Зачем России и Турции нужен новый газопровод

Боевики «Исламского государства» и курдские отряды самообороны «пешмерга» ведут полноценную войну на южных подступах к Турции. С переменным успехом они сражаются за местечко Кобани, которое переходит из рук в руки уже на протяжении трех месяцев.

Кобани стало своего рода Сталинградом для Ближнего Востока, где сегодня пылает в огне междуусобиц сразу несколько государств. В эту орбиту может скоро попасть и Турция, где на днях исламисты провели серию терактов.
 
Чем это грозит России, которая теперь выбрала «турецкий вектор» своего геополитического развития? С этим вопросом обозреватель КАВПОЛИТа обратился к директору российско-турецкого научного центра, кандидату политических наук Ильшату Саетову.

– Ильшат, почему Кобани стал таким стратегически важным местом в борьбе за Ближний Восток?

– Важность его определяется тем, что это один из кантонов суверенного «Общественного договора» Рожава, где власть принадлежит сирийской курдской «Демократической партии единства». Она же, в свою очередь, – «младший брат» террористической «Рабочей партии Курдистана» (РПК), на счету которой тысячи жизней в Турции.

Существует несколько версий, из-за чего именно развернулась столь ожесточенная битва за обладание этим городом. Одна из них – Турция руками ДАИШ (ИГИЛ) пытается избавиться от «тыла» курдских радикалов. Эрдоган заявлял, что РПК для них не лучше ДАИШ. При этом, впрочем, турецкая сторона все же приняла более 160 тысяч беженцев из Курдистана, самых обычных жителей.

С другой стороны, для ДАИШ курды – еще один противник, с которым они хотят покончить. Курдский Кобани – вооруженный и сильный город примерно посередине их территорий в Сирии.

В любом случае, все это напоминает гадание на кофейной гуще – реальные намерения и реальные политические устремления ДАИШ неизвестны, можно лишь догадываться, насколько они сотрудничают с Турцией, Ираном, Израилем или другими спецслужбами.

Наверняка, присутствуют и поставки оружия, и деятельность военных советников, а главное – большое количество социально-экономических проблем на территории, которое позволяет вербовать людей в ряды радикалов. Плюс – залетные иностранцы, не нашедшие себя дома.

Как бы там ни было, сама деятельность «Исламского государства» бьет по имиджу ислама так же сильно, как, например, деятельность Реджепа Эрдогана – по представлениям о совместимости ислама и демократии.

– Вы имеете в виду, что идеологию «Партии справедливости и развития» считают исламской демократией?

– Знаете, я могу назвать штук десять определений, которыми ученые описывают Эрдогана и его партию. Мусульманский национализм, мусульманизм, консервативная демократия, кемало-исламизм, консервативный иттихадизм, постисламизм, умерший исламизм…

– То есть это что-то типа христианской демократии?

– Наверное, на первых порах это и было похоже на ХДС, но сейчас все очевиднее, что Эрдоган стремится к возвращению однопартийной системы правления, методы его абсолютно недемократичные, несмотря на название. Эрдоган хочет быть лидером партии, нации, всех мусульман, и лидером единоличным.

Фактически, он уже подчинил себе многие СМИ, всю судебную систему: еще весной Высший совет прокуроров и судей был сделан подотчетным Минюсту, осенью они «выбрали» в него лояльные правящей партии кадры.

Даже премьер-министр Ахмед Давотоглу никем всерьез не воспринимается как реальный глава государства, хотя, по Конституции, Турция – парламентская республика и полнота власти находится в руках премьера, а не президента.

Думаю, это типичное поведение всех лидеров, которые хотят остаться у власти, и в чьих руках сконцентрированы большие медиаресурсы.

– А на кого Эрдоган похож из известных политиков?

– Думаю, что он многое берет у Владимира Путина, но ему не хватает такого же холодного расчета, он более увлекающийся человек. По природной харизме он больше похож на генерала де Голля, да и внешне они схожи – рослые, высокие. По характеру и манерам – вылитый Александр Лукашенко.

– При этом голлизм многими в современной Европе считается позорной страницей истории так же, как, например, тэтчеризм.

– Эрдоган мог стать легендой. Но, к большому сожалению, эпоха его правления через лет «надцать» тоже будет считаться позорной страницей в истории Турции. Каждые десять лет в истории этой страны были перевороты, это уже пройденный этап, им не нужен такой лидер-диктатор, а нужен модератор и экономист, который будет обеспечивать развитие Турции.

Например, типа Тургута Озала, при котором в 1980-е годы Турция начала активно развиваться, страна открылась миру. Он был достаточно авторитарным, но не пытался удержаться у власти любой ценой, и мог объединить самых разных людей.

До Озала агрессивный секуляризм очень сильно давил мусульман, и до верха добирались только люди, сильно настроенные против ислама. Уже тогда Турция прожила период закручивания гаек, и им уже не нужен подобный лидер, берущий курс на ограничение свобод ради своих интересов.

Но, вы знаете, это, наверное, такая тенденция евразийско-постсоветского пространства – переходный период, время смут перед тем, как стать более свободными режимами. Я сознательно не говорю: западными. Свобода и воля присущи человеку изначально, и он к ним будет вечно стремиться.

– Не думаете, что нынешняя война c «Исламским государством» Эрдогану на руку – ведь это позволит поднять личный рейтинг?

– Во время войны рейтинги всегда взлетают до небес, это естественно. Но они также имеют тенденцию очень быстро падать, поскольку не подкреплены никакими реальными показателями развития.

Да, эксперты высказывают такие предположения, что если произойдет что-то на парламентских выборах 2015 года, то нужно начать некую маленькую победоносную войну. Но это будет не стратегия, а тактика. Все-таки война болезненно ударит по экономике, а в Турции сейчас не самая лучшая экономическая ситуация.

– Полноценного кризиса-то нет, как в России…

– Но и развития нет, а будет хуже. С 2002-го по 2008 год, когда Турция провела ряд реформ в соответствии с планом прежнего министра экономики Кемаля Дервиша, ВВП страны вырос примерно в три раза. С тех пор ВВП практически не изменился!

Да, государство сумело расплатиться по долгам МВФ, но сильно вырос долг частного сектора экономики. С начала этого года, как и в России здесь снизился курс национальной валюты. Причем если бы в Турции произошло такое же падение на валютном и фондовом рынке, как в России, – это однозначно привело бы к волнениям.

– В Турции народ политически более активен, нежели в России?

– О, ну конечно. Сто тысяч человек на митинг собрать – это обычное дело, даже миллион собирают. Горячий народ, но в целом все собрания проходят цивилизованно, если нет провокаторов.

Власть сильно зависит от электората. В некоторой степени это следствие структуры экономики, ведь в Турции нет «нефтяной иглы», значительную долю ВВП дает малый и средний бизнес, который независим от государства и от бюджета.

То есть там народ нанимает правительство, а не правительство содержит «лишний» народ, как при «нефтяных» режимах.

При «закручивании гаек» для бизнеса создаются не очень хорошие условия, и бизнесмены рано или поздно осознают, что им невыгоден авторитарный политик типа Эрдогана. Конечно, на малый бизнес больше влияет и курс валюты – на туризм, торговлю, мелкое производство. 

– А выборы при Эрдогане, на ваш взгляд, проходят честнее, чем в России?

– Выборы в Турции более-менее честные, по меркам России. Скажем, в прошлом году муниципальные выборы были самыми манипулятивными за последние годы – думаю, приписали 3-4% максимум.

И правительство все это учитывает, например, при распределении социальных выплат – они системно так не внедрены, как в России, а платятся единовременно, чтобы у человека создавалось ощущение, что это «благо» от правительства.

– В июне в Турции пройдут парламентские выборы, которые все называют судьбоносными. Какие прогнозы делаете?

– Сейчас «Партия справедливости и развития» имеет в парламенте большинство. Если на выборах по совокупности она проиграет двух главным оппозиционным партиям – «Народно-республиканской» и «Партии национального действия» – то они, вероятно, сумеют создать коалиционное правительство.

Я уже говорил, что Турция – это парламентская республика, и поскольку у депутатов много рычагов влияния, включая право формировать парламент, то они, если поставят себе такую цель, могут оставить президента по сути «хромой уткой».

Думаю, на парламентских выборах будет очень серьезная драка, ведь оппозиция сейчас испытывает подъем. А после 2011 года «Партия справедливости и развития» не может в абсолютных цифрах увеличить свое количество сторонников. И 43-45%, которые они набрали на последних муниципальных выборах, – думаю, это потолок для парламентских выборов.

Есть вероятность, что курдская «Демократическая партия народов» тоже преодолеет 10-процентный барьер, что всерьез повлияет на распределение голосов в парламенте. Тогда Эрдогану придется в торговле с курдами идти на серьезные уступки, чтобы сохранить власть и внедрить суперпрезидентский режим заодно с федеративным устройством.

– Как вы думаете, почему Эрдоган не поддержал западные санкции против России? Неужели на турок не давит Европа с Америкой?

– У Турции экономические отношения с Россией сейчас находятся на пике активности, а у Запада просто нет никаких возможностей влиять на Турцию в связи с принятием санкций. Турции же выгодно торговать с Россией, она использует нашу страну как сырьевой придаток и рынок для сбыта своей продукции.

Раньше единственным механизмом давления со стороны Европы был вопрос принятия Турции в Евросоюз, но сейчас он слабо действует. Очевидно, что европейцы пока чисто ментально не готовы принимать мусульманскую Турцию в свой «христианский» союз.

Тем более ту Турцию, которая формируется при Эрдогане – с активным сворачиванием гражданских прав и свобод, системной коррупцией, очень агрессивной, неоосманистской внешнеполитической риторикой. Фактически, сегодня все общество в Турции делится по критерию «свой – чужой»: оно поляризируется, становится очень конфликтным, как в 70-е годы, в университетах опять нападают друг на друга.

Единственная сила, которая вне выборов может противостоять Эрдогану, – это армия. И я не исключаю, что рано или поздно все это скатывание в диктатуру просто завершится очередным переворотом. Особенно если курдским террористам отдадут юго-восток.

– Эрдоган санкции хоть и не поддержал, но на президентских выборах критиковал Россию за захват Крыма.

– Надо риторику отделять от реальной политики. Эта дистанция в случае с Эрдоганом очень большая. Например, в случае с Израилем риторика крайне воинственная, Эрдоган постоянно словесно поносит их. Но ничего реально не делает, даже посла для приличия ни разу не выслал, все ограничивается призывами не пить «Кока-колу».

Со стороны выглядит комично, но турецкий «пипл хавает». Зато товарооборот с Израилем постоянно растет. Причем оппозиция утверждает, что значительная его часть идет через компании, принадлежащие сыну Эрдогана, у которого имеется торговый флот.

– Когда Путин решил повернуть «Южный поток» в сторону Турции, на ваш взгляд, это было политическое или экономическое решение?

– Я вообще не уверен, что этот проект будет реализован. Ведь мы хотим не просто поставлять газ в Турцию (она будет потреблять 14 млрд кубометров из планируемых к транспортировке 65), а снова зайти в Евросоюз, но в обход и Украины, и, теперь, Болгарии.

Если бы для нас важен был именно турецкий рынок, то давно был бы реализован проект «Голубой поток-2», хотя он и сложнее технически. Мы ведь будем строить газораспределительный хаб на границе Турции и Греции, которая также член Евросоюза и еще больше зависима от Брюсселя, нежели Болгария, отказавшаяся от строительства «Южного потока».

– Был ведь проект по строительству газопровода для российского газа через всю Анатолию, чтобы затем снабжать им Сирию, Ливан, Кипр и даже Израиль – через проектируемый подводный газопровод Джейхан – Ашкелон.

– Я очень сомневаюсь во всех этих трубных проектах южнее Турции в ближайшие годы – в этом регионе идет война, и всегда есть опасность подрыва такого газопровода. Да и общественное мнение не готово воспринимать такие крупные проекты с Израилем, который все равно считается врагом. У самой Турции есть несколько источников энергоресурсов, в том числе Иран и Азербайджан.

– Логика строительства нового российского газопровода объяснялась как раз тем, что Турция – это стремительно растущая экономика...

– У нас это объявляют неким прорывом, хотя это то же самое, что и было в случае с «Южным потоком», просто мы теперь пытаемся зайти в Европу с другой двери. Но большого смысла в изменении направления трубы нет. И если европейцы с болгарами прикинут и сделают какое-то предложение нашим властям, то «Южный поток» могут реанимировать.

Турция и так на 63% зависима от российского газа, и там очень серьезно озабочены тем, что зависимость только вырастает. Тем более что часть энергоресурсов они получают через Трансбалканский газопровод, по которому также идет наш, российский, газ. И проблема не только в ценовой, но и в стратегической зависимости: где-то вентиль заворачивается, и целая страна страдает.

При этом в самой Турции есть другие газотранспортные проекты, например, TANAP (Трансанатолийский газопровод – прим. ред.), который предполагает вести газ из Азербайджана и Туркменистана в Европу через Анатолию. Думаю, именно сейчас, после переговоров Эрдогана с Путиным, все эти проекты будут на новом уровне обсуждаться, анализироваться, и мы наверняка услышим какие-то предложения. Ведь в нашем циничном мире политика отдельно, экономика – отдельно.