Центральная рада Украинской республики: как это было

Февральская революция 2014 года в Киеве невольно наводит на сравнение с похожими событиями 1917 года. С тех пор многое изменилось, а потому любые исторические аналогии можно считать случайными. Единственное, в чём мы наблюдаем поразительную стабильность, так это в поведении временщиков, которые неожиданно для самих себя получили власть.

Власть на доверии

Февраль 1917 года киевская власть пережила без кардинальных перемен и потрясений. Различные учреждения (губернское правление, консистория, суд, дума, учебный округ и т.д.) просто выдвинули из своих рядов самых либеральных представителей, которые с уместным текущему моменту пафосом начали громко приветствовать свершившийся государственный переворот. Власть также пополнилась людьми, которых сегодня называют гражданскими активистами.

В свою очередь, гражданские активисты украинского национального движения создали Центральную раду. Поначалу её воспринимали в одном ряду с Польским исполнительным комитетом, Советом объединённых еврейских организаций и прочей экзотикой, демонстрирующей культурное и национальное многообразие малороссийских губерний. Евреи даже запрашивали у властей разрешение, чтобы помещение в Педагогическом музее делить на двоих с Центральной радой. Однако вскорости Центральная рада сама стала властью.

Временное правительство продолжало бессмысленную бойню за интересы Антанты. Следовательно, любая сила, открыто выступающая «за мир без аннексий и контрибуций», автоматически набирала популярность. На этом сыграли большевики, на этом же поднялась и Центральная рада.

Огромные толпы дезертиров начали создавать украинские национальные части, рассчитывая остаться в Киеве и не попасть снова на фронт. Их примеру последовали действующие дивизии Юго-Западного фронта. Центральная рада неожиданно для себя стала обладательницей более чем трёхсоттысячной армии. Воинские части охотно поддавались формальной украинизации вне зависимости от их изначального этнического состава.

Известен лишь один случай, когда солдаты и офицеры отклонили соответствующее предложение — это самороспуск гвардии кирасирского полка, который стоял под Киевом. Но тут нужно учесть, что тяжёлая кавалерия считалась гвардией среди гвардии. Особый отбор офицеров и рядовых, боевые традиции полка с 1702 года — естественно, что деморализация их затронула в наименьшей степени. Кроме того, у кирасиров была очень плохая история отношений с украинскими национальными частями. Летом 1917 года Киевский военный округ использовал гвардию в качестве заградотряда для того, чтобы загнать два полка дезертиров обратно на фронт. Были многочисленные жертвы с обеих сторон. То есть боевое братство не заладилось с самого начала, и кирасиры вполне обоснованно подозревали, что в украинской армии им будут не рады. Всем остальным было всё равно, лишь бы закончилась война.

Впрочем, Центральная рада была далека от проблем армии, как и реальной жизни в целом. Вот что было возвещено в Декларации Генерального секретариата, (тогдашнего украинского правительства) о принципах своей деятельности: «Это совершенно новая, современная, опирающаяся на совершенно новые основания, нежели старая европейская и особенно российская дореволюционная власть… Особенность её заключается в доверии — чистом, неподмешанном никаким принуждением».

Всё, что смогла сделать новая современная власть на чистом доверии, свелось к интеграции в свой состав исполкома киевской городской думы — тех самых либеральных представителей старого режима, которые по духу были относительно совместимы с деятелями украинской культуры и народного просвещения. Братание «общерусских» и «украинских» властей скрепили совместным катанием на пароходе по Днепру. Немного подискутировав на тему этнографии, стороны договорились о разделе мест в органах власти. Прежнее киевское начальство получило квоту на 30%. С учётом того, что Временное правительство отрезало Центральной раде неожиданно большую территорию в 10 губерний (одну из них, правда, ещё предстояло завоевать у австрийцев), общероссийские либералы киевской дислокации считали, что они неплохо устроились.

Пора надежд и разочарований

По мере того как слабело Временное правительство, Центральная рада утверждалась в мысли, что только на развалинах России неизбежно расцветёт самостийная Украина. Киевские делегаты с лёгкой руки рекомендовали Петрограду передать общероссийскую власть в руки съезду советов, то есть, большевикам. Распад страны в этом случае казался неизбежным.

Наконец то, о чём долго говорила Центральная рада в Киеве и Владимир Ильич Ленин в Швейцарии, свершилось. В октябре 1917 года большевики взяли власть в Петрограде. Центральная рада провозгласила создание Украинской народной республики, а в киевские газеты высказали, наконец, всё, что они думают о павшем Временном правительстве. Примкнувшим ранее к Центральной раде общероссийским либералам показывали направление в сторону вокзала, но не на московский поезд, как сегодня, а на Дон. Там собирались с силами будущие белогвардейцы.

Эйфория продолжалась чуть больше месяца. Всё изменилось, когда Совет народных комиссаров в Петрограде отказался признать отделение Украины и объявил Центральной раде войну. Попутно выяснилось, что «украинизированной» армии не существует. Воинские части, которые саботировали отправку на фронт под предлогом служения национальной идее, отказались умирать за Центральную раду. Вместо них навстречу революционной армии были отправлены поспешно вооружённые киевские студенты. Как известно, печальный финал событий под Крутами до сих пор вдохновляет украинских националистов.

Украине очень не повезло познакомиться с советской властью в лице её случайного попутчика — Михаила Муравьёва, командующего группой войск в киевском направлении и опасного маньяка, вскоре застреленного чекистами при попытке ареста. «Худший враг не мог нам столько вреда принести, сколько он принёс своими кошмарными расправами, расстрелами, предоставлением солдатам права грабежа городов и сёл. Всё это он проделывал от имени нашей советской власти, восстанавливая против нас всё население», — говорил товарищ Дзержинский, а Железный Феликс уж точно знал, где пролегает грань между обоснованным и бессмысленным применением жестокости.

Поэтому бывших врагов — немцев и австрийцев, которых призвала на помощь Центральная Рада, — в 1918 году встречали без особой неприязни. До тех пор, пока оккупанты не начали делать то, ради чего они, собственно, на Украине и появились. С большой энергией и настойчивостью немцы принялись выколачивать из украинских губерний миллионы пудов хлеба.

Политические деятели из Центральной рады в этой экономической программе оказались бесполезным балластом. Они могли бы спокойно работать и дальше, благо несомненный председательский талант Михаила Грушевского придавал этому сборищу случайных людей вполне парламентский вид. Однако похищение банкира Абрама Доброго с целью выкупа, в котором оказались замешаны несколько членов правительства, включая премьер-министра, поставило точку в истории Центральной рады.

Немцы пришли арестовывать организаторов преступления прямо на сессию парламента. Премьер-министр Всеволод Голубович, ощущая, как над его головой сгущаются тучи, за два дня до этого судьбоносного события с трибуны Центральной рады успокаивал соратников: «Кто такой, собственно говоря, пан Добрый? Может, он подданный Германской державы? Нет, он ни сват, ни кум, он совсем посторонний человек».

Однако военная администрация всё же вступилась за «совсем постороннего человека», который обеспечивал финансовую сторону внешней торговли оккупированной Украины с Германией и её союзниками. 28 апреля 1918 года Центральная рада прекратила своё бесцельное существование. Оккупанты передали власть бывшему генералу российской императорской армии Павлу Скоропадскому, который взял в руки гетманскую булаву и даровал Украинской державе конституцию.

Внимательные подданные новообразованной монархии с удивлением обнаружили, что гетманская конституция слово в слово повторяет «Свод законов» Российской империи 1906 года. Эпоха экспериментов на некоторое время закончилась…