Поле битвы — родина демократии

В Греции много протестных движений, что характерно для страны, в которой люди готовы выйти на улицу при любом тревожном внутриполитическом сигнале. Греки чрезвычайно гордятся тем, что именно их страна дала миру демократическую форму правления, и считают своим долгом занимать активную гражданскую позицию. Они не склонны ограничивать свой протест антиправительственными комментариями в интернетах. Нет, греки сразу встают под знамена. Знамена в Греции разные, и протестующие есть во всех возрастных, социальных и профессиональных группах.

Другая особенность греческих протестов — это историческое противостояние красных и коричневых.

Истоки противостояния уходят в середину прошлого века. С освобождением Греции от немцев в стране началась гражданская война (1945–1949) между коммунистическими силами и национальной армией, которая пользовалась прямой поддержкой британцев и американцев. Противостояние достигло пика во времена «Хунты» или «Семилетья» (1967–1973) — военной диктатуры правого толка, в отечественной литературе более известной как диктатура «Черных полковников».

Вдохновителем хунты стал полковник Йоргос Пападопулос. И пусть никого не обманывает то, что этот человек сражался на фронтах Второй мировой: сотрудничество с нацистами он начал еще в 1943 году, когда были созданы Батальоны безопасности, поддержавшие оккупационные силы и вместе с силами СС подавлявшие Сопротивление. Против этих батальонов выступали многочисленные левые силы: Коммунистическая партия Греции, просоветские Фронт национального освобождения и Греческая национально-освободительная армия и др. Годом позже Пападопулос с помощью британской разведки бежал на Ближний Восток, где был удостоен звания лейтенанта. Там он, по всей вероятности, вступил в антидемократическую и антикоммунистическую организацию «Союз молодых офицеров». В 1945 году, одновременно с его возвращением в Грецию, это движение слилось с ему подобными в «Священный союз греческих офицеров» — подпольную, роялистскую, яростно антикоммунистическую организацию, которой позже был спланирован государственный переворот, одним из участников которого стал Пападопулос. В 50-х годах он прошел переподготовку в США.

Переворот, приведший к власти хунту, случился в ночь на 21 апреля 1967 года. Посол США в Греции Филлипс Тэлбот осудил переворот, назвав его «изнасилованием демократии», но с ним не согласился глава миссии ЦРУ в Афинах Джек Мори, ответив: «Как можно изнасиловать шлюху?» Позиция демонстративно-демократического и правозащитного Запада в этом случае была связана с «доктриной Трумэна», оформленной в США в 1947 году, согласно которой Вашингтон начал оказывать поддержку авторитарным режимам в Греции, Турции и Иране, дабы предотвратить расширение советского влияния на эти страны. В Греции до сих пор сильны антиамериканские настроения, и есть мнение, что породила их именно поддержка хунты американским правительством. И тот факт, что в нынешней Греции высшие политические чины имеют теснейшие связи с США (кто-то там учился, кто-то — родился), не добавляет популярности ни Штатам, ни этим политикам.

Как и хунта, совершившая переворот на Украине, режим полковников называл свои действия не переворотом, а революцией, которая спасла нацию. Как объясняли бунтовщики, в стране существовал коммунистический заговор, охвативший чиновников, сферу образования, СМИ и даже вооруженные силы, поэтому лишь крайние меры могли спасти страну от коммунистического переворота. Самые главные черты хунты — это радикальный антикоммунизм вкупе с отсутствием конкретной программы, крайним национализмом и легитимностью, равной абсолютному нулю (мы всё еще говорим о Греции, а не о нашем ближайшем соседе).

Уже возглавляя режим полковников, к лету 1973-го, видя неуклонный рост народных протестов, Пападопулос предпринял серию неудачных попыток легитимизировать хунту. Для этого он ввел политику постепенной демократизации. Проявленная им непоследовательность ослабила его влияние среди военных, и в ноябре того же года он был обвинен Димитриосом Иоаннидисом в «отходе от идеалов революции» и им же свергнут. Впрочем, Иоаннидис продержался недолго, режим полковников пал, семилетье хунты завершилось, а еще через 7 лет Греция вступила в Европейский Союз. И тут бы конец сказке, в которой все стали жить-поживать да добра наживать, но не тут-то было.

Для греков «европейская мечта» обернулась кошмаром.

После чуть не случившегося дефолта Греция пытается предоставить Евросоюзу экономические гарантии, которых для Евросоюза слишком мало, а для рядовых греков — слишком много. Самая богатая страна ЕС — Германия — согласна поддерживать Грецию финансово только в ответ на меры жесткой экономической политики. Греческие граждане немецкое понимание жестоких мер трактуют с привычной им прямолинейностью, публично называя Ангелу Меркель нацисткой: на митингах попадаются ее портреты со свастикой, в газетах мелькают такого же содержания коллажи, а в витрине одной афинской пекарни появился плакат с Меркель в нацистской форме, о чем немедленно рассказала своим читателям немецкая газета BILD, возмущаясь: «И это — благодарность за то, что мы спасли их от дефолта!»

Свинство со стороны «спасенных», что тут скажешь! Просто-таки черная неблагодарность! И всего лишь потому, что в соответствии с требованиями, которые приняла Греция, до конца 2014 года должны быть уволены 15000 госслужащих, плюс еще 25000 будут переведены в рабочий резерв с реальной угрозой потери работы. А еще, в результате ранее заключенных соглашений с Евросоюзом, социальные выплаты (в т. ч. пенсии, пособия инвалидам, детские пособия) сильно урезаны, некоторые и вовсе отменены. Платежи за одно лишь электричество достигают половины средней зарплаты, число рабочих мест на госслужбе (которые всегда были привлекательны для греков) всё больше сокращается. Страна нищает, а ее народ находится в глубочайшем отчаянии, вспоминая времена, когда в Греции еще была в ходу драхма, и греки жили вполне себе благополучно безо всякой тяжелой промышленности. Во всяком случае, до перехода на евро в 2001 году желающий работать — работал, желающий зарабатывать — зарабатывал, семьи не отказывали себе в рождении детей потому, что их нечем будет кормить, а эмигранты не помышляли возвращаться в покинутые страны (сейчас, например, для желающих вернуться в Россию действуют специальные программы).

При таких вводных всё больше набирают обороты протестные движения. И, если рассматривать их системно, то становится заметным всё то же противостояние красных и коричневых, пусть и отлитое в немного иную форму, нежели во времена хунты. Протестующих много, некоторые из них, впрочем, заслуживают особого внимания.

«Возмущенные» представляли собой очень накаленное движение. Его сторонники призывали бороться на улицах, а не в компьютерах. Боролись они в 2011 году, с мая по ноябрь. Причем пример брали с испанской организации Democracia Real YA!, которая, в свою очередь, в качестве эталона истинной демократии видела «арабскую весну». И, казалось бы, хорошо для Греции, что движение не удержалось (не хватало этой многострадальной стране только цветной революции, которая, того и гляди, довела бы до новой хунты), — если бы не причина, по которой оно не удержалось. Дело в том, что протест «Возмущенных» был перехвачен другим, еще более жестким, протестом «Золотой зари», нацистской партии, которая входит в действующий греческий парламент (хотя ее лидеры и отбывают срок за создание преступной организации).

«Золотая заря» поддерживает идею биологического превосходства греческой нации (и вообще белой расы). Широкую известность в стране организация получила благодаря расистским акциям, направленным против живущих в Греции эмигрантов, — целью акций было поддержать греков, оказавшихся в трудном финансовом положении по причине текущего кризиса, тем самым заработав себе политические дивиденды среди вынужденных бороться за существование соотечественников. Одновременно «Золотая заря» — выраженные антиглобалисты, антисемиты, антикоммунисты и антимарксисты, ибо в марксизме они видят свою главную противоположность (на заметку тем, кто настойчиво и твердолобо пытается уравнять коммунизм и фашизм).

Еще недавно нацисты в Греции себя не афишировали, но со временем подняли голову. На парламентских выборах 1996, 2000 и 2009 гг. «Золотая заря» не набирала и 0,3 %. Но на выборах в мае 2012 г. партия получила почти 7 % (!) голосов, что означает более 440 тыс. избирателей, и 21-е место в парламенте. Как это могло произойти в стране, пострадавшей от фашизма, не понимают и сами греки, не входящие в те 7 %. Достаточно вспомнить, что население Греции к 1940 г составляло около 7,3 миллиона человек, а ее общие потери во Второй мировой составили порядка 415 тысяч человек. Историческая память у греков хорошая, потому что своей историей они гордятся. Так почему число голосовавших за фашистов в 2012 г. превысило число погибших от фашизма во время войны?

Но есть то, что внушает надежду. Есть в Греции гораздо более многочисленные, чем «Золотая заря», и, что не менее (а то и более) важно, идейно заряженные и по-настоящему народные левые движения. Не будем сейчас рассматривать Коммунистическую партию Греции (которая, замечу, пользуется в стране немалым почтением), оппортунистическую, хотя и называющую себя левой, «Коалицию Радикальных Левых» (СИРИЗА).

Итак, в числе народных движений упомянем «Всерабочий боевой фронт» (аббревиатура названия — ПАМЕ — обыгрывает призыв к действию, буквально «Идем», «Вперед») — профсоюзная организация, выступающая против капитализма, империализма, политики Европейского Союза и нынешнего греческого правительства. В ПАМЕ участвуют самые активные профсоюзы в Греции, а таковыми считаются не просто те, что требуют больше денег, но те, которые борются за прекращение эксплуатации человека человеком. ПАМЕ объединяет активистов с различными идеологиями и политическими путями. Внутри ПАМЕ эти организации действуют на основании договора, предполагающего совместную борьбу против власти капитала и Евросоюза. ПАМЕ призывает своих членов противостоять империализму и его войнам, в каком бы виде те не велись, борется за единство рабочего класса, стремится собрать и мобилизовать как можно больше рабочих на классовую борьбу, деятельно выступает против антинародной политики властей. ПАМЕ стремится к скоординированной борьбе греков и эмигрантов (за что ее люто ненавидит «Золотая заря»).

Заметим, что ПАМЕ активно участвует в усилиях по восстановлению классового движения в Европе. Наконец, за последние годы этой организацией были проведены десятки национальных забастовок. Недавняя демонстрация прошла 30 марта сего года в Афинах, в Салониках и других городах страны, и стала выражением протеста против нового антинародного законопроекта правительства, который был обсужден и принят в срочном порядке в тот же день на пленарном заседании парламента.

Совместно и наравне с ПАМЕ протестную деятельность ведут силы ПАСЕВЕ («Всегреческого антимонополистического сплочения ремесленников и торговцев»), ПАСИ («Всекрестьянского боевого сплочения»), МАС («Фронта борьбы студентов»), ОГЕ («Федерации женщин Греции»).

Вполне вероятно, что левые движения популярны в Греции, помимо прочего, еще и в силу того, что они объясняют механизм возникновения кризиса, который переживает страна: кризис присущ капиталистической системе, а причина его — перепроизводство и перенакопление капитала, которые основаны на основном противоречии между трудом и капиталом, между общественным характером производства и частным присвоением в условиях капитализма. И кризис, по Марксу, это момент нарушения и прерывания процесса воспроизводства. За осознание этой причины происходящего ведут идеологическую работу левые движения. Их усилия ребром ставят вопрос о том, возможен ли выход из кризиса на благо народа в рамках капиталистической системы.

Но ведь этим борьба не ограничивается. Потому что когда мы смотрим на современность с исторической перспективы, мы видим всё то же противостояние левых и ультраправых, красных и коричневых, и надрывное отчаяние, охватывающее народ, и надежду на человека или силу, которая придет и расставит всё по своим местам. В истории — будь то греческой или мировой — жива память об исходах таких надежд и о методах таких сил, и действительность всё больше освежает воспоминания. А русская история не даст забыть, что всегда есть альтернатива.