На Западе первична политика, а не экономика

За то, что политический Запад «ставит Россию на место», экономические субъекты начали расхлебываться горечью убытков. Происходящее усугубляется появлением дефляционных (в России, напротив, инфляционных) и даже депрессивных тенденций мирового развития, возникновением новых пузырей на финансовых рынках США. Под раздачу попадают и те, кому адресованы санкции, и те, кто их поддерживают.

Нас долгое время уверяли, что в странах Запада экономика первична, а политика вторична и подчинена интересам экономики. Теперь хорошо видно, что это не так. Миф развенчивается на наших глазах, что еще раз показало обсуждение в рамках Московского экономического форума темы экономических последствий санкций в отношениях между российским и немецким бизнесом.

Аудитория, заполнившая полностью зал конгресс-центра Торгово-промышленной палаты РФ, впечатляла не только многолюдностью, но и интернациональной паритетностью. Количество выступающих бизнесменов из Германии, прекрасное знание многими русского языка показали масштабность экономических контактов двух стран. Данное обстоятельство обусловливает достаточную репрезентативность высказанных мнений и суждений о нынешнем этапе наших отношений. Что обратило мое внимание?

Во-первых, осторожность, с которой немецкие участники касались вопросов политики и попытки сразу же перевести разговор в чисто экономическую плоскость. Что понятно, без определенного лукавства сделать было сложно. Ведь нынешнее осложнение ситуации – прямой результат определенных контрпродуктивных политических действий Запада. Напрасно первый зампред Комитета по промышленности Госдумы Владимир Гутенев, напомнив о факельных шествиях в Киеве, призывал коллег из Германии четче артикулировать свои экономические интересы.

Во-вторых, выраженная политическая ангажированность тех представителей немецкой стороны, кто так или иначе затрагивал первопричину санкций. Выражения «сепаратизм на Востоке Украины переходит в тяжелые формы», «сепаратисты на Украине должны прекратить военные действия», «отношение российского общества к украинскому конфликту дестабилизирует ситуацию», упоминания о неприкосновенности границ в Европе (а расчлененная Югославия?) однозначно показывали их позицию. За ее скобки совершенно вынесены возникший после так называемой победы в «холодной войне» триумфализм Запада, расширение НАТО на Восток, подогрев антирусских настроений в Европе, поддержка переворота на Украине. Естественна, защитная (и адекватная) реакция на эти явления российского общества.

Некоторые наши политики успокаивают себя и своих избирателей заклинаниями о том, что западный бизнес не одобряет позицию своих государств по поддержке антироссийских санкций, и на том строят свои прогнозы по их недолговечности. А вот это напрасно. Хотя некоторые потери западный бизнес, конечно, несет, но он отнюдь не готов из-за них противостоять политике властей. Поэтому на заседании и раздавались голоса, что Россия в торговом обороте Германии не занимает большого места, что производственные затраты на ведение бизнеса в ней не столь уж низки, чтобы соблазняться его выгодностью. И здесь тоже хватает лукавства.

В-третьих, тезис, с которым часто аппелируют к немецким коллегам российские политики - о том, что ограниченный (понимай, заокеанским старшим братом) политический суверенитет Европы дополнительно урезается Брюсселем, побуждая Германию, как впрочем, и другие страны континента, совершать невыгодные для них поступки, получил корректный, но твердый отпор. Было подчеркнуто, что Германия – интегрированная часть Европы и именно ей принадлежит идея создания Евросоюза. То есть, единая Европа – это Европа в интересах Берлина.

Так что иллюзий питать не нужно. Следует трезво оценивать реалии. Они состоят в том, что пока мы не начнем развивать собственную экономику на деле, а не словах, мы так и будем занимать позицию младшего партнера в международных экономических отношениях.

Сколько можно? Мы на ней стоим как вкопанные уже почти четверть века.

Но, подчеркнул сопредседатель МЭФ, директор Института экономики Руслан Гринберг, наша экономика упорно не диверсифицируется, оставаясь в унизительной зависимости от внешней ценовой конъюнктуры на мировом нефтяном рынке. А поскольку за счет нефтедолларов питается бюджет, сведение его становится главной заботой Правительства РФ. Живем по принципу: нам бы день простоять и ночь продержаться.

Здесь же, в ТПП РФ, недавно выступал экс-исполнительный директор МВФ от Японии Даисуке Котэгава. Он рассказал о том, как в 1997 году МВФ посоветовал властям Таиланда для приостановки падения курса национальной валюты поднять банковскую ставку до 25 процентов. Результаты такого шага оказались плачевны: за 18 месяцев был уничтожен практически весь производственный сектор Таиланда! А вот в Японии поступили ровно наоборот и оставили ставку в районе 0–0,5 процента. И держат такой до сих пор, благодаря чему производство получило сильную поддержку. Напрашиваются параллели с недавним решением ЦБ России.

Вывод очевиден: Карфаген (сырьевая модель экономики) должен быть разрушен. Вот альфа и омега новых подходов, которые только и могут нас за уши вытянуть из монетаристского болота, в котором погрязло национальное хозяйство. Но разве об этом шла речь на недавнем Гайдаровском форуме?

Что касается чисто экономического содержания дискуссии, то речь шла о том, что не меньше санкций на нынешнем положении иностранного бизнеса в России отразилось экономическое состояние самой России, спад курса рубля. С одной стороны, подешевевшая российская валюта уменьшила издержки локализованных предприятий, с другой стороны – привела к снижению покупательского спроса. Выход немецкий бизнес видит в увеличении экспорта той продукции, которая изготавливается в нашей стране и прежде предназначалась для россиян. Сильнее всего бизнес пострадал от финансовых санкций. Они затронули и те отрасли, в отношении которых общие санкции не применяются. Например, сельхозмашиностроение, с предприятиями которого отказался сотрудничать Дойчебанк.

Для деловых кругов следствия санкций тем неожиданнее, что 2014 год для многих немецких компаний в России выдался очень хорошим, сообщил председатель правления Российско-германской торговой палаты Михаэль Хармс. Наблюдался всплеск спроса, в первую очередь, на продукцию локализованных предприятий. И еще в августе 70 процентов рассматривали Россию как стратегический рынок. В декабре 2/3 компаний так или иначе ощутили на себе санкции. Пострадали компании-экспортеры товаров в РФ и предприятия по добыче газа.

Оптимизм внушает то, что большинство собравшихся придерживаются мнения о необходимости не допустить паралича российско-германских экономических отношений. Ведь уже сейчас Германия стоит перед сокращением 60 тысяч рабочих мест в связи с действием санкций. Отмечалось, что в последние годы в нашей стране заметно возросла привлекательность условий ведения бизнеса, что помимо сырьевых резервов РФ, немцев интересует сотрудничество в сфере науки и образования.

Экс-министр экономики и труда ФРГ Вольфганг Клемент убежден, что обеим странам следует опираться на опыт советско-германского сотрудничества 70-х годов прошлого века. Тогда взаимовыгодные двусторонние связи растопили «айсберг» холодной войны. Он не упомянул, что это стало возможным и потому, что СССР достиг в ту пору апогея своего экономического могущества.

Сила – один из главных аргументов в международных отношениях. Сегодня, пожалуй, только Россия и Германия могут остановить военный конфликт на Украине, который подвигает мир к большой войне. Такая мысль прозвучала на форуме. Но желательно к дипломатическому, политическому и военному потенциалу России добавить и экономический. Это делает жизненно важной смену экономической модели развития.