Солдаты культурных войн

Европа—Америка—Россия: в политическом бермудском треугольнике исчезают ценности.

Мало кто заметил, что Европа и Америка поменялись местами. Не в географическом смысле, конечно. Просто они словно бы обменялись наиболее горячими темами общественных дискуссий и политических споров. США как будто находят всё больше смысла в известном лозунге первой президентской кампании Билла Клинтона (1992) — It's the economy, stupid! («Дело в экономике, дурачье!»). Американцы давно известны своими culture wars, политическими баталиями вокруг вопросов образа жизни — религии, абортов, прав меньшинств, свободной продажи оружия и т.п. Но сейчас больше всего копий у них ломается по совсем другим поводам — из-за затеянной президентом Обамой реформы здравоохранения, экономической роли государства и величины госдолга. Противостояние консерваторов и либералов по менее «меркантильным» вопросам, конечно, никуда не исчезло, но явно отошло на второй план.

Европа, по крайней мере Западная, в последние пару десятков лет если и бурлила, то в основном по социально-экономическим поводам. Но сейчас все наоборот. Во Франции в этом году самые многолюдные демонстрации устраивались не из-за зарплат или продолжительности рабочей недели — притом что ситуация в экономике совсем не блестяща. Нет, сотни тысяч людей выводили на улицы сторонники и противники нового закона об однополых браках. О том, какое внимание европейцы уделяют проблемам иммиграции и этнических меньшинств, может свидетельствовать рост популярности партий и политиков, для которых это главные политические темы. Мультикультурализм и его смерть, провозглашенная ведущими политиками и некоторыми культурологами, — важнейшая тема общественных дискуссий. Опасения по поводу национального суверенитета и идентичности ведут к росту евроскептических настроений в одних случаях и сепаратистских (Шотландия, Каталония) — в других. В общем, в Европе теперь свои culture wars.

Россия вносит в эту картину свой колорит. Истерическая атмосфера, которая сложилась вокруг религии, ЛГБТ, приемных детей, мигрантов, стимулируемая известными плодами законотворчества Госдумы, — делает Россию одной из активных участниц нынешних culture wars.В отличие от Европы, на этом театре боевых действий пока побеждает радикально правое крыло, поддерживаемое всей мощью административного ресурса и пропаганды. Трудно представить себе на крупном европейском телеканале, к тому же государственном, кого-то подобного Аркадию Мамонтову, недавно в эфире телеканала «Россия» комментировавшему видеозапись гей-парада вскриками: «О, смотрите, смотрите! Это что — люди? Это, вот это — человек?!»

Главная особенность культурных войн — непрерывное воспроизводство стереотипов. Карикатурные образы и широчайшие обобщения множатся, заслоняя в массовом сознании и конкретных людей, и настоящие сложные проблемы. К примеру, сказать: «Ислам — зло, не менее опасное, чем нацизм» (нечто подобное пару лет назад заявил Герт Вилдерс, один из самых популярных политиков Нидерландов) или же провозгласить противоположное: «Ислам — религия мира и добра» — значит заменить реальную дискуссию об исламе и мусульманах в современной Европе либо боевым кличем культурной войны, либо столь же бессмысленным пацифистским призывом.

Политика ценностей подменяется политикой клише, выдающих себя за ценности.

К этому же разряду относятся многие нынешние российские представления о Европе. «Гейропа», погрязшая в самоубийственной толерантности, захлестываемая волнами хищных паразитов-мигрантов, многие из которых к тому же исламские фанатики, — в таком виде представляют Старый континент обществу официальные СМИ. Порой антиевропейская пропаганда лишена какой-либо логики, но логика никогда не была сильной стороной пропагандистов. Так, в недавнем сериале Владимира Познера «Германская головоломка», проникнутом явной, резкой — и довольно неожиданной у человека, много лет создававшего себе образ вдумчивого интеллигента, — неприязнью к этой стране, плохо скрываемое отвращение к якобы наводнившим Германию мигрантам из Турции и Ближнего Востока сочетается с частыми едкими отсылами к теме нацистского прошлого немцев. Как укладывается в одной голове расизм-light и осуждение самого страшного расистского режима в истории — загадка.

Интерес к реальности, не говоря уже о желании разобраться в ней, в обстановке культурных войн быстро утрачивается. Многие ли в России знают, что ни в одной из стран ЕС доля постоянно проживающих там иностранцев из стран, не входящих в Евросоюз, — не превышает 8% населения? (Исключение составляют лишь Латвия и Эстония, где многие из так называемых «неграждан» приняли российское гражданство.) Что доля мусульман в населении ЕС составляла, по данным на 2010 год, менее 4%? Что «мультикультурализм» — весьма размытое понятие, а реальная политика различных стран Европы по отношению к мигрантам и этническим меньшинствам совсем неодинакова?

Билл Клинтон, очевидно, все-таки был прав: в конечном итоге дело в экономике. Культурные войны современности — явные плоды глобализации. Давно прошли патриархальные времена, когда можно было прожить всю жизнь на своем хуторе или в маленьком городке, ни разу не столкнувшись ни с иностранцем, ни с иноверцем, ни с «лицом нетрадиционной ориентации». Чужое, непонятное — словом, Другое, само приходит к человеку, если не в «реале», то по крайней мере с телеэкрана или монитора компьютера. И если это Другое преподносится человеку как исключительно враждебное и угрожающее всему, что ему дорого, — то он с готовностью мобилизуется, становясь солдатом культурной войны. От которой, как показал минувший век, совсем недалеко до войны настоящей.