В защиту доллара

Поздним летом 2014 года мы с тещей (ей 89) вспоминали за обедом прошлое. Мне даже взгрустнулось. Какой же я старый! Хорошо помню, например, как услышал по «Голосу Америки», что унция золота резко подорожала: вчера стоила 35 долларов, а сегодня уже 37. Сорок пять лет спустя больше тысячи долларов стоит, небось, эта самая унция. Какие деньги не дешевеют?

Но тут теща рассказала историю. В том же 1971 году тесть привез со своей родины, из Черновцов, «Немецко-русский словарь» Павловского, которым не пользовались аж с довоенных времен.

Тут из Павловского возьми и выпади четыре доллара!

«Жаль, — говорит теща, — доллары уже старые, ничего на них и не купишь». Но невыездной тесть отнес эти четыре бумажки выездному приятелю-дипломату, который взял их с собой в очередную поездку и привез назад не то две кофточки, не то несколько мотков модного тогда мохера. Для мамы и для дочки — моей будущей жены.

Бонистическая ценность четырех довоенных долларов была и в 1971 году выше их прямой покупательной способности. Но дело все-таки не в этом. Доллар любого года выпуска — это все тот же доллар, и за него можно было купить соответствующую долю мирового богатства. На уроках марксизма в СССР учили, что всеобщим товарным эквивалентом являлись деньги. Но оказалось, что нас обманывали. Не деньги вообще, а доллары.

До конца 1970-х годов в Москве еще переспрашивали, узнавши цену, в которую трудно было поверить: «Сколько? Старыми? Новыми?» Имели в виду реформу 1961 года, когда рубль в очередной раз обесценился. Сколько их с тех пор было, этих денежных реформ, и не в одном СССР, а по всему миру. Советский человек, у которого в руках оказывались эти самые доллары, делался «валютчиком». Советские же фарцовщики недаром называли все остальные мировые валюты обидным словом «география».

Может, это потому, что у американцев в союзниках — авианосцы и сотни тысяч пехотинцев с двадцатилетним опытом войны в горно-пустынных условиях? Или потому, что они в кока-колу напихали особые вещества, дабы сделать весь мир зависимым от этого напитка?

А если все как раз наоборот? И что-то такое коварно-макроэкономическое сидит в самом этом символе супостата? И тем самым в нашем русском слове «доллАр», в «зеленых», в «баксах» сидит какой-то такой большой закон, по которому существует весь остальной мир? Вам может не нравиться ни этот мир, ни этот закон. Но для начала создайте валюту, купюрами в которой смогут расплатиться ваши правнуки.

В день рождения Барака Обамы, 4 августа 2014 года, группа московских студентов устроила лазерное шоу. Напротив посольства США в Москве засветилась карикатура, представившая президента сверхдержавы в шутовском колпаке да еще с бананом. Как следовало из горделивых комментариев в социальных сетях, оскорбленные представители «белой расы» и «древней духовности» указали «черной пиндосской обезьяне», хто она есть и почем фунт лиха.

Но пришла осень, и телевизор пересказывает старинный советский анекдот о соотношении валют: фунт рублей стоит доллар. На исторической пресс-конференции в Милане, где Путин, лидер Северной Евразии, предложил слушателям загадку про дедушку и бабушку, было сказано и вот что: «Пока это только разговоры. Были случаи, когда падение цен на нефть было глубже». А потом оптимистично предположил: «Будем использовать наши резервы, в том числе фонды… Все равно мировая экономика будет расти и потребность в энергоресурсах увеличиваться».

Думаю, у всех отлегло. Все-таки слово «доллар» в России не отменили. Оно по-прежнему нужно для описания отношений между людьми и даже целыми народами. Сложное производное свободы, риска и доверия — с одной стороны, а закона и ответственности — с другой. Вот правительство иностранной державы, даже рискнув утратить международное доверие и подвергнув все свое население риску дефолта, этим тоже поддерживает главную денежную единицу современности.

Можно сколько угодно не любить Америку. Но становиться врагом Америки только потому, что ты не понимаешь экономического устройства современного мира? После почти четверти века прямохождения?