Возможен ли у нас дворцовый переворот?

Владимир Путин за последнюю пару лет выстроил совершенно иной режим, чем тот, который существовал с 2003 по 2012 год. Нынешняя жесткая политическая система – это попытка сохранить любовь масс в ситуации, когда реальные доходы населения расти перестанут по причине деградации экономики. В недавней статье «Путин-таврический» я попытался обосновать этот тезис.

Новый режим пока функционирует неплохо. Путинский электорат пребывает в такой эйфории, как будто у нас не ввоз закуски сократился, а всерьез расширился импорт выпивки. Однако в этой новой «таврической» системе существуют важные встроенные ограничители. Эйфория масс неотделима от разочарования элит.

Старый путинский режим, функционировавший по принципу «живи сам и жить давай другим», был удобен практически для всех россиян. Для феноменально разбогатевшей элиты. Для среднего класса, который мог удовлетворить свои основные потребности. И для широких слоев населения, существовавших довольно бедно, но радовавшихся уже тому, что миновали лихие 90-е. Недовольны были лишь те, кто по принципиальным соображениям отвергал авторитарное правление. Но большинство этих людей (как правило, хорошо образованных и хорошо зарабатывавших) в практическом плане трудностей не испытывало, а потому готово было терпеть моральные неудобства и дальше.

Новый путинский режим будет для многих весьма неудобен. Причем не просто из-за объективно возникающих проблем, вызванных стагнацией нашей экономики. Стремясь превратить Россию в осажденный лагерь, сплотившийся вокруг вождя, Путин неизбежно начинает создавать трудности субъективного толка.

Во-первых, к числу таких трудностей относятся введенные западными странами визовые ограничения для представителей правящей верхушки. Теперь всякий крупный чиновник, находясь на подступах к этой верхушке, будет думать о том, что, преданно служа режиму и пробиваясь на самый верх, он может лишиться главного – возможности свободно наслаждаться жизнью и деньгами в наиболее комфортабельной части мира. Так не лучше ли в какой-то момент перескочить в частный бизнес, бросив режим на произвол судьбы?

Во-вторых, еще более широкие ограничители ввел сам Путин, фактически запретив разного рода силовикам отдыхать за рубежом. Понятно, что силовики службу по этой причине не бросят, поскольку в среднем очень хорошо зарабатывают. Однако в трудный для Путина момент у них уже не будет твердой уверенности в необходимости защиты этого режима. Они, скорее всего, станут ждать прихода такой новой власти, которая сохранит все плюсы старой, но избавится от тех глупостей, которые мешают наслаждаться жизнью и деньгами.

В-третьих, наши собственные ограничения на импорт продовольствия из США, Евросоюза и ряда других стран будут создавать некоторые (порой существенные) перебои на рынке и разгонять инфляцию, что повлияет и на элиту, лишающуюся французских сыров, и на широкие массы, для которых весьма неприятно ускорение роста цен. Это, конечно, не вызовет массовых протестов, однако сделает проживание в России все менее удобным для многих влиятельных людей, благодаря которым Путин сегодня правит страной.

Скорее всего, в течение нескольких месяцев список значительных неудобств существенно расширится, поскольку конца соревнованию в санкциях между Россией и Западом пока еще не видно. Принцип «живи сам и жить давай другим» постепенно перестает действовать.

Мы начинаем существовать по принципу «живи вопреки трудностям». Он, конечно, неплохо работает на фоне военных и внешнеполитических побед, однако требует, чтобы эйфория постоянно чем-то подпитывалась. То ли радостью наших побед, то ли страхом перед вторжением коварных врагов. Если нет ни того, ни другого, люди все чаще начинают задумываться о неудобствах такой жизни. Причем наиболее информированная и наименее поддающаяся психозу элита гораздо быстрее приходит ко всяким неудобным для существования режима мыслям.

В этой ситуации будущее России оказывается в зависимости от соотношения двух факторов.

С одной стороны, пока Путин сможет пробуждать патриотическую эйфорию и поддерживать свой высокий рейтинг, он остается нужен российским элитам, которые при сохранении авторитарного режима будут богатеть, даже несмотря на экономическую стагнацию.

С другой стороны, по мере нарастания неудобств, связанных с сохранением режима, элиты будут все чаще подумывать о необходимости трансформировать политическую систему, сделать ее такой же прагматичной, как раньше. И соответственно, они будут задумываться о том, насколько им необходим Путин.

Если Кремлю удастся долгое время поддерживать патриотическую эйфорию, несмотря на экономические трудности, Путин сможет сохранять свою власть еще много лет. Если эйфория выдохнется и люди станут все чаще задавать себе вопросы о том, действительно ли мы находимся в кольце врагов, рейтинг вождя пойдет вниз, и Путин перестанет быть по-настоящему нужен элитам. А ведь именно тогда, когда вождь больше не нужен элитам, возникает опасность дворцового переворота и выдвижения нового лидера, способного пробуждать любовь масс без ущерба для привилегированного меньшинства.

Впрочем, даже если переворота не произойдет, поддерживать существование режима станет труднее. Понадобятся откровенные фальсификации на выборах, однако даже среди профессиональных политических жуликов будет все меньше людей, стремящихся качественно обслужить режим. Понадобится больше силовых акций, однако силовики будут давить протесты без особого энтузиазма, а то и вовсе станут уклоняться от выполнения неприятных приказов.

Скорее всего, профессионалы, умеющие что-то делать и заработавшие благодаря этому много денег, просто расстанутся с госслужбой и отправятся жить за границу. А на их место придут неумехи-провинциалы из числа всяких «наших» и «молодогвардейцев», которые для приобретения первоначального капитала вынуждены будут какое-то время худо-бедно обслуживать власть.

Чтобы избежать многочисленных трудностей подобного рода, Путину придется прикладывать максимум усилий для поддержания рейтинга и репутации спасителя отечества. Однако это может обернуться новым обострением отношений с соседями и очередным дискомфортом для элит, желающих сытой и благоустроенной жизни.

Президенту понадобится весьма умело маневрировать для того, чтобы еще лет десять-пятнадцать сохранять эйфорию народа, у которого не растет благосостояние, и практическую поддержку элит, со всех сторон обложенных санкциями. Путин, конечно, мастер политического маневрирования. Однако на этот раз у него чрезвычайно сложная задача.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге