупреждения, с места в карьер: «А больше некого звать. Нет у русских сейчас другого заступника, кроме их исторической памяти. Памяти о былой России, населенной целым сонмом подвижников и радетелей.

И о том, что было в их недавней судьбе такое загадочное явление, как Лаврентий Палыч.

К кому же еще воззвать, видя вершащееся безумие?»

Дальше – комканые рассуждения о том, что Сталина хоть и звали, но не приходит (надеюсь, плотно в аду завяз – то есть это я надеюсь, а не Игорь Макаров), и финалом – еще порция некромантии: «Лаврентий Палыч, ведь это именно ты после войны спас Россию, заслонив ее Ядерным Щитом.

Ты спас Россию и тем смыл многие свои грехи. Да, ты был жесток и часто не в меру. ГУЛАГ – это не метод. Сколько невинных душ ты загубил? Но где была твоя жестокость после марта 53-го? Почему слиберальничал? Почему ты не убил Хрущева?.. Почему допустил его к власти?.. С тех пор все пошло кувырком…

Россия изнемогает.

Лаврентий Палыч, приди!»

Помните, как ликовали казенные патриоты, подсчитывая, сколько раз произнес президент слово «русский» в крымской своей речи? Предрекали русскому миру небывалый расцвет, а русскому человеку – счастье. Обернулось все ожидаемо: русский человек благодаря небывалому расцвету русского мира стал жить ощутимо хуже. Это если не вспоминать про места, где русский человек русского человека старательно убивает, вдохновляясь возвышенными идеями.

А последней надеждой для радетелей русского счастья оказывается обыкновенный палач.

Впрочем, нет, конечно. Не обыкновенный палач. Выдающийся палач. Подвижник.

Всегда напоследок хочется чего-нибудь повеселей. Но сегодня не получается. Сегодня под занавес – истрепавшая мою душу история из города Сочи.

Сейчас Сочи опять в заголовках – близится годовщина Олимпиады. В оппозиционных газетах пишут, будто олимпийские объекты разваливаются постепенно и в городе безработица, а телевизор говорит, будто город нашей спортивной славы процвел, наоборот, неимоверно. Как все на Руси, впрочем.

Не знаю, давно, к сожалению, не был. Но вот что прочел: в городе Сочи по решению суда у владельца ресторана, ранее неоднократно привлекавшегося к административной ответственности за нарушение правил содержания диких животных, изымают двух медведей.

Медведи жили при ресторане. Веселые посетители (ох уж это знаменитое сочинское веселье) поили зверей спиртным. И звери стали алкоголиками. А теперь их изымают и думают, в какой бы заповедник пристроить.

Нет, их жалко, конечно. Не должен медведь, если только он не член местного отделения «Единой России», жить при ресторане и пьянствовать. Медведь должен, как учил нас наш национальный лидер, гонять поросяток по тайге (хотя какая в Сочи тайга), а также потреблять медок и ягодки. Этим с самого начала не повезло.

Но что за жизнь будет у этих двух спившихся особей в заповеднике? Они ведь уже привыкли. Им, может, и жизнь без рюмки не в жизнь. Ситуация, в общем, такая же безвыходная, как все прочие ситуации на родине. И даже медведю-алкоголику нет на родине ни покоя, ни счастья. Если только, конечно, он не видный какой-нибудь член «Единой России».