Превращение истории народа в пародийное подобие религии

События недели наводят на мысль, что в России сейчас две проблемы – киевский Майдан и блокада Ленинграда. Ничего нет ближе ни во времени, ни в пространстве. Этому бы и порадоваться, да мешают светящиеся табло возле пунктов обмена валюты.

Разве что совсем уж атомные информационные бомбы взрывают иногда эфир: «Анастасия Волочкова сдала в зоопарк козла, с которым спала». Хорошо, что пока не все женщины следуют примеру известной балерины.

Трудно не высказаться по поводу истории с «Дождем», конечно. Но, как бы это правильно выразиться, – частная история атаки конкретных обидчивых чиновников на частный же телеканал, да еще и под предлогом, совсем уж из пальца высосанным, – она не кажется мне особенно интересной. В том смысле, что ничего не добавляет нового к нашим знаниям о сером настоящем современной России. Хочется ведь заглянуть в темное будущее.

Вот я пишу эти строки, а в Думе ровно в эти минуты железным голосом депутат Яровая доказывает тем, кто и так с ней согласен, что давно назрела необходимость ввести закон, предусматривающий уголовную ответственность за оправдание нацизма. Причем в ее понимании «оправдание нацизма» – это не утверждения типа «Гитлер был душка и прав во всем», а любые критические замечания, связанные с ходом Второй мировой. Любой выход за красные флажки официальной версии, которая, к слову сказать, существует только в головах вечно на все оскорбляющихся и ранимых общественников.

Это ведь самое интересное: почему вдруг государство озаботилось превращением истории народа в пародийное подобие религиозного культа? Кто станет жрецами, кто – инквизиторами, кого и за что заставят каяться?

Один из вариантов ответа – на поверхности. Идейный вакуум, отсутствие возможности оправдать собственное существование какими-либо свершениями в настоящем (да, мы воруем, наши дети за границей, а вы – сидите в грязи и работайте как можно напряженней, потому что денег нам не хватает, но за это мы ведем вас в сияющее завтра; им ведь нужно что-то такое) разворачивает государственную мысль в сторону прошлого.

Образ страны в кольце врагов, озабоченных исключительно вопросами прикладной содомии, не срабатывает: все время в голову гражданина лезут ненужные сомнения. Отчего же тогда враги живут куда как нашего попривлекательней? Отчего ваши дети – там? Ну и так далее.

Прошлое на первый взгляд терпеливо. Что хочешь, то из него и крои. Когда я учился в школе, кастрированная русская история подавалась как затянутый пролог к возникновению первого в мире социалистического государства. На новый лад покоцанная, она, видимо, превратится вскорости в рассказ о триумфальном шествии сквозь годы Святой Руси, хранительницы консервативных ценностей, из которых главная – безоговорочная любовь к начальству.

И вместо любых аргументов – мантры без значения: «Памяти предков будем достойны!»

Но на самом-то деле исторический материал отчаянно сопротивляется всем попыткам превращения его в набор пропагандистских тезисов. Жестоко мстит, разрывая живые связи, убегая, оставляя народ без истории.

Ну, то есть, либо ты со своей историей в человеческом контакте, в постоянном споре, в диалоге, и тогда она действительно становится фундаментом настоящего. Либо история просто от тебя уходит, а ты рисуешь незамысловатый лубок и начинаешь им гордиться за неимением иных предметов для гордости.

Кстати, если уж всерьез относиться к термину «фальсификация истории», так это она, фальсификация, и есть.