Почему России не подошла либерально-демократическая модель государственного управления

На заре перестройки либерально-демократическая модель западного общества считалась эталонной. Принятый на днях нашей Госдумой закон о запрете пропаганды ЛГБТ и смене пола, поставил точку на пути России в сторону либерально-демократической модели. Сегодня о её кризисе открыто говорят президент Франции Эммануэль Макрон и президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. Кто и как разрушил веру в фундаментальные ценности западного мира?

Список стран, недовольных демократией, растёт

В последние четверть века удовлетворение демократией как системой государственного управления постоянно снижается. В списке недовольных стран оказались США, Япония, Франция, Великобритания и Испания. Хотя в начале 1990-х относительно высокий уровень недовольства был зафиксирован только во Франции. Длительный рост неудовлетворённости демократией свидетельствует не просто о недовольстве отдельными политиками, а о кризисе всей модели государственного управления.

 

В соответствии с базовыми принципами либеральной демократии каждая такая группа получала равные с другими права по отстаиванию своих интересов через государственный институты.

При этом, интересы отдельных групп могут не только радикально не совпадать, но и прямо друг другу противоречить. Например, интересы наёмных работников и предпринимателей. Никакое правительство учесть интересы всех этих групп не в состоянии. Поэтому в разных слоях общества постепенно накапливалось разочарование в эффективности демократических институтов.

Это выражается в снижении интереса к выборам, участии в работе политических партий, в перспективе может привести к социальному взрыву и даже системной смене власти.

Национальный вопрос

Наиболее сложная проблема, с которой столкнулась либеральная демократия, стал национальный вопрос. К концу XX века позиции национальных государств пошатнула глобализация.

 

Из бывших колоний люди потянулись в страны Запада в поисках лучшей жизни.

Миграция шла в основном в бывшие метрополии, там мигрантов охотно принимали в качестве дешёвой рабочей силы.

Глобализация не объединяла, не смешивала народы, она лишь усиливала социальный раскол и стремление сохранить свою национальную идентичность. К этому стремились и мигранты, и коренное население.

Мигранты принимали основные «правила игры», но продолжали считать себя отдельной группой, придерживаться привычного образа жизни и традициям.

С годами миграционные потоки становятся всё менее контролируемы. Для США это стало головной болью. Границы южных штатов регулярно штурмуют отряды мигрантов из Латинской Америки. Последний приграничный кризис произошёл в 2021 году. Тогда Джо Байден, придя к власти, отменил все антиэмигрантские меры Дональда Трампа. В результате из Мексики ежедневно стали прибывать в страну по 100-150 тысяч человек.

 

Пограничные с Мексикой штаты стремительно наполняются выходцами из Латинской Америки.

В Калифорнии их уже больше, чем белого населения. Основная проблема даже не в том, что они держатся обособленно. Иммигранты ввозят в страну криминал. Неслучайно жители южных штатов голосовали за Трампа. Ведь он обещал им построить стену на границе с Мексикой и остановить поток иммигрантов. Их мечтам сбыться было не суждено. Джо Байден все начинания Трампа отменил.

Европа с миграционным кризисом впервые столкнулась в конце 1990-х годов. Конфликты в Гане, Сомали, Нигерии, Чаде, Сенегале привели к резкому росту числа беженцев. Через десять лет началась «арабская весна». После свержения Муаммара Каддафи и начала гражданской войны в Сирии поток мигрантов в Европу вышел из-под контроля.

В страны Европы окольными путями прибыли десятки тысяч жителей Ближнего Востока. У них, как правило, не было документов, их прошлое установить не было возможности. Часть этих людей просто растворилась на континенте. Остальные беженцы вливались в уже существующие диаспоры, пополняя закрытые для европейцев гетто.

Европу захлестнула волна преступности. Помимо этого, под видом беженцев в ЕС проникли радикальные исламисты, устроившие там в 2014-2017 годах серию терактов.

 

Нападение на редакцию журнала Charlie Hebdo в 2104 году и серию терактов в Париже в 2015 году совершили выходцы из печально известного гетто, расположенного на западе Бельгии, в районе Моленбек.

В конфликтных ситуациях с местным населением правосудие и политики оказывались, как правило, на стороне мигрантов. Показательными стали безнаказанные случаи сексуального домогательства в Кёльне в новогоднюю ночь 2016 года.

Коренным европейцам привычная жизнь становится невозможной без ущемления беженцев. Во многих европейских странах отказываются от рождественских ёлок, чтобы не задевать чувства членов мусульманских общин.

Толерантность, стремление не провоцировать радикальные меньшинства приводит западное общество к разочарованию в нынешней власти. Поэтому общественные настроения там всё больше склоняются к правым политикам. Несмотря на это, ЕС продолжает принимать всё новые отряды мигрантов с Ближнего Востока. Ведь экономика, которой нужны дешёвые рабочие руки, диктует свои условия.

Равенство для избранных

 

Основная часть мигрантов, тем более нелегальных, готова заниматься самым тяжёлым и неквалифицированным трудом. При это они просят значительно меньше денег, чем коренное население.

Местные жители даже при высоком уровне безработицы на такую работу не идут, предпочитая жить на пособие по безработице. Однако эту ситуацию грамотно используют правые политики, утверждая, что мигранты отнимают рабочие места у местного населения.

Либерализация мировой экономики привела к удлинению производственных цепочек, бизнесу стало выгоднее производить компоненты конечного продукта в разных странах. Это сокращает расходы на доставку сырья и позволяет использовать более дешёвую рабочую силу.

 

Поэтому крупные западные компании стали переносить свои производства в развивающиеся страны Азии, запуская процесс деиндустриализации в собственных странах.

Сегодня, например, сборка гаджетов Apple происходит в основном за пределами США. Низкооплачиваемые китайские рабочие и их высокая производительность труда оказались основателю компании Стиву Джобсу более привлекательными, чем американские рабочие. Когда президент страны Барак Обама указал на это Джобсу, в США на производствах Apple тогда трудились 43 тысячи человек, а за океаном на неё работали более 700 тысяч.

Ещё одна проблема, рождённая либеральной демократией, экспертократия. Людям всё чаще говорят, что есть специалисты, есть профессионалы и им виднее. Отдельному человеку в политике участвовать нет смысла. Яркий пример отмены демократических ценностей за счёт глобализации и экспертократии – Евросоюз.

В своё время он задумывался как таможенное объединение, позволяющее ускорить экономический рост в разрушенной войной Европе. Однако ЕС быстро превратился в политическое объединение, оброс огромным количеством национальных институтов, практически никому не подконтрольных.

Например, Евросовет состоит из глав правительств стран – членов ЕС.

 

Их туда никто не избирает, они считаются органом исполнительной власти.

Однако занимаются законодательной деятельностью, которая влияет на всех граждан Евросоюза. Именно они ввели антироссийские санкции, которые привели к росту цен на энергоносители и электричество. При этом граждане не могут их ни контролировать, ни отозвать.

А лидеры европейских государств, избранные демократическим путём, ничего не решают. Ведь над ними сидят дяди и тёти, которых никто не избирал. Но они принимают решения за всех европейцев.

Поэтому граждане Европы всё больше ощущают себя преданными. У них с ростом цен снижается уровень жизни, они всё чаще сталкиваются с мигрантской преступностью, они платят налоги, идущие на то, что они не поддерживают. Например, на содержание тех же беженцев. И все эти решения принимаются бюрократами, которых никто не выбирал. Поэтому в либерально-демократической модели разочаровываются не только отдельные социальные и национальные группы, но и целые государства.

Поворот в право

Сегодня около четверти европейских избирателей выражают поддержку политикам, выступающим против притока мигрантов, за возврат к традиционным европейским ценностям, критикующих бюрократию ЕС.

За последние годы правые партии стали составлять серьёзную конкуренцию либеральным политикам. Марин Ле Пен, возглавлявшая до недавнего времени националистическое «Национальное объединение» на последних выборах президента Франции лишь немного уступила Эммануэлю Макрону.

По итогам последних выборов в Италии победу одержала партия «Братья Италии».

 

Лидер партии Джорджа Мелони, ставшая премьер-министром, начинала политическую карьеру в молодёжном крыле партии «Национальный альянс».

Она считается наследницей идей Бенито Муссолини. Выступления Мелони против поддержки ЛГБТ-сообщества и легализации абортов находят отклик у большинства итальянцев, известных своей религиозностью и приверженностью традициям.

  

Глава Евросовета Шарль Мишель и президент Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен.

Кризис современной либеральной демократии связан с формированием правящей элиты в закрытую касту. Их решения, принимаемые без учёта интересов своих граждан, становятся источником социальных и экономических кризисов. Это снижает доверие людей к правильности либеральной модели управления государством.

Обычный гражданин вытесняется из общественной жизни. Власть оказалась в руках экспертов и кадровых политиков.

Общество продолжает раскалываться на отдельные социальные группы, между которыми растёт социальное напряжение. Конфликт между приверженцами традиционных и либеральных ценностей наиболее заметен в США. Раскол между республиканцами и демократами, обозначившийся после избрания Трампа, углубляется с каждым днём и перерастает в конфронтацию.

Западный мир стоит перед дилеммой: усилить давление на противников либеральной демократии или вернуться к традиционной демократической модели. Но времени на выбор у политиков остаётся всё меньше. Население продолжает беднеть и страдать от преступности. Поэтому решение простых граждан выйти на улицы и вернуть власть в свои руки может стать лишь вопросом времени.

Ну а что Россия? Мы 30 лет назад отказались от социалистической модели государственного устройства, хотя многие об этом до сих пор жалеют. Либерально-демократическая модель нам также не подошла. Остаётся два варианта: либо возвращаться к обществу социальной справедливости, либо опять искать и реализовывать нечто новое.