Украина: польский взгляд

Неизвестно, чем закончится украинский кризис. Одним из вариантов – на первый взгляд, наименее правдоподобным – могла бы стать «федерализация» как первый шаг к распаду страны. В политике наименее вероятные варианты часто становятся реальностью, поэтому стоит присмотреться к тому, как могла бы выглядеть подобная ситуация с ее последствиями.

К России, несомненно, сильнее всего тяготеют две самые восточные области: Луганская и Донецкая. Последние события показали, что в случае Харьковской, Днепропетровской и Запорожской областей это тяготение уже не столь очевидно. Там предпочтения жителей расходятся. Таким образом, если бы отделение восточной части Украины произошло, то, принимая во внимание эти предпочтения, а также экономические и инфраструктурные связи, раздел должен был бы пройти примерно по следующей линии: от границы с Россией на север от Харькова – вдоль железной дороги (чуть западнее от нее), которая идет на юг к Павлограду, вдоль рек Вовча, Гайчур и Берда – до Азовского моря чуть восточнее Бердянска.

В итоге с восточной стороны этой линии остались бы примерно две трети Харьковской области, примерно треть Днепропетровской и Запорожской, а также Луганская и Донецкая области целиком, а это примерно 90 тысяч квадратных километров, то есть 15% территории Украины и 10 млн. жителей – 23% от всего населения страны, составляющего около 45 миллионов.

Конечно, ни одно государство добровольно не отдаст ни метра своей «святой земли», однако стоит посмотреть, какие последствия имело бы отделение восточных областей для обеих частей Украины и для России.

Если Украина действительно распадется по вышеупомянутой линии, в ее западной части останутся, в частности, машиностроительные предприятия Днепропетровска, огромные месторождения железной руды в Кривом Роге и каменного угля у польской границы. У востока - Донецкий угольный бассейн с металлургическими предприятиями, которые преимущественно работают по устаревшим и энергоемким технологиям (т.е. являются неконкурентоспособными без дотаций на топливо), и угольные шахты – в основном так называемые метановые, то есть с такими низкими штреками, что шахтерам приходится работать там, стоя на коленях.

Из этого следует три вывода. Во-первых, восток Украины не смог бы существовать самостоятельно. Во-вторых, единственным шансом для него было бы присоединение к России. Принимая во внимание существующие и надвигающиеся финансовые проблемы этой страны, для Москвы это был бы камень на шее или, иначе говоря, дары данайцев.

Это, пожалуй, прекрасно понимают украинские олигархи. Днепропетровские бизнесмены прекрасно справятся без угля из Донбасса, а их связи с российской промышленностью (в первую очередь, оборонной) настолько сильны, что они могут не опасаться за сбыт своей продукции. Однако у донецких бизнесменов вроде Рината Ахметова, которые зависят от железной руды из Кривого Рога, устаревших технологий и относительно дешевой энергии, не останется другого выхода, как перейти под протекцию Москвы. Однако кажется, что таким желанием они не горят. На Украине они были большими «шишками», а в России переместились бы на второстепенные роли.

Таким образом, представляется, что украинские олигархи, по крайней мере, самые крупные из них, будут выступать оплотом целостности государства - при условии, что они осознают свои интересы. К сожалению, это не предвещает ничего хорошего ни в плане перспектив развития демократии на Украине, ни в плане шансов на трансформацию ее экономики. Самый вероятный сценарий в таком случае – это коррупция, кумовство и укрепление архаичной структуры экономики.

Россия, если, конечно, мечты о восстановлении империи, которые невозможны без Украины (с ней, впрочем, тоже), не лишат Кремль рассудка, тоже не захочет брать на себя груз содержания восточных украинских регионов. Не стоит, однако, (особенно в случае с Россией) возлагать слишком больших надежд на рассудок и трезвый расчет. Идеологические великодержавные мотивы в российской политике настолько сильны, что могут перевесить калькуляции и подтолкнуть Кремль к игре на распад Украины.

И хотя такой поворот событий, как говорилось выше, не стал бы для Украины особым несчастьем, она могла бы при случае уладить совершенно другое дело, особенно если бы Москва решила «взять под свою опеку» Крым  (а именно – проблему  ПРИДНЕСТРОВЬЯ - Metamorfozeos).

С конца XIV века Днестр разделял Украину и Молдавию. Лежащая между Днестром и Прутом ближайшая к Украине часть Молдавии, называемая Бессарабией, в 1812-1918 годах принадлежала России, а в 1918 вернулась к Молдавии и вместе с ней вошла в состав Румынии. Сталин не признал этого акта и пользуясь тем, что на левом украинском берегу Днестра проживало молдавское меньшинство, провозгласил там в 1924 году Молдавскую автономную область.

В 1940 году он присоединил большую Бессарабию к микроскопическому Приднестровью – полосе земли шириной около 50 и длиной около 250 километров.

Вслед за объявлением в июне 1990 года Молдавией независимости, в августе 1991-го Приднестровье провозгласило свой суверенитет. Его оберегают 1800 военных оставшихся от 14-й советской армии и не признает ни одно государство в мире.

Российская армия должна была покинуть Приднестровье до 2003 года, однако в июне 2006 министр обороны Сергей Иванов заявил, что она не выйдет из республики, пока там «не установится мир».  

В занимающем 4,2 тысячи квадратных километров Приднестровье проживает сейчас 400 тысяч человек. Процент молдаван уменьшается: сейчас их 32%, русских – 30, украинцев – 29.  Нацпринадлежность здесь чаще всего имеет декларативную, а не этническую основу, поскольку многие семьи там являются многонациональными. Хотя в 1990 году Приднестровье с 17% населения Молдавии и 12% ее территории производило 35% молдавского ВВП, 45% промышленной продукции и 90% электричества, сейчас Молдавия научилась жить без устаревшего приднестровского потенциала.

В дальнейшей исторической перспективе у Приднестровья нет шансов сохранить статус отдельной территории. Претензии Молдавии на управление республикой вписываются в сталинскую политику 90-летней давности, и, следовательно, безосновательны. Эта узкая полоска земли вернется в конце концов к Украине, к которой она принадлежала более 500 лет.

Возможно, если Россия сделает ставку на отделение восточных украинских областей, расширив эти претензии, например, на Крым, Киев решит ускорить возвращение себе Приднестровья. Украинским отрядам хватило бы нескольких часов, чтобы дойти до берега Днестра и заблокировать в казармах остатки 14-й армии, заняв по пути несколько аэродромов, чтобы помешать возможной высадке десанта. Поскольку Приднестровье не считается государством, украинская акция не шла бы против устава ООН и, скорее всего, не вызвала бы осуждения международной общественности.

Конечно, возможное решение Украины о возвращении Приднестровья в большой и даже решающей степени зависит от того, кто будет находиться в Киеве у власти, а сейчас это еще неясно.