Никакого особого пути у нас нет

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, я приветствую в этой студии Николая Троицкого. Здравствуйте, Николай.

Н.ТРОИЦКИЙ: Здрасьте.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про вот эту ужасную историю, которая произошла сегодня в московской школе, где подросток, десятиклассник пришел с оружием, застрелил учителя, застрелил одного полицейского, ранил другого, взял своих одноклассников в заложники. Вот, так близко к нам. Мы обычно следим за тем, что подобные истории разворачиваются в Америке. Московская школа.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, если я не ошибаюсь, это первый раз. Во всяком случае, я никогда ничего похожего...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: На моей памяти в Москве...

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, чтобы вооруженный ученик входил в школу и убивал, по-моему, еще не было. Ну, не хочется, честно говоря, всяких дежурных шуточек как многие «Вот, мы приближаемся к Америке» и так далее. Дело же не в этом. Дело в том, что просто таковы реалии современного мира, который, к сожалению, или не к сожалению, но так есть, он мир без границ. И можно сколько угодно, например, законов принимать всяких дурацких в Государственной Думе. Я сознательно употребил слово «дурацких». И пытаться отгородиться, и надеяться, что у России какой-то особый путь. Реальность врывается и показывает, что нет никакого особого пути, что, к сожалению, всё то же самое повторяется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А что показывает эта реальность? Какие проблемы в первую очередь проступили в связи с этой трагедией?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну как это? Это общими словами называется что-то типа как бы падение нравов, да? Вот так как-то? Что, например, уже подросток посчитал это для себя возможным. В мое время... Я не в смысле «Молодежь нынче пошла» (не надо, я таких глупостей, конечно, не позволяю). Ну, просто не могло такого быть. Хотя, у кого-то могло быть, наверное, дома оружие, там были охотники, всегда были охотники. Но вот как-то не могу себе представить никого из своих там, кого я знал тогда в школьные годы, чтобы вообще в голову такое пришло. А теперь приходит. А, вот, почему приходит, это вопрос сложный – тут и психологи должны разбираться. Ну, конечно, не надо вот так примитивно, что вот он наслушался, насмотрелся, узнал много информации о том, как это бывает. Ну, нельзя же из-за этого всю информацию закрыть?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну вот, все, опять же, говорят про то, что, вот, компьютерные игры – это из-за них.

Н.ТРОИЦКИЙ: Нет, ну, «прямо вот из-за них». Ведь, все же играют в компьютерные игры. Не каждый берет в руки и идет стрелять. Но в том числе, да, происходит... Порог отодвинулся, порог возможного, порог допустимого сдвинулся. Это реальность, которой...

Я не знаю, меня очень, честно говоря, что пугает не в этой ситуации (тут всё понятно), что сейчас начнут реагировать по-дуболомски. Ну, например, там я не знаю, строить крепостные стены вокруг школ, окружать там 10-тью нарядами типа «Ага, вот, раз в одной школе такое было»... Ну, как у нас водится реагировать задним числом на то, что уже произошло.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну а разве плохо, если школы будут теперь охранять полицейские, а не какой-нибудь ЧОП?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, эту школу, я так понял, там какой-то был полицейский. Вот его и застрелили.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Там был не полицейский. Ну, был охранник какой-то непонятный.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, усилят охрану школ. Как водится, у нас это до абсурда будет доводиться. Просто у меня ребенок-то ходит в точно такую же школу, абсолютно. Ну, они все одинаковые, однотипные. Ну, в другом районе Москвы (не важно, в какую). Но там охранник. Да, полицейского там на входе нет, там есть охранник.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но вы бы хотели, чтобы школу, где учится ваш ребенок, охраняла полиция, а не ЧОП?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, с одной стороны, да. С другой стороны, я же понимаю, что это тоже не панацея от этого явления. Ну, а с третьей стороны, тоже мы все понимаем, что это же не значит, что прямо тут же сейчас по школам пойдет. Это может совсем в другом месте где-нибудь шарахнуть. Ну, будет полиция охранять и что? Придет какой-нибудь такой обнаглевший. Полиция – такие же люди, они всё на свете от всех не защитят. Хотя, конечно, неприятно это всё сознавать, но, вот, факт такой – что мы не можем никуда деваться и никакого особого пути у нас нет. Вот, что происходит во всем мире, рано или поздно начинает происходить и у нас. И вот такое вот трагическое и ужасное, но и, может быть, не только.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Если говорить о том, что школа, в общем-то, в последнее время отказалась от функций воспитания, насколько это играет тоже роль, в каком климате (ну, морально я имею в виду) растут дети?

Н.ТРОИЦКИЙ: Тут надо долго рассуждать о реформе системы образования, в которой я недостаточно чувствую себя компетентным. Отказалась, не отказалась, мне трудно сказать. Ну, строго говоря, уже к 10-му классу какая-то личность формируется, воспитывай не воспитывай. Как ни воспитывай, учителя не могут уже... Нельзя всё на учителей нагружать. Есть, в конце концов, родители там, семья. Этот мальчик, как я понял, рос не на улице.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет. И оружие-то он тоже не на улице взял.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну вот именно. Это не беспризорник какой-нибудь. Так что, что ж во всём учителя виноваты? И потом уже такого великовозрастного воспитывать можно, конечно, и нужно, но... Уже, может быть, совсем в другом месте. Хотя, и в другом месте его не перевоспитают, я боюсь.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А тут опять поднялась дискуссия вокруг разрешения на ношение оружия в связи с этой трагедией.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, эта дискуссия – она...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И опять одни говорят «Вот видите? Надо запретить», а другие говорят «Вот видите? Надо разрешить».

Н.ТРОИЦКИЙ: А что разрешить? Чтобы учителя все были вооружены, что ли? Я не очень понимаю. Ну, это, по-моему, не имеет отношения, потому что это охотничье же было оружие. Ну, охотники у нас были всегда. И что запретить? Запретить уже и охотникам иметь ружья? Или наоборот? Мне кажется, это не связано, потому что а где тут грань? При всякой свободе оружия, хоть американской, нету свободы оружия для 11-классников. Ее нету.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Смотрите. То есть получается, что все эти вопросы, предложения, предположения – они возникают исключительно из-за того, что никто не понимает, почему так происходит и что с этим делать, и поэтому все бросаются в разные стороны, пытаясь найти хоть какой-то ответ.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, это безусловно, конечно. Но я тоже не претендую, что я вот сейчас сразу все там рецепты. Но, вот, к дискуссии о свободе оружия категорически этот инцидент отношения не имеет никакого, мне кажется. Об этом можно отдельно поговорить, но здесь нету ничего. Он взял у папы папино охотничье законное оружие. Как это оградить? Никак. Никакие дети ни в каком США, нигде не имеют права покупать оружие. Ну, сами понимаете.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про другую школу поговорим.

Н.ТРОИЦКИЙ: Школу жизни?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, про ту же школу, где учатся дети. Впервые за пропаганду гомосексуальных отношений наказан ребенок. Дело в том, что школьница, которая не скрывала от учителей и одноклассников свою ориентацию, ее поставила на учет комиссия по делам несовершеннолетних. Решили, что девочка открыто признала себя лицом нетрадиционной сексуальной ориентации и поэтому вот эта пропаганда и так далее.

Н.ТРОИЦКИЙ: Длинно как-то. Лесбиянкой, наверное, давайте так прямо скажем.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, хорошо.

Н.ТРОИЦКИЙ: Если она это слово знает, конечно.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, наверное. Поставлена на учет.

Н.ТРОИЦКИЙ: Я не понял, как ее наказали. Я читал про это. В чем наказание? Ну, поставили на учет. Ну что, теперь детские комнаты полиции будут еще и этим заниматься? Это такой местный бред, как это у нас всегда водится, административный восторг. Что она такого сделала? Ну, рассказывала она, ну и чего? Она склоняла? Вроде как, из того, что я прочитал, там аж прокуроры проверяли (я, правда, не знаю, чего они там проверяли), что она только рассказывала, но ничего больше не делала, не склоняла. Вот это первый случай, по-моему, применения этого закона-то идиотского о пропаганде.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Я вообще не понимаю, зачем? Вы можете объяснить для самого себя, зачем ставить на учет за это?

Н.ТРОИЦКИЙ: Не мог, не знаю. И что ставить? Что теперь будут за ней следить? Чтобы она что делала? Чтобы она?.. Дело в том, что я не очень даже представляю себе. Ну ладно, взрослый там и несовершеннолетний – это называется «совращение малолетних». А как это называется, если в среде своего возраста? Это что? Это совращение? Просто у меня нет понимания. Не знаю.

Ну, тупость вот. Дума приняла, тупые чиновники: «Будем ставить на учет». Сейчас какой-нибудь не дай бог мальчик где-нибудь расскажет что-нибудь такое, его поставят на учет.

Не, ну если ставить на учет для галочки? Будем надеяться, что это, похоже, больше такая, чистая формальность.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, для ребенка это, все-таки, травма, согласитесь.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, а в чем травма?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, а вы думаете, что это вот так просто понимать, что тебя взяли и поставили на учет и будут за тобой теперь следить? За что? Почему? Почему тебя определили к другой категории граждан?

Н.ТРОИЦКИЙ: Нет, ну, я не знаю. Я просто не представляю себе, в чем это выражается кроме постановки? Ну, для галочки отчитались? Что значит «будут следить»? Ну, в школе вообще дети – они и так там, как говорится, под надзором, под наблюдением, в общем-то. А за пределами школы что, за ней будет ходить специальный, что ли, филёр? Думаю, что нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Профилактические беседы.

Н.ТРОИЦКИЙ: А я так понял, провели какую-то. Ну, конечно, травму нанесли ребенку. Ну, что? Возмущен, с одной стороны. С другой стороны, хорошо, что это стало достоянием гласности, об этом пишут, это обсуждают. И по крайней мере, никаких резких и совсем уж непоправимых шагов местные там ни прокуратура, ни... Сейчас не сделали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, местный уполномоченный по правам ребенка говорит, что всё в порядке, так и надо.

Н.ТРОИЦКИЙ: <…>.

Ну, надо, кстати бы, это... Есть же у нас федеральный уполномоченный – к нему, бомбардировать его запросами, что за безобразие, что такое, если это по его ведомству.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, да, вообще школьники и защита детей – это по его ведомству.

Н.ТРОИЦКИЙ: Я не знаю, до 16 лет по его ведомству, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, скоро она, как говорится, перерастет этот возраст.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тогда ею уже опять займутся депутаты.

Н.ТРОИЦКИЙ: Тогда я уже даже не знаю. Лично Мизуллина займется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Наверное. Николай Троицкий в программе «Особое мнение». Давайте немного про выборы поговорим. В Комитете Госдумы по конституционному законодательству подготовили поправки к законопроекту, который отменяет пожизненный запрет участия когда-либо осужденных в выборах. И эти поправки предусматривают внесение информации обо всех судимостях кандидатов во все избирательные документы, включая бюллетень для голосования. То есть берете вы бюллетень, там фотография и информация, среди которой и информация о судимостях.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, по какой статье, да?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Угадайте, для чего это сделано.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, для чего? Ну, неужели это, прям, так лично для Навального?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, не только же. Ну, а что? Там будет написано...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это правильно? Вы поддерживаете это?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, нет, я это не поддерживаю, но я не думаю, что мое мнение интересует депутатов. Депутаты это явно поддерживают.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, это программа «Особое мнение», поэтому ваше мнение интересует хотя бы меня.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, я могу сказать. Может, еще кого-то интересует, еще двух-трех, не знаю. Вот. Что я могу сказать? Лично меня как избирателя – на меня это никак не повлияет. Ну, смотря, конечно, по какой статье.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, то есть сейчас вдруг выяснится, что все кандидаты на разных уровнях выборов сплошь уголовники и маньяки.

Н.ТРОИЦКИЙ: Не, ну что значит?.. Ну, статьи-то разные бывают. Ну, если это по такой статье, что у Навального, ну, ей-богу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Слушайте, а вы думаете, кто-нибудь будет разбираться в номерах статей, что это за статья? Увидят слово «судим» и всё.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, я вот буду разбираться. А кто не будет, тот не будет. Но что касается, например, конкретного нашего упомянутого... Мы его хоть упоминаем в отличие от некоторых чиновников и Путина (Навального), то он настолько уже, по-моему, хорошо известен, что пиши там что угодно. Судимый, я не знаю, расстрелянный...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Так много раз про них говорили про федеральным телеканалам.

Н.ТРОИЦКИЙ: Не, ну, по телеканалам... Кстати, ведь, невольно и по Первому даже, и по федеральным телеканалам его тоже регулярно упоминали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Исключительно в связи с судами, правда.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да. Но это у нас я бы не сказал, что порождает такой уж прямо обязательно негативный флёр, как говорится, среди избирателей. Я не думаю, что это будет для него большой проблемой. Тем более, сейчас у него вообще проблемы другие. А в целом, ну, мера, конечно, нелепая, но я вот там первую часть бы не забывал, что пожизненный хотя бы запрет сняли и то хорошо.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, то есть надо довольствоваться малым?

Н.ТРОИЦКИЙ: Нет, ну, надо отмечать какие-то хотя бы положительные. Потому что если человек из-за того, что он там в детстве украл кошелек, в молодости или шапки воровал, как, говорят, делал Янукович когда-то, что он вот так на всю жизнь прямо уже и под запретом, это тоже неправильно. Ну, люди исправляются. Мало ли что...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Становятся президентами.

Н.ТРОИЦКИЙ: ...какие грехи молодости-то бывают? Чего уж теперь, на всю жизнь на человеке крест ставить? И то хорошо. А дальше... Ну, что делать? Не так уж у нас это распространено. Да и выборы-то у нас такие, своеобразные.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, слушайте, вот, в Мосгордуму будут выборы уже скоро совсем. Скоро-скоро. Уж февраль наступил.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, из известных нам товарищей судимых никто в них участвовать не может. Так что чего там? Пиши, не пиши... Да, выборы будут.

Про Украину-то мы как, будем вспоминать?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Мы будем обязательно про Украину. Я так понимаю, что прямо вот томит вас, томит вас украинская тема.

Н.ТРОИЦКИЙ: Нет, она меня не томит, но просто происходят же события.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, немножечко подзависли пока. Про Болотное дело пару слов, потому что вчера прошел марш в поддержку фигурантов Болотного дела. Финальная стадия. Слышали мы уже требования прокуроров, 5-6 лет.

Н.ТРОИЦКИЙ: И решительно не слышали пока...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Пока мы ждем еще... Еще пока продолжается, все-таки, дело, хоть финал близок. Интерес к этому делу так и не смог как-то укрепиться.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, интерес – он есть у тех, кто вчера участвовал. Вот это вот примерно...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Их было не очень много.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, не очень много. Ну, не все, у кого интерес, не все были. Плюс еще давайте удвоим количество. Ну, так вышло, да. Чего-то у нас как-то вялотекущие все эти политические процессы. Вот, не очень понятна мера свирепости, потому что режим наш последнее время как-то задавал разные рамки.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но вы думаете, что судьи ждут прямо непосредственного указания по вот этой самой мере свирепости? Или каждый кто во что горазд?

Н.ТРОИЦКИЙ: Нет, я думаю, этот вопрос решается принципиально, решается не судьями. Может быть, еще не решился. Потому что, вот, Навальному, как мы помним, примерно те же сроки были, но только условно, как мы знаем. Но это же тоже было не по инициативе Кировского областного суда? Ну что, такое прямо судья решил? Да ну глупости, не бывает так. Это в Кирове! А здесь и подавно. Вот там они наверху думают.

Мне почему-то хочется верить, что вот такие страшные сроки – они очень такие... Не будут.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но никто из тех, кто проходит по Болотному делу, никто из них не Навальный и у них нет такой поддержки, у них нет такого статуса, к ним нет такого интереса.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, вот, мне кажется, в данном случае это не стоит...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Или это, наоборот, им на руку сыграет?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, это и не на руку, и никак. Это, вот, в тех кабинетах, где решают, они не из этого исходили. Навальному была проблема не в том, что вышло сколько-то человек – это наивно так думать. Там решали, исходя из каких-то более стратегических соображений. Так и здесь. Ну, показать себя относительно мягким, показать себя жестким, закатать в асфальт – вот из этого будут исходить. Не важно, как там, интерес не интерес.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, если перед руководством страны постоянно маячит вот этот вот самый Майдан, о котором мы будем еще говорить сегодня, разве не захотят они по максимуму дать?

Н.ТРОИЦКИЙ: Вот, я не знаю. Мне кажется... Ну, во-первых, это всё началось задолго до. Во-вторых...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, и первый Майдан был тоже задолго до, давайте честно.

Н.ТРОИЦКИЙ: Не, ну, первый Майдан киевский был мирный, тихий, интеллигентный.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И тем не менее, его испугались в России.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да, его испугались. Вот, нынешний Майдан – он ужасный. Это что-то страшное. Это называется, такой, европейский выбор по-неандертальски (я бы так это определил). Но, по-моему, наши деятели, политики прекрасно понимают, что так как это у нас невозможно (вот такой вариант)... Ну, невозможен.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Почему?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, пока невозможен. Нет у нас вот это такой...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Люди не те? Проблемы не те? Волнения не те?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, люди... Как? Люди везде одинаковые. Просто нету такой сплоченной группы, которая готова, с одной стороны, коктейлями Молотова, катапультами и прочими безумными средствами воевать. На словах-то, на словах много бойцов, но они все на словах. Их нет просто, некому этим заниматься – а). И б) все-таки, наша действующая власть (это я не в порядке ни положительном, ни отрицательном) достаточно сильна, чтобы не допустить, даже если вдруг кто-то такой появится. Ну, невозможно это.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А, то есть главное отличие – это в том числе, что российская власть сильнее, чем власть президента Януковича?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, безусловно. Ну, конечно. Нет, это не главное, но это отличие. Оно есть же. Потому что, ну дело не в личности Януковича или Путина. Это общеполитическая ситуация. Янукович в разных ситуациях вел бы себя тоже по-разному. Сейчас ситуация такая, что он это допускает, он не может это не допустить. Ну, это мы можем считать, по каким причинам. То ли по тем простым причинам, что он просто не в состоянии, у него нет сил с этим справиться. То ли потому, что он хочет дать вызреть и пытается (хотя, я сомневаюсь в этом) показать всем этим, Евросоюзу, «Вот смотрите, какие дикари якобы хотят в Европу». Хотя, по-моему, вот там Майдан-то, радикальная часть, которая на улице Грушевского, они, по-моему, ни о каком европейском выборе-то и не помышляют – у них вообще, по-моему, совсем другие интересы. Эта программа – она больше похожа на то, что было у Гитлера в 1933 году, но только с украинским акцентом. И они как раз противостоят всем европейским ценностям. Толерантности... Они абсолютно не толерантные и так далее.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, нам сейчас нужно прерваться буквально на 3 минуты, но мы, на самом деле, тему Украины продолжим, потому что там есть еще, о чем поговорить. Оставайтесь с нами – программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Николай Троицкий, скоро продолжится.

НОВОСТИ

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Продолжается программа «Особое мнение», в которой сегодня выступает Николай Троицкий. Еще пару слов про Украину. Несмотря на то, что вы говорите, что это евроинтеграция по-неандертальски, на Украину, в Киев приезжают скоро и зам Госсекретаря США, и высокопоставленные представители ЕС...

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, они и раньше приезжали.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: ...в попытке как-то что-то понять, урегулировать и прочее, и прочее. Нам нужно как-то тоже вообще поспособствовать, попробовать стать переговорщиком?

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, вот, мне и хочется сказать, что я не хочу выступать как эксперт по Украине, потому что мне не хватает. Ну, об Украине говорят много, и корреспонденты «Эха Москвы» там постоянно. О внутренних украинских проблемах особо мне не хотелось бы распространяться – тут мне не хватает. Хотя, прямо скажу, что, например, бандеровцев я на дух не принимаю лично. Может быть, это у меня такой вот личный, связанный с национальными моментами. Это я не могу понять, как можно хоть чуть-чуть... Политика – штука грязная. Как можно положительно относиться вообще к чему-то бандеровскому. Ну, это ладно. Это их дело, это другая страна, другое государство.

Мое вот такое-то вот особое мнение состоит в том, что мне кажется, что на сей раз украинские события, которые намного более радикальные и всё такое, чем были в тот раз, в первый раз, вот, не влияют на ситуацию в России до такой степени или, по крайней мере, в России политики, которые официальные, не так реагируют, как реагировали в тот раз. Потому что тогда они, действительно, перепугались ужасно оранжевой революции и наделали много глупостей (ну, глупостей в том числе). На сей раз они... Ну, вот, у меня такое ощущение, что они не могут бояться, что повторится в России нечто подобное. Ну а почему, мы уже, вроде как, об этом говорили.

Поэтому это 2, как бы так сказать, процесса не связанных. И с болотным процессом это тоже не связано. Вот, к данной теме.

Что касается вообще, нет, насчет посредничества, мне кажется, что тут... Во-первых, никто не просит. Ну, даже там сторона условного Януковича – она никакого посредничества от Москвы не просит. Так что чего ж лезть-то без спросу?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, как бы, от Евросоюза они тоже и от Америки особо ничего не просили.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, без спроса. От Америки и Евросоюза просит другая сторона. Ну, причем, не вот эта, не бандитская, совершенно дикая, неандертальская, а более такая, умеренная типа Яценюк, Кличко и Тягнибок, который даже на фоне улицы Грушевского выглядит уже умеренным при всей своей бандеровской сущности. Он более умеренный, я понимаю. Вот эта сторона просит Запад.

Другое дело, что там очень пикантная ситуация получается, что они просят. А, например, я не могу себе представить, как может нормальный западный политик реально серьезно относиться к этим вот, которые там с коктейлями Молотова, с катапультами и с другим. Ну, как? Это вообще неприемлемо.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы так говорите, как будто бы в европейских странах никогда не было никаких волнений, никаких выступлений, никаких коктейлей Молотова. Это всё есть и в Европе тоже.

Н.ТРОИЦКИЙ: А что было-то? В 1968 году во Франции было нечто подобное. Ну так и чего? Кто к этому хорошо относился? Подавили.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да по разным поводам.

Н.ТРОИЦКИЙ: А так я чего-то... Ну, если мы XIX-й век будем вспоминать.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, ну, слушайте, а когда во Франции начинаются поджоги автомобилей? Это было несколько лет назад.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну и что? Кто на это положительно?..

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И прямо огромная волна. Или когда в Америке идут выступления против полиции, которая вместе с дружинниками.

Н.ТРОИЦКИЙ: Они жестоко подавляются.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, вы просто спрашиваете, кто будет их всерьез воспринимать.

Н.ТРОИЦКИЙ: Не, Тань, они жестоко подавляются. Или жестко подавляются.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: К этому серьезно относятся.

Н.ТРОИЦКИЙ: Здесь не только не подавляются, а как будто такое, чуть ли не приветствуется. При этом идет захват органов власти по разным областям, и в результате мы знаем...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Янукович себя показал как слабый президент.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну, конечно, слабый. А что же? Разве не видно, что он слабый? Я понимаю, что он петляет, хитрит там, пытается и нашим, и вашим, но, в общем-то, слабый. Причем, для всех. Но Янукович, как говорится, не герой романа их, Евросоюза. А, вот, их-то герой...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Но он – законно избранный президент.

Н.ТРОИЦКИЙ: Вот, тем более. Как они могут допустить, чтобы с законно избранным президентом вот таким образом боролись, честно говоря, когда там захватывают Горсоветы, Областные советы и говорят, что «мы не будем подчиняться постановлениям правительства, которое в Киеве». Это вообще сепаратизм называется. Ну, это... Я повторяю, это их украинские проблемы.

Россия – что тут может Россия? Россия – мы пытаемся как-то экономически не то, чтобы воздействовать, а...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Поучаствовать.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да, поучаствовать. Ну, в принципе, и воздействовать, потому как если вообще там не было бы этих 15 миллиардов, там бы уже произошел экономический крах, и последствия были бы, может быть, еще более... Хотя, уж я не знаю, куда еще более, но уж не менее разрушительными. Потому что когда голодные люди, голодное население, происходит дефолт, а страсти раскалены.

Но теперь сейчас пока Россия... Вообще, кстати, меня удовлетворяет позиция России – отсутствие какого-либо непосредственного. Вот, как было тогда, когда там ехали, ездили туда. Вот этого ничего нет. Это не наша проблема, это они сами должны. А что касается денег, ну вот сейчас будет новое правительство, оно признает ли эти долги? Вот от этого будет зависеть. А как еще, собственно? Других вариантов нет.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте про экономику российскую поговорим, потому что чуть ли не каждый день мы слышим про очередные проблемы у очередного банка. И это, конечно, не может не тревожить простого потребителя тоже.

Н.ТРОИЦКИЙ: Наверное.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Опять нам чего-то не хотят говорить?

Н.ТРОИЦКИЙ: Не знаю. Меня лично не тревожит.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: То есть банковские проблемы на фоне того, сколько стоят доллар и евро?...

Н.ТРОИЦКИЙ: Нет, подождите. Вот, сколько стоят доллар и евро – это всех тревожит, потому что от этого складывается всё.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ага. То есть банк твой может попасть или не попасть, а, вот, доллар и евро в любом случае тебя касаются.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да. Ну, у меня нету вкладов в банках, поэтому я как-то... Я не понимаю вообще, как можно в наши банки. Нет, ну, наверное, есть куда. Но не хочу обсуждать эту тему. Вот, есть Евгений Григорьевич Ясин – он лучше.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, он про это расскажет профессионально.

Н.ТРОИЦКИЙ: В который раз я после него. Вот, он лучше знает. Доллар с евро – это еще бы. От этого зависит и зарплата, и цены в магазинах, и всё на свете. Хочется...

Вот, опять, кстати, еще один. Вот, можно принимать любые законы, пытаясь отгородиться, а всё равно полная, абсолютнейшая вот такая вот зависимость. Всё, мы перестали быть этим островом.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Островком стабильности.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да. Ну, это трудно тоже сказать о стабильности. Но относительно Украины, может быть, да, более стабильная ситуация. Но относительно Запада – не знаю.

Волнует. Но опять-таки, что тут можно сделать? Если экономисты ничего не могут предсказать и обычно на все вопросы о курсах они отвечают «Мы не знаем»: «Мы не знаем, какой курс будет, мы не знаем, почему падает, почему растет».

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну и финансовые власти страны тоже не сказать, что нам много что-то объясняют.

Н.ТРОИЦКИЙ: А финансовые власти или говорят на каком-то птичьем языке, чего я просто не понимаю, что они говорят, или ничего не говорят. Или общие слова там типа «Это, мол, типа, не рубль падает, а доллар растет». Ну, спасибо: стакан наполовину полон или наполовину пуст. А какая разница? Всё равно воды в 2 раза меньше. Ну, или не воды.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Давайте напоследок про героев поговорим. Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл, выступая в Совет Федерации, сказал, что в российской культуре не хватает сильного положительного героя.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ой, чего-то всем им нужен положительный герой. Ну, пусть напишет роман с положительным героем, если его так это беспокоит. Это вообще, я не знаю, это не его забота, мне кажется.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, как же? Как же это не его забота? Он же Патриарх.

Н.ТРОИЦКИЙ: Духовные скрепы? Ну, что Патриарх? Патриарха дело исповедовать, там не знаю, и так далее, души лечить. Ну а что? Что с положительным героем? Какого героя не хватает Патриарху? Вот, кого? В чем? В литературе, в кинематографе, в театре?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да вот во всём. Вот говорит: «В России мало фильмов о крепкой семье, жертв верной любви супругов. Необходимо формировать положительные ценности в огромном информационном потоке, который обрушивается сегодня на нашего человека».

Н.ТРОИЦКИЙ: А если будет фильм о крепкой и однополой семье, это устроит Патриарха?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вряд ли.

Н.ТРОИЦКИЙ: Наверное, нет. А, ведь, может быть такая семья крепкой.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Может быть, конечно.

Н.ТРОИЦКИЙ: Может быть. Может быть. А нормальная семья не однополая может быть не крепкой. Ну... Вообще литература – она как это? Кто у нас? Философы до сих пор только объясняли мир... А, изменить его – вот наша задача. Эта как-то марксовская фраза дурацкая – она как-то въелась, и мы всё чего-то всё время хотим изменить. Ну, писатель – он чего? Он описывает то, что есть.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну да. Если у нас нету положительного героя и неоткуда ему и взяться.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да. Этих героев они не видят. Ну, можно придумать, конечно. Ну, пожалуйста, закажите, дайте хороший грант и писатели...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да только и делают, что одни сплошные патриотичные фильмы.

Н.ТРОИЦКИЙ: Или, вон, Никите Михалкову – он снимет любого героя, положительного сделает за хорошие деньги.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вы поверите такому герою?

Н.ТРОИЦКИЙ: Я даже смотреть не буду. Зачем?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ну, мало ли.

Н.ТРОИЦКИЙ: Ну и потом, если уж мы там кино...

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Деньги-то потрачены.

Н.ТРОИЦКИЙ: Вон фильм этот, господи, «Легенда №17» - чем ему не положительный герой? Хороший, кстати, фильм, вполне такой немудрящий и нормальный, житейский.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Хорошо. Скажем Патриарху Кириллу смотреть фильм «Легенда №17».

Н.ТРОИЦКИЙ: Слушай, пусть скажет спасибо, что хоть такой один.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И на том спасибо, действительно.

Н.ТРОИЦКИЙ: Да.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР: И вам спасибо, что были с нами. Это была программа «Особое мнение», в которой сегодня выступал Николай Троицкий.