Можно ли было обойтись без пакта Молотова-Риббентропа

Семьдесят пять лет назад в Москве был подписан договор о ненападении между СССР и Германией, вошедший в учебники как «пакт Молотова-Риббентропа». За три четверти века только ленивый не поизгалялся над этим договором, причём, с позиций диаметрально противоположных: от «какой же дурак оказался Сталин» до «как Сталин всех перехитрил».

А представим-ка на минутку (вполне в духе модной нынче альтернативной истории), что пакта не было. Почему – не важно. В общем, нет никакого пакта, и всё тут. Правда, и с Англией и Францией договоров тоже нет. Как и с Польшей, Литвой, Латвией и Эстонией.

Зато есть скрытая под «большие учебные сборы» мобилизация, в ходе которой РККА развернута до 5,089 миллионов человек. Так просто. На всякий случай. И вот – война.

Развивается она известно как. Вермахт за две недели уничтожает большую часть польской армии западнее Вислы, польское правительство 16 сентября бежит из страны, 17 сентября в Польшу вступает Красная Армия, которая через 5-6 дней сталкивается с немцами… и польско-германская война превращается в германо-советскую. При этом соотношение сил будет примерно равным.

Вермахт хоть и уступает РККА в численности, и отмахал по Польше 600 километров (а, значит, растянул свои коммуникации), да еще и находится на враждебной территории, но у Красной Армии тоже есть проблемы с тылами. Да и боеспособность многих «территориальных» советских дивизий оставляет желать лучшего, не говоря уж об управлении и качестве офицерского корпуса. Эти факторы и сводят на нет численное превосходство РККА.

В общем, встречные сражения в Польше между Красной Армией и вермахтом идут с переменным успехом: где-то нашим удается потеснить немцев, где-то немцам нас... Но вскоре, где-то в середине октября начинается осенняя распутица и советско-германский фронт замирает где-то на линии рек Нарев – Буг – Сан. То есть примерно там же, где и прошла в реальности советско-германская граница.

С той только разницей, что в Прибалтике советских баз нет, а тамошние правительства судорожно прикидывают, что бы такого с СССР потребовать за нейтралитет прежде, чем присоединиться к Германии.

Литва, к примеру, жаждет получить Вильно, Латвии хочется торговых преференций и кредитов, у Эстонии тоже есть претензии... И ведь приходится с этими требованиями соглашаться – появление немцев в Прибалтике дороже выйдет.

А что же в это время поделывают наши потенциальные англо-французские союзники? Да то же самое, что и в реальности: сидят за фортами «линии Мажино» и на досуге поднимают тосты за мудрую политику умиротворения, благодаря которой только и стала возможна такая лафа.

Ну и что дальше? Допустим самый оптимистический вариант: весной 1940 года Красная Армия начинает одолевать, западные союзники вылезают-таки из-за «линии Мажино», в Берлине генералы устраивают переворот. И что? Да ничего. Советский Союз от своей победы не получит ничего, поскольку ему никто ничего и не обещал.

Можно, конечно, порассуждать, что даже такой вариант был бы предпочтительнее реальных потоков крови, пролитых нашей страной в 1941-1945 годах, но во-первых, кроме оптимистического может быть и пессимистический сценарий (Литва, Латвия и Эстония присоединяются к Германии и в 1940 году повторяется ситуация 1915 года со всеми ее «прелестями»); а во-вторых, даже при оптимистическом варианте Сталин всё равно будет объективно проигравшим политиком, который положил солдат вообще ни за что.

Поэтому стоит ли удивляться, что, выбирая между заведомо бесплодной войной и очень-очень выгодным миром, Сталин выбрал именно мир и при этом по-тихому отмобилизовал армию.

Зачем? А затем, что он и в самом деле был человеком коварным и не стал соблюдать подписанный пакт, если бы только союзники и в самом деле начали реальную войну с Германией.