Тайный смысл нового интервью Путина

Конечно, это не интервью президента (имеется в виду большое интервью Путина ТАСС. – Ред.). Больше того – это не интервью лидера, ньюсмейкера. Да чего там, это вообще не интервью. Хотя произведение, что говорить, талантливое и показательное.

Абсолютная закрытость. Постоянная настороженность.

Сугубо охранительная (для красоты можете сказать – консервативная, но в действительности консервирующая) программа.

Ощущение неотступного, злобного, пристрастного внимания врагов – внешних и внутренних.

Полное отсутствие перспектив, обычная уклончивость на вопрос о следующем президентском сроке (означающая в действительности – «да, да, конечно»).

Нежелание признавать очевидное.

Неспособность указать на неочевидное, интересное, вдохновляющее.

В общем, поздняя осень патриарха с обычной для ноября промозглостью, коротким днем и общим чувством печальной, надоевшей промежуточности: ни тебе полноценной зимы с полноценными же морозом и снегом, ни тебе надежды на оттепель.

Зачем вообще давать интервью, если ты в нем ничего не собираешься продемонстрировать, кроме преданности старым друзьям, в которой мы и так не сомневались? Затрудняюсь представить лидера любой другой державы, не обязательно сверх-, который бы умудрился настолько ничего не сказать.

Россия в 2014 году по-прежнему оставалась беременна полноценной и окончательной диктатурой – оно, может, и хорошо, что монстр не родился, но сохранилась вечная угроза его появления.

В изоляцию попали, но сильней и триумфальней не стали. Ужасный конец не состоялся, ужас без конца по-прежнему бродит в крови.

Это интервью не понравится ни сторонникам пещерного национализма, ни любителям европейских ценностей, ни адептам скучной державности, ни агитаторам за новую либерализацию, которую успели пообещать после очередного федерального послания.

Это скучный текст для скучных людей, которые хоть и считают себя окончательным большинством, подлинным российским населением, но не имеют ни малейшего права так себя называть.

Потому что Россия рождена удивлять мир – хоть зверством, хоть прорывами к небывалой свободе, хоть гениями, хоть красавицами, – но не вызывать у него страх в сочетании с презрением и скукой.

Пока мы в кольце врагов уверяем всех, что храним высшие духовные ценности, остальные решают действительно великие вопросы и уходят от нас все дальше и дальше; и сколько еще нам кружиться в этом сжимающемся круге – не скажет никто.

Место России в мире все больше соответствует масштабу ее правителя, который уже не может никого удивить ни «понятиями», ни феней, ни грозностью, ни миролюбием. То есть ничем.

Что касается сигналов и выводов, ясно одно: ждать чего-либо сверху уже не приходится. Не дождемся.

Вопрос в ином: умеет ли сегодняшняя Россия что-нибудь, кроме как ждать, не особенно при этом представляя, чего именно?