Россия и Китай: новый контекст отношений

Для России и Китая 2014 год был чрезвычайно насыщенным событиями, переговорами и подписанными документами. Лидеры двух стран встречались пять раз на различных двусторонних и многосторонних (ШОС, БРИКС, АТЭС) саммитах. Какова была логика и характер этих встреч? Как складываются отношения РФ и КНР в Евразии с учетом развития российского проекта Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и представленного Си Цзиньпином проекта «Экономический пояс Великого шелкового пути»?

Россия и Китай. Почему пока не нужен военный союз

2014 год для России и Китая был определенно не простым. Российские сложности, связанные с украинским кризисом, валютными колебаниями и пр., хорошо известны. В КНР снизились темпы годового прироста ВВП (с 10% до 7%), что связано с переходом на новую, инновационную модель развития. По стране прокатились громкие антикоррупционные процессы, не улучшается обстановка в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях в условиях островных споров с Японией, Вьетнамом и другими странами региона.

Похоже, что чем сложнее у РФ и КНР проблемы, тем более активно их лидеры общаются. В течение года президент РФ В.Путин и председатель КНР Си Цзиньпин пять раз встречались в различных форматах, начиная с церемонии открытия сочинской Зимней Олимпиады в конце января и заканчивая саммитом АТЭС в Пекине в ноябре. Ключевым событием 2014 года был майский двусторонний саммит в Шанхае, где стороны подписали 47 соглашений, включая договоренности по финансам, энергетике, гражданскому авиастроению, строительству крупных инфраструктурных объектов, инвестициям, информационным технологиям.

Саммит проходил на фоне обострения украинского кризиса и развернутых Западом экономических санкций, что, несомненно, внесло корректировки в повестку. Москва заручилась негласной поддержкой Пекина в противостоянии Западу (США), что было и остается для нее чрезвычайно важно. С другой стороны, кризис невольно стимулировал процесса «поворота России на Восток», прежде всего к Китаю. И шанхайские договоренности частично материализовали этот поворот.

Ряд западных наблюдателей заговорил даже о формировании (за спиной Запада) некоего российско-китайского военно-политического союза/альянса, который проглядели в Вашингтоне и Брюсселе. Однако последующие встречи лидеров России и Китая прояснили ситуацию — создание новой «Большой российско-китайской двойки» пока не планируется. В Москве и Пекине решили, что действующий формат существующего стратегического партнерства и политически, и функционально соответствует интересам сторон.

Правда, китайские эксперты, близкие к руководству, постоянно говорят о том, что данный формат при определенных условиях можно быстро и безболезненно трансформировать в союзнические отношения. Российские эксперты, в свою очередь, подчеркивают необходимость обновления базового договора 2001 года, включая ст. 9 о режиме консультаций сторон в случае возникновения угрозы агрессии со стороны третьей державы.

ШОС — Шелковый путь. Препятствия или возможности для РФ и КНР?

Новой реальностью нынешнего партнерства в 2014 году стала евразийская политика Си Цзиньпина, которую требуется адаптировать к российским интересам в Центральной Азии. Фактически, объявленный еще в 2013 году китайским лидером проект «Экономический пояс Великого шелкового пути», в настоящее время становится новым российско-китайским форматом взаимодействия в Евразии. Речь идет о желании Пекина и Москвы как-то приспособить и сопоставить китайский «Шелковый путь» и российско-казахстанский Евразийский экономический союз, который в 2015 году (де-юре) заменит Таможенный союз.

Проблема «сопоставления», однако, состоит в том, что между двумя относительно новыми проектами (ЕАЭС и «Шелковый путь») находится еще и «старый» совместный проект — ШОС, к которому отношение Китая явно ухудшилось. Пекин страшно недоволен неповоротливостью и бюрократизмом ШОС, тем, что еще в 2003 году была принята трехступенчатая «Программа многостороннего экономического сотрудничества ШОС», предполагавшая к 2010 году снизить барьеры для торговли и инвестиций, а к 2020 году выйти на свободное движение товаров, капиталов и услуг. Однако программа так и осталась на бумаге. Не создан Банк развития ШОС. Не разрешил накопившиеся проблемы и Душанбинский саммит 2014 года.

Некоторым утешением для Москвы и Пекина стало решение стран-членов ШОС о расширении организации (видимо, на саммите в Уфе в 2015 году, под председательством России) за счет вхождения Индии и Пакистана.

Российско-китайские отношения в Евразии получают новый, более широкий контекст и мотивацию. Совмещение трех проектов в перспективе, с одной стороны, дает объективные возможности использования больших китайских (инвестиционных, транспортных, технологических) ресурсов для развития ЕАЭС и ШОС. С другой, неизбежно возрастают конкурентные риски для РФ и других участников, особенно с учетом возможности реализации КНР зон свободной торговли в Евразии.

В этих условиях не до конца понятен режим взаимной адаптации/со-развития трех проектов. Очевидным является лишь различный уровень институализации каждого, при котором явным лидером здесь выступает ШОС — давно ставшая (де-юре) международной организацией. Китайский же проект «Шелковый путь», несмотря на внешнюю амбициозность и размах (21 государство от Тихого Океана до Восточной Европы), пока представлен только общей концепцией. При этом очевидно, что основное русло развития и сближения проектов лежит в российско-китайском формате.

Сибирь и Дальний Восток — зона сплошной российско-китайской интеграции?

В Восточной Азии российско-китайское взаимодействие в 2014 году условно распалось на несколько опций. Одна из них — прикладная и сравнительно небольшая по азиатским меркам трансграничного российско-китайского сотрудничества, которое сдвинулось с мертвой точки в нынешнем году. Подписан пакет региональных соглашений об инвестиционном сотрудничестве, открыт первый железнодорожный мост через Амур, началось строительство совместного порта п. Зарубино и др. Китайский бизнес проявляет интерес к проекту российского министерства развития Дальнего Востока — к созданию здесь территорий опережающего развития (ТОР).

При этом китайцы справедливо критикуют российские власти за то, что инвестиционный режим в РФ остается одним из самых худших в мире, что сохраняются риски для китайского бизнеса, что инфраструктура в сопредельных регионах РФ остается ужасной и пр. Основной посыл китайцев — создание в России особых, льготных условий для китайского бизнеса, полный доступ в ТЭК и формирование, в конечном счете, сплошной российско-китайской экономической зоны развития. Заманчиво, но опасно. Видимо, в данном направлении нужно руководствоваться умеренностью, а не радикальным китайским замахом.

АТР, безопасность и новый треугольник «Россия — Монголия — Китай»

Другая опция — безопасность и стабильность в АТР, формирование зоны развития и интеграции, чему в основном и был посвящен ноябрьский саммит АТЭС в Пекине, подтвердивший неформальное лидерство Китая и показавший наличие региональных противоречий между США и КНР в формате региональной интеграции. Вашингтон настойчиво продвигает свой проект Транс-Тихоокеанского партнерства (ТТП) в противовес интересам КНР и АТЭС в целом. Россия здесь играет второстепенную роль, особенно в экономическом и интеграционном плане.

Наоборот, влияние России оказалась чрезвычайно высоко при формировании нового регионального треугольника «Россия — Монголия — Китай», который де-юре и де-факто был оформлен в ходе встречи национальных лидеров трех стран — В.Путина, Си Цзиньпина и Ц.Эльбегдорчжа на полях саммита ШОС в Душанбе. Очевидно, что данная структура имеет большой потенциал не только в инвестиционной, торговой трехсторонней кооперации, но и в плане создания нового транспортного коридора, а возможно, в будущем и новой зоны свободной торговли в Северо-Восточной Азии. Не исключена и стыковка треугольника с проектами Шелкового пути, ШОС и ЕАЭС.

Для РФ и КНР усиливаются вызовы безопасности в условиях укрепления позиций США и их союзников в АТР. Совместные российско-китайские сухопутные и морские военные учения отчасти сдерживают ситуацию. Однако конфронтация в регионе незримо усиливается. Законсервированный на время корейский кризис грозит новыми проявлениями в будущем году. Возможно, что большие празднования в Москве по случаю 70-летия Великой Победы позволят приглашенным восточноазиатским лидерам неформально обсудить острые вопросы безопасности и сотрудничества в регионе.