В Абхазии русскоязычное население оказалось самым бесправным

Между Москвой и Сухумом назревает скандал, связанный с нарушением в Абхазии прав российских граждан. Это — первое серьезное осложнение отношений России с недавно признанной ею республикой. Как стало известно “МК”, МИД РФ был даже вынужден направить в адрес абхазского руководства ноту, в которой выразил “серьезную озабоченность многочисленными случаями отчуждения у российских граждан их собственности в Абхазии”. Кто отбирает квартиры у россиян в Абхазии, попыталась выяснить обозреватель “МК”.

Таких историй уже десятки, если не сотни, утверждает абхазский адвокат Тамаз Кецба. “Только я веду около 30 подобных дел, — говорит он. — Мне в российском посольстве называли цифру 4 тысячи — столько лежит у них заявлений по поводу незаконного отъема недвижимости”.

Мы сидим на набережной в уютном кафе, в котором подают блюда национальной абхазской кухни. Кафе открылось сравнительно недавно, как и фешенебельный отель “Рица”, в здании которого оно находится. В Абхазии строительный бум, цены на недвижимость после признания Россией независимости республики растут прямо на глазах. Российские газеты и Интернет пестрят объявлениями о продаже абхазских домов и квартир. Но здесь не все так просто. Покупать здесь недвижимость имеет право только гражданин Абхазии, а россияне, чтобы приобрести себе домик на море, вынуждены участвовать в разного рода сомнительных схемах. И единственной гарантией того, что человек в один прекрасный день не останется и без денег, и без собственности, является порядочность абхазских партнеров.

“Русские оказались здесь самыми уязвимыми, — продолжает Тамаз Кецба. — Абхазца трудно обидеть, лишить жилья, потому что за каждым стоит его многочисленная родня. А у русских нет никакой защиты”.

Чтобы понять, что происходит, надо хорошо знать реалии сегодняшней Абхазии.

После войны здесь осталось много брошенных квартир. Большая их часть принадлежала грузинам, покинувшим республику вместе с отступавшей грузинской армией. Вопрос о собственности грузинских беженцев — это вопрос деликатный и политический, поэтому я не буду касаться его в этой статье. С грузинской собственностью поступили по законам военного времени: она считалась трофейной, а поскольку многие абхазы в результате войны лишились жилья, то они занимали пустующие квартиры, и им оформляли их в собственность. Эта практика была неофициально узаконена. И можно возмущаться по этому поводу сколько угодно.

Однако при первом президенте Ардзинбе действовал негласный запрет на оформление в собственность квартир и домов, принадлежащих русскоязычному населению. Разумеется, в письменном виде подобное распоряжение существовать не могло, но устные указания на этот счет были даны совершенно четко.

Говорят, в последнее время этот запрет был снят. Одновременно был принят ряд документов, которые, по замыслу их авторов, должны были “разрулить” ситуацию с брошенной грузинской недвижимостью. Ниже я покажу, как эти документы легли в основу преступного бизнеса по отъему жилья у русскоязычных жителей Абхазии.

Мародеры в законе

Один из этих документов с грифом “Совершенно секретно” оказался в моем распоряжении. Это “Инструктивное письмо о порядке применения Указа Президента Республики Абхазия “Об инвентаризации жилищного фонда Республики Абхазия” УП-52 от 23 марта 2005 г.”. Документ датирован 6 февраля 2006 года, исходящий 002-С. Письмо адресовано районным и городским администрациям Абхазии, министерству юстиции и МВД, органам прокуратуры и судам. Документ предписывает:

а) “Дома и квартиры, оставленные выехавшими домовладельцами, признать в судебном порядке бесхозяйными для последующего перераспределения”.

б) “Дома и квартиры, в которых ныне проживают граждане Абхазии, в установленном законом порядке признать бесхозяйными, с обязательной передачей вышеуказанным лицам”.

в) “Граждан, покинувших жилые помещения из числа государственного (ведомственного) жилищного фонда ellip; признать утратившими право пользования жилыми помещениями…”

г) “Управляющим домами, начальникам ЖЭО не принимать оплату за жилье от лиц, не являющихся нанимателями либо членами семьи нанимателя”.

15 мая 2006 года абхазский парламент принял постановление “О регулировании жилищных отношений в целях обеспечения права граждан Республики Абхазия на жилище”, копия которого также у меня есть. В соответствии с этим документом суды Абхазии не должны принимать к рассмотрению иски о праве собственности на жилье, “ранее принадлежавшее гражданам, покинувшим территорию Абхазии до начала, в период или после окончания Отечественной войны народа Абхазии 1992—1993 годов и переданных в собственность или в бессрочное пользование гражданам Абхазии”.

Сколько же должен отсутствовать гражданин, чтобы его квартиру признали “бесхозной”? Как показывает практика, достаточно… одной недели. Один из недавних случаев: бабушка на неделю легла в больницу. Вернулась, а квартира занята. Теперь живет у соседей.

“Чаще всего квартиру отбирают по отработанной схеме, — рассказывает адвокат Кецба. — Владелец временно выезжает за пределы Абхазии. Сотрудники домоуправления, которые “в связке”, составляют акт о непроживании, в нем пишут, что человека нет 15 лет. Жилуправление подает в суд иск о признании квартиры бесхозной, затем ее “распределяют” подставному лицу и сразу же несколько раз перепродают. Последний в цепочке оказывается “добросовестным приобретателем”.

Один из наиболее вопиющих случаев в практике адвоката — история Галины Дюкаревой, простой женщины, зарабатывающей на жизнь челночным бизнесом. В 2000 году она выехала на несколько дней в Краснодар за товаром. Когда вернулась, квартира была уже занята. 6 лет ушло на судебные тяжбы.

“В 2006 году мы выиграли дело — пленум Верховного суда Абхазии признал за Дюкаревой право собственности. Но уже три года мы не можем выгнать этого негодяя из захваченной им квартиры”.

“Этого негодяя” зовут Отар Какалия. Спорная квартира находится в самом центре города, на проспекте Мира. Ее реальная стоимость не менее 100 тысяч долларов. К слову, Какалия занимается гостиничным бизнесом и квартиру Дюкаревой сдает отдыхающим.

“Его родственники нам прямо заявляют: “Вы эту квартиру никогда не увидите, у нас все схвачено”, — продолжает Кецба. — У него троюродный брат — заместитель генерального прокурора, чья жена, в свою очередь, — прокурор города Сухум. Мы несколько раз пытались его выселить, приходили с судебным исполнителем. Но домоуправление не присылает слесаря, чтобы вскрыть квартиру. Милиционеры стоят в стороне и ничего не предпринимают. Тем временем набегает толпа теток, родственниц Какалия, которые начинают орать на всю улицу и угрожать этой несчастной Дюкаревой. Этим все и заканчивается”.

По законам военного времени

В редакцию пришла женщина, Карионова Елена Ивановна, уроженка Тбилиси, русская по национальности. Вся семья Елены Ивановны уже давно живет в Москве, они граждане России. Елена Ивановна наивно полагает, что Россия, которая платит жителям Абхазии зарплаты и пенсии и охраняет ее границы, вправе требовать от властей республики соблюдения прав российских граждан. В том числе и ее мужа, Вартанова Роберта Аркадьевича, который 8-й год не может вернуться в родительский дом в Сухуме, поскольку тот захвачен посторонними людьми.

Дом по адресу: улица Чочуа, 25, был построен в 1936 году так называемым “товариществом”, состоявшим из четырех человек. Одним из них был отец Роберта Аркадий Вартанов, армянин по национальности, который строил квартиру для своей жены — красавицы Антонины, родившей ему двоих сыновей.

Накануне войны сыновья вывезли мать из Сухума, поручив соседям присматривать за квартирой. В 1992 году, когда грузинские войска заняли Сухум, Антонине Вартановой было 82 года. А ее сыну Роберту 55 лет. Так что было бы странно упрекать их в том, что они не пожелали с оружием в руках встать в ряды славных защитников Абхазии.

Антонина Вартанова умерла в Москве в 2002 году. Роберт Аркадьевич поехал в Абхазию вступать в права наследства и 26 мая 2003 года получил все необходимые бумаги. Однако материнская квартира к тому времени была уже давно занята.

Эмма Инапшба до войны жила в Ткварчельском районе. В ноябре 1993 года ей как активной участнице боевых действий передали двухэтажный дом, имеющий общий двор с домом Вартановых. Ранее дом принадлежал Петру Глушкову, русскому, который воевал на стороне грузин. Так что эта экспроприация была произведена в соответствии с законами военного времени.

Однако женщина решила, что ей должен принадлежать и весь двор. Она захватила три квартиры, в том числе смежные квартиры Вартановых и Кулаева. Время было военное, Эмма Инапшба везде ходила с автоматом, и возражать ей никто не осмеливался. Никаких документов на эти квартиры у нее не было. Однако через 10 месяцев после того, как Вартанов получил свидетельство о праве наследства на квартиру своей матери, ордер на ту же квартиру был выдан Беслану Инапшба, брату захватчицы и тоже ветерану войны.

Ветераны войны, безусловно, заслуживают всяческого уважения. В России многие ветераны Великой Отечественной до сих пор не получили квартиры. Однако я ничего не слышала о том, чтобы эти ветераны захватывали чужую недвижимость. К тому же у Эммы Инапшба уже есть двухэтажный особняк, но нет мужа и детей. Зачем же ей столько квартир?

С тех пор Вартановы судятся. В 2005 году суд решил было дело в их пользу, но Инапшба выдвинули самый убийственный в Абхазии аргумент: Вартановы — грузины.

Кстати, на суде Беслан Инапшба угрожал спорный дом сжечь. Оба ветерана откровенно заявляют о том, что не намерены возвращать захваченную квартиру и считают, что имеют на нее право, потому что воевали, и им “положено”.

Ветеран против ветерана

Что же касается второй захваченной Инапшба квартиры, то она принадлежит Кулаеву Олегу Александровичу, 1924 года рождения, ветерану Великой Отечественной войны, подполковнику, инвалиду 2-й группы, кавалеру двух орденов Боевого Красного Знамени, ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны, ныне проживающему в Москве. О том, что квартира до сих пор принадлежит Кулаеву, после войны не распределялась и никому не передавалась, свидетельствуют документы, выданные жилищным управлением городской администрации Сухума. Интересы Кулаева по доверенности от него представляла в судах все та же Елена Карионова.

Первоначально Инапшба мотивировали захват тем, что Кулаев… умер. Аргумент странный. Даже если бы Кулаев действительно умер, квартира перешла бы его наследникам. Но он не умер, о чем свидетельствует документ, выданный московским нотариусом Големиновым Б.Н.

Сначала казалось, что дело выеденного яйца не стоит. 27 ноября 2008 года городской суд Сухума постановил выселить Беслана Инапшба “со всеми наведенными лицами” из квартиры Кулаева. “Однако к выселению никто не приступил, — рассказывает Елена Карионова. — Эмма Инапшба публично угрожала всех нас перестрелять. Судебные приставы оправдывали свое бездействие тем, что им “некуда вынести их вещи”.

Тем временем Беслан Инапшба пишет надзорную жалобу в президиум Верховного суда Абхазии, где обосновывает свое право завладеть квартирой ветерана ВОВ Кулаева следующими весомыми аргументами:

1. Он, Инапшба Беслан, является инвалидом II группы.

2. Он вселился в квартиру Кулаева и сделал в ней ремонт (как тут не вспомнить бессмертного булгаковского Алоизия Могарыча).

3. Для Кулаева О.А. ничего не значит произошедшая в Абхазии война.

Эти доводы показались настолько убедительными для Верховного суда Абхазии, что он вдруг заметил, что исковое заявление подала по доверенности от Кулаева Елена Карионова. А президент Абхазии, оказывается, распорядился приостановить легализацию составленных за границей доверенностей, предназначенных для решения вопросов по недвижимости (РП-135 от 08.05.08). Как отмечается в определении Верховного суда, “указанное распоряжение издано в целях защиты конституционного права граждан Абхазии на жилище”.

Это просто чудеса какие-то. Можно было бы принять за шутку, но подписано — председатель Верховного суда Р.М.Коруа.

Похороненная заживо

Татьяна Федоровна Шевченко приехала в Абхазию еще в 1953 году. 40 лет она и ее муж Владимир, ветеран Великой Отечественной войны, проработали здесь в Институте атомной промышленности им. Векуа. Институт выделил им квартиру по адресу г. Сухум, Кодорское шоссе, 665, д. 17, кв. 3. Заслуги мужа перед страной, видимо, были так велики, что еще в советские времена им разрешили приватизировать эту квартиру, и она с тех пор была их частной собственностью.

Владимир Шевченко скончался вскоре после окончания грузино-абхазской войны. Всю войну они с женой не покидали Сухум, что, видимо, сказалось на их здоровье не лучшим образом. Татьяна Федоровна в 2005 году тяжело заболела и была вынуждена уехать к дочери в подмосковные Химки, чтобы затем лечь в одну из столичных клиник. Перед отъездом она оформила в сухумской нотариальной конторе завещание на квартиру в пользу дочери, Валентины Шевченко. Хотя вполне могла этого и не делать, так как дочь и так наследует квартиру по закону, являясь единственной наследницей первой очереди.

Татьяна Федоровна попросила присмотреть за квартирой известную журналистку Надежду Венедиктову, оставив ей ключи и деньги, чтобы оплачивать коммунальные платежи. Как выяснилось позже, платежи оплачивались и после того, как Шевченко перестала быть хозяйкой квартиры.

“Когда маму положили в больницу, нам начали звонить из Сухума неизвестные люди, которые говорили, что наша квартира им подходит, они ее заберут, и чтобы мы даже не думали возвращаться в Абхазию, иначе будет плохо, — рассказывает Валентина Шевченко. — К Надежде Венедиктовой также приезжали с требованием отдать ключи от нашей квартиры”.

Венедиктова — очень известная и влиятельная в Абхазии русская журналистка и общественная деятельница. Бандитский наезд на нее — случай беспрецедентный, а для абхазских властей — позорный. И если уж она, со всем своим авторитетом, не смогла защитить вверенную ей квартиру от бандитского захвата, то кто тогда в Абхазии может чувствовать себя защищенным?

Из русскоязычного населения, видимо, никто. Потому что закон в Абхазии, судя по всему, бездействует, и человека могут защитить только его родственники во властных структурах либо отряд вооруженных бойцов. У простых русских жителей республики нет ни того, ни другого. Более того, в случае с Шевченко власть не просто бездействовала. Она непосредственно принимала участие в захвате квартиры этой семьи.

Когда Шевченко, испугавшись угроз, решили продать квартиру, выяснилось, что она уже давно им не принадлежит. “Работники жилищного управления городской администрации Сухума изготовили фальшивую справку о смерти моей мамы и на ее основании в течение двух недель от даты в справке квартиру по суду признали бесхозной и уже дважды перепродали, — рассказывает Валентина. — Верховный суд отменил решение о признании квартиры бесхозной. Однако последний покупатель квартиры считается добросовестным приобретателем”.

Вряд ли этот человек является добросовестным приобретателем на самом деле. Абхазия — маленькая республика, здесь все про всех знают. Добросовестные приобретатели осматривают квартиру перед покупкой и стараются узнать о ней побольше. Соседи Шевченко не могли не рассказать ему, что у квартиры есть настоящие хозяева. Остается предположить, что этот “приобретатель” тоже член преступной банды, занятой отъемом квартир у русскоязычных жителей Абхазии.

Дело поставлено на поток. Даже если суд принимает решение в пользу законного владельца, вернуть квартиру оказывается невозможно.

Я не верю, что президент Абхазии Сергей Багапш не в курсе происходящего. Хотя бы потому, что об этой проблеме с ним говорил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров во время их последней встречи. Я точно знаю, что и до этого г-ну Багапшу передавали документы пострадавших. Их очень много. Только у меня сейчас лежит 20 дел, а ведь многие старики вообще никуда не жалуются. Официально считается, что во время войны Абхазию покинули 40 тысяч россиян. Так что же, все их квартиры и дома захвачены?

Интересно получается. Россия признала Абхазию. Россия дает Абхазии деньги. Российские парни за Абхазию умирают (одних миротворцев погибло несколько десятков). А в это время абхазские чиновники отбирают у русских стариков квартиры. Какое-то странное стратегическое партнерство.