Распад треугольника США — Израиль — еврейство США

На протяжении десятилетий общие интересы заставляли их поддерживать взаимовыгодные отношения. Но таким отношениям приходит конец, и это, видимо, не так уж и плохо.

Американское еврейство в настоящем шоке: «особые взаимоотношения» между Соединенными Штатами и Израилем быстро распадаются. Те стратегические, культурные и демографические ориентиры, которые более полувека давали толчок и укрепляли отношения между США и Израилем, сегодня меняются. У этих изменений разные причины и источники, и соответствующая динамика проявляется по-разному и разными темпами. Но будьте уверены: все они взаимосвязаны и оказывают влияние друг на друга.

Есть простое понимание того, как работают эти особые взаимоотношения, и оно носит линейный характер. Евреи идут в американскую политику ради интересов Израиля, как они их понимают — поскольку считается, что израильские интересы неотделимы от еврейских интересов. Это модель «лоббирования», и мы признаем ее преимущественное право на существование. Есть Американо-Израильский комитет по общественным связям, есть Конференция президентов ведущих американских еврейских организаций, есть огромное множество других организаций размером поменьше, от Джей-стрит до Чрезвычайного комитета по Израилю, которые порой носят ярко выраженный тенденциозный характер.

Но в действительности эти отношения состоят из метафорического треугольника, связывающего американское еврейство с государствами Израиль и США. При естественном ходе политических событий все три участника этих отношений посредничают в делах между другими участниками — и к худу, и к добру. Например, хотя американские евреи лоббируют интересы Израиля в американской политике, израильское правительство порой становится между американскими евреями и их собственным государством. Один из примеров тому — дело Джонатана Полларда (Jonathan Pollard) (аналитик военно-морской разведки США, которого в 1987 году обвинили в шпионской деятельности в пользу Израиля и приговорили к пожизненному тюремному заключению — прим. перев.). Второй пример — борьба за гарантии займов, разразившаяся во время правления Джорджа Буша. А ведь есть еще и сегодняшние усилия израильского правительства, пытающегося добиться от Американо-Израильского комитета по общественным связям и от других организаций американских евреев более активных действий в поддержку агрессивной политики по отношению к Ирану, чем та, которую считали и считают нужным проводить администрации Буша и Обамы.

Но и американское правительство иногда вносит сумятицу в отношения между Израилем и американским еврейством, пусть даже это и является побочным эффектом от преследования иных целей. Последние перипетии, касающиеся военного удара администрации Обамы по Сирии, являются наглядным тому примером, хотя партнеры в этом неуклюжем танце на начальном этапе спотыкались и наступали друг другу на ноги. Израиль, а следовательно, и Американо-Израильский комитет по общественным связям, хранили необычное молчание, чтобы своей позицией в пользу нанесения удара не настроить против себя американское общественное мнение, которое было резко против таких действий. Когда Белый дом попросил Израиль высказаться в поддержку военных действий, тот согласился, и голос Американо-Израильского комитета по общественным связям зазвучал громче. А когда президент развернулся на 180 градусов, отказавшись от нанесения удара в пользу введения инспекционного режима по химическому оружию при посредничестве России, Израиль и АИКОС оказались в одиночестве. Критики Израиля в США не упустили эту возможность и устроили евреям разнос — как здесь, так и там. А это усилило разногласия в рядах американского еврейства, которое поделилось на сторонников связей АИКОС с правоцентристским израильским правительством и на противников таких связей.

Со временем динамика этих отношений, очерченных рамками треугольника, изменила характер всех трех их участников, и больше всего — американского еврейства. Давайте же рассмотрим этот треугольник, разложив его на составляющие стороны.

Сторона А: американское еврейство — Израиль

В первые тридцать лет существования Израиля как современного независимого государства между ним и американским еврейством было очень мало разногласий. Причин тому несколько, но главная среди них заключалась в том, что это был один и тот же народ. Основную часть еврейской общины в Америке и догосударственного ишува составляли европейские евреи, главным образом из Центральной и Восточной Европы. Исход из Российской империи, начавшийся в 1880-х и 1890-х годах после принятия Майских законов (антисемитские законы, принятые царем Александром III 15 мая 1882 года, и действовавшие до 1914 года — прим. перев.), был направлен в основном в Северную Америку и в Палестину.

В послевоенные годы верующие евреи в Северной Америке ощутили тесную родственную связь с религиозными евреями Израиля, а большинство прогрессивных, ориентирующихся на социализм евреев в Северной Америке, почувствовали свою близость к социалистическому сионизму. Когда раввин Авраам Ицхак Кук (Avraham Yitzhak Kook) нашел способ объединить сионизм с ортодоксальным иудаизмом, он помог навести мосты между светской и религиозной частью еврейства, и в то же время создал некую пространственную связь между евреями Земли Израильской и евреями Америки.

Пережитый Холокост существенным образом закрепил эти изменения в контексте радикальных сдвигов в мировой демографии евреев. Даже для нерелигиозных евреев после ужасов Холокоста сионистский проект стал чем-то вроде вневременной цели, стоящей над рамками географии и истории. Никогда в современную эпоху различия между евреями не казались столь незначительными и несущественными, как в период между 1939 и 1959 годами. А у американских евреев были объективные причины гордиться героической историей сионизма как до мая 1948 года, так и после. Эта история, повествующая об угнетенном народе, мечтающем о свободе на собственной земле, вторила многим аспектам американской гражданской религии. А потом была еще и героическая борьба, олицетворением которой стала холодная война — особенно когда Израиль и Соединенные Штаты начали в середине и конце 1960-х годов строить свои особые стратегические отношения. Не менее важно и то, что Израиль в то время представал в образе жертвы несправедливости, а это находило живой отклик у американского еврейства, которое тоже считало себя такой жертвой. Важным моментом стала вера американских евреев в то, что они нужны Израилю. Так оно и было на самом деле.

И наконец, в первом и во втором поколении американских евреев смешанные браки были относительной редкостью, а достижения евреев в области религиозного образования в среднем были выше, чем сейчас, поскольку сегодня рекордное количество американских евреев вообще не получает такого образования. Тонкая нить еврейской памяти, связывавшая одно поколение с другим, всегда была непрочной и ненадежной, но 40 лет тому назад она была намного прочнее, чем в наши дни.

Изменилось и многое другое. Ужасы Холокоста и героический этап сионистской истории уходят в прошлое, как и чувство общности и кровного родства между американскими и израильскими евреями. Став государством с сильной экономикой и армией, Израиль сегодня нуждается в американских евреях уже не так, как прежде. Видные израильтяне, самым выдающимся среди которых является Йоси Бейлин (Yossi Beilin), еще три с половиной десятилетия тому назад сказали американским евреям, чтобы те прекратили покупать облигации Израиля, потому что их обработка обходится дороже получаемых сумм. Вместо этого они порекомендовали на эти деньги давать детям серьезное образование, чтобы те становились настоящими евреями и сионистами. От этого «междусобойчика» американские евреи все же получили программу «Таглит» (поездка в Израиль для еврейской молодежи, никогда там не бывавшей — прим. перев.), которая пользуется большим успехом, но кроме этого почти ничего. Американским евреям старшего поколения до сих пор трудно свыкнуться с мыслью о том, что Израиль больше не нуждается ни в их помощи, ни в их деньгах.

Между тем, молодые американские евреи все больше отдаляются от Израиля, и этот процесс примерно сопоставим с сокращением еврейского образования и ослаблением привязанностей. Особенно это касается людей с левыми взглядами, которые все чаще видят Израиль в негативном свете. Однако аргумент о том, что главной причиной ассимиляции является антисемитизм, кажется вздорным. Напротив, тот факт, что в Америке очень слаб антисемитизм (он там определенно намного слабее, чем полвека назад), удаляет толстый слой клея групповой преданности евреев, а это ускоряет тенденции ассимиляции и смешанных браков. Усиливающемуся расхождению способствует и внутренняя политика Израиля, в которой ортодоксальному раввинству позволено доминировать в вопросе обращения в иудаизм. Делает оно это вопреки историческим традициям, экстремальными способами, отвращая таким образом от иудаизма значительную часть семей американских евреев, члены которых обратились в веру по еврейскому закону, но обращены были «неправильными» раввинами.

Любой искренний в этом вопросе человек знает, что демография у американских евреев пришла в полное расстройство. Данные исследовательского центра Pew наглядно показывают, что все большее количество членов уменьшающейся общины смещается в сторону современной ультра-ортодоксии, и все больше евреев отказывается от так называемого либерального иудаизма. Нечто похожее происходит и в Израиле, хотя там причины иные, да и процесс этот идет по-другому. Все более заметная религиозность Израиля отнюдь не рождает чувства близости у нерелигиозных американских евреев, которые они проявляли в 1950-х и 1960-х годах по отношению к загорелым и подтянутым киббуцникам в панамках.

Поскольку ортодоксальные евреи становятся на американской сцене самыми пламенными сторонниками Израиля, менее религиозные евреи ощущают неловкость, выступая заодно с ними, особенно на фоне нынешней ситуации, когда их близкие из числа гоев демонстрируют свое негативное отношение к еврейскому государству. Появляются контр-лобби типа Джей-стрит, а в академических и интеллектуальных еврейских кругах все заметнее становятся люди, публично критикующие Израиль и выступающие за более мягкий и доброжелательный сионизм. Все это — симптомы одного общего явления. Джей-стрит дает возможность молодым и либеральным евреям выражать свою поддержку Израилю, что само по себе во благо. Но мы (а порой и они сами) никак не можем определить, искренни ли эти люди, или же они умело реализуют на практике свое искусство вульгарных выскочек, как однажды метко выразилась философ Ханна Арендт (Hannah Arendt). Само существование таких еврейских голосов дает все больше возможностей неевреям критиковать Израиль, исходя из самых разных мотивов. А это, в свою очередь, лишает простых американских евреев возможности активно поддерживать Израиль. Сейчас все не так, как раньше.

Короче говоря, между американским еврейством и Израилем появляется широкий просвет, и выглядывающее оттуда палящее солнце начинает обжигать нас. И ждать ослабления этой тенденции нет никаких оснований.

Сторона В: Израиль — США

Между США и Израилем при разных администрациях сохраняются прямые стратегические отношения, функционирующие в плоскости, которая не совпадает с внутренней политикой Америки (и Израиля). В этих отношениях между исполнительными ветвями власти всегда действовали жесткие и практические соображения геополитики. А аспекты особых отношений ниже этого уровня обычно занимали высокое положение культурной близости и родства.

После 1948 года эти практические стратегические взаимоотношения развивались поэтапно. Было два важных и крупных этапа, а между ними существовал переходный период. Но родились эти отношения в результате классической драмы, в центре которой оказались евреи. Речь идет о том, как президент Гарри Трумэн отверг рекомендации и анализ своего госсекретаря Джорджа Маршалла (George Marshall), а также многих других высокопоставленных членов администрации, и с энтузиазмом поддержал рождение государства Израиль. По мнению Трумэна, евреи Америки выступали за еврейский народ на всем протяжении истории, и он смотрел на это через призму англо-американского протестантства. Трумэн даже прослезился, когда главный ашкеназский раввин государства Израиль Ицхак Герцог (Yitzhak Herzog) во время визита в Белый дом 11 мая 1949 года рассказал ему, как много президент сделал для еврейского народа в широком историческом плане.

Но когда Трумэн покинул Белый дом в январе 1953 года, официальный Вашингтон начал смотреть на Израиль как на стратегическую обузу, как на препятствие, мешающее улучшению отношений с арабами и странами с мусульманским населением, которое позволило бы уберечь их от происков советского коммунизма. Несмотря на иллюзии Джона Фостера Даллеса (John Foster Dulles), американское еврейство в то время было практически бессильно, и не могло отразить доводы высокой власти, упоенной собственным положением. Эти доводы в тот период усиливало нефтяное лобби, чем отчасти объясняется американская политика во время Суэцкого кризиса 1956 года.

Ситуация начала меняться при администрации Эйзенхауэра, а при Кеннеди и Джонсоне изменения стали происходить в ускоренном темпе. Опять же, причин тому было несколько. К середине 1960-х годов рассеялись иллюзии о налаживании тесных отношений между США и «прогрессивными» режимами ближневосточного региона, особенно с Египтом, которым руководил Гамаль Абдель Насер (Gamal Abdel Nasser). А успехи Израиля в развитии и та западная либеральная аура, которая возникла при социал-демократических правительствах, очень хорошо стыковались с идеалами «Новых рубежей» Кеннеди и «Великого общества» Джонсона.

Вторая фаза взаимоотношений, когда США стали считать Израиль стратегическим союзником, началась после июньской войны 1967 года, в ходе которой Израиль разгромил двух ближневосточных сателлитов Советского Союза и лишил яркого блеска Красную звезду в глазах арабов. Именно в это время администрация Джонсона впервые поставила в Израиль столь важную для него военную технику и прежде всего авиацию, сделав это после того, как от помощи Израилю отказалось французское правительство. Ричард Никсон и Генри Киссинджер впоследствии доказывали, что Соединенные Штаты не должны позволять Советскому Союзу оказывать помощь своим сателлитам в ущерб Израилю.

Поэтому, начиная с 1969-1970 годов, Америка расширила военную помощь Израилю по всем направлениям. При этом в качестве логического обоснования выдвигалась мысль о том, что никакие мирные переговоры между евреями и арабами не приведут к успеху, пока арабы считают, что могут использовать военные варианты действий, благодаря помощи со стороны СССР. Американская помощь Израилю в такой ситуации разрушала советскую стратегию на Ближнем Востоке и создавала предпосылки для достижения мира, а мир, в свою очередь, служил американским интересам, стабилизируя регион и создавая преимущества для Запада в холодной войне.

Такой сдвиг в американской стратегии сначала привел к тому, что Анвар Садат (Anwar Sadat) в июле 1972 года ликвидировал советское военное присутствие в Египте. Соединенные Штаты и Израиль никак не отреагировали на это решение Садата, и в итоге пришли в действие те процессы, которые породили Октябрьскую войну 1973 года. Однако в конечном итоге американская политика привела к израильско-египетскому мирному договору, заключенному в марте 1979 года. С тех пор и до окончания холодной войны усиление позиций США в регионе подтверждало правильность стратегической инициативы Никсона-Киссинджера. Хотя после событий 11 сентября зазвучали некоторые антиисторические утверждения об обратном, и хотя в американо-израильских отношениях было несколько непродолжительных эпизодов напряженности, в целом внешняя политика США на Ближнем Востоке в период с 1967 по 1991 год была исключительно успешной по любым разумным меркам.

Но холодная война закончилась. Является ли Израиль стратегическим активом для США и сегодня? Чтобы ответить на этот вопрос, надо взглянуть на череду «эпизодов» на Большом Ближнем Востоке после 1991 года. Это Ирак, Афганистан, снова Ирак, Ливия, Сирия, Египет, а в будущем, возможно, и Иран. В каком из этих случаев Израиль можно назвать полезным союзником Соединенных Штатов? Да, в целом Израиль оказывает содействие по самым разным направлениям: делится разведывательной информацией, участвует в совместных учениях, испытаниях нового оружия и тактики, предоставляет свои портовые мощности. Однако в кризисных ситуациях он в большинстве случаев оказывается в роли стороннего наблюдателя. В большинстве вышеперечисленных эпизодов Израиль был либо совершенно бесполезен, либо выступал в качестве чего-то среднего между осложнением и непреднамеренной помехой.

Отсутствие увязки между американскими интересами в регионе и полезностью Израиля в качестве союзника после холодной войны стало причиной того, почему мы так часто слышим заявления об общей заинтересованности в демократии, в борьбе против терроризма и против распространения ядерного и химического оружия — особенно иранского. Все это так, но данные заявления звучат столь громко и столь часто по одной простой причине: потому что реального совпадения стратегических интересов в самых важных областях и реального геополитического взаимодействия очень мало.

Это относится и к тезису об «израильском лобби», который в последнее время выдвигается очень активно. Эти доводы не отличаются новизной. Те аргументы, с которыми в 2008 году выступили Ситвен Уолт (Stephen Walt) и Джон Мирсхаймер (John Mearsheimer), многократно перечислялись и до них, в том числе, одним из самых выдающихся дипломатов США послевоенного времени Джорджем Боллом (George Ball). В 1992 году он изложил их в книге под названием «The Passionate Attachment» (Страстная привязанность). Но особым влиянием эти попытки не пользовались. Однако спустя десять с лишним лет после окончания холодной войны возвращение к этим старым аргументам произвело ощутимое воздействие, и не в последнюю очередь на американских военных и разведчиков. Опять же, придаем мы значение этим аргументам или нет, они набрали вес не без причины: с окончанием холодной войны на стратегической сцене произошли поистине тектонические сдвиги.

Сторона С: США — американское еврейство

Разрушение двух первых сторон треугольника, составляющих особые отношения Израиля и США, это не откровение и не новость. Честные обозреватели в той или иной мере знают об этом. Однако разрушение третьей стороны треугольника — это явление менее понятное и менее известное. Взаимоотношения между американскими евреями и американским обществом в целом также претерпевают изменения.

Подобно Гарри Трумэну, а также Линдону Джонсону, Биллу Клинтону и Джорджу Бушу, огромное количество американцев с самого начала заселения Северной Америки европейцами принадлежит к той англо-протестантской ветви, которая с большим сочувствием относится к идее об «избранности» и уникальности евреев, о предписанной свыше роли евреев в истории. Христианский сионизм и концептуальная симпатия к евреям в англо-американском протестантстве хорошо задокументированы. Не будет преувеличением сказать, что христианский сионизм, идеи которого поддерживали лорд Шафтсбери (Shaftesbury), Джон Нельсон Дарби (John Nelson Darby), Лоренс Олифант (Laurence Oliphant), Уильям Юджин Блэкстоун (William Eugene Blackstone) и многие другие, предшествовал возникновению современного еврейского сионизма. Мы видим отражение такого мышления в американском протестантском сообществе.

Естественно, в американской истории существовал антисемитизм, но его там было значительно меньше, чем в любой другой культуре, основанной на европейском христианстве. А когда антисемитизм в Америке принял самые злобные формы после массовой иммиграции 1920-х и 1930-х годов, в его авангарде стояли не протестанты, а ирландский католический священник Чарльз Кофлин (Charles Coughlin). В той или иной степени все идеи Дэвида Хэкета Фишера (David Hackett Fisher), столь блестяще изложенные в его книге «Albion’s Seed» (Семя Альбиона) отличаются любовью к иудаизму. Такое отношение было привито и чернокожим американцам — во многом благодаря усилиям африканской методистской церкви и других церквей.

Это культурное наследие во многом объясняет ту близость, которую большинство американцев испытывает сегодня по отношению к Израилю. Как это ни парадоксально, смешанные браки стали новым фактором, указывающим в том же направлении, поскольку все большее количество неевреев обретают еврейских родственников и так или иначе начинают считать себя привязанными к Израилю. Этим же объясняется и нежелание политиков выступать с антиизраильских позиций. Им не только нужна поддержка евреев; они знают, что избирателей-христиан, испытывающих сильные чувства в отношении Израиля, гораздо больше, чем евреев.

Однако и здесь постепенно, но неизбежно происходят изменения. Взаимное влечение между евреями и типичными американцами будет ослабевать, потому что американское еврейство внешне становится все более религиозным. Точно так же, эта привязанность будет ослабевать и с другого направления, так как американское общество становится все менее английским, менее религиозным и особенно менее протестантским. У нехристиан и у христиан, не являющихся протестантами, традиции симпатий к евреям гораздо слабее по сравнению с протестантами, которые лучше знакомы с Еврейской Библией и с большей симпатией относятся к урокам еврейской истории благодаря своим авраамическим и библейским представлениям. Количество американцев, называющих себя протестантами, сократилось с 53% в 2007 году до 48% в 2012-м. В этот период протестанты впервые с момента учреждения республики перестали составлять большинство населения. А если принять во внимание статистику по иммиграции и рождаемости, то станет ясно, что эта тенденция не изменится, а лишь усилится.

Статистические данные также показывают, что Соединенные Штаты очень быстро приближаются к тому моменту, когда «не белое» меньшинство в своей совокупности численно превзойдет белое население, что уже произошло в некоторых штатах, а также во многих крупных городах и округах. Политические консультанты обеих ведущих партий прекрасно знают об этих тенденциях, и свои стратегии они вычерчивают соответствующим образом. Может, это несправедливо и неоправданно, но многие представители меньшинств думают, что евреи «белые», а палестинцы и арабы — «цветные». О последних также очень часто говорят, что их угнетают и подавляют «белые» евреи Израиля, а также «белые» империалисты в других странах. Поскольку в американской демографии сегодня наблюдается сдвиг с уменьшением количества «белых» протестантов, повествовательная линия об американской избирательной политике с учетом ближневосточной ситуации непременно отразит такие перемены.

Усиление антиизраильских настроений можно увидеть даже в Демократической партии, которая со времен Франклина Рузвельта является политическим домом для огромного большинства американских евреев. Хорошо известно, что когда некоторые делегаты национального съезда Демократической партии в 2012 году выдвинули идею о переносе посольства США из Тель-Авива в Иерусалим и о включении этого предложения в партийную платформу, она была встречена свистом и неодобрительными возгласами. Между тем, евреи, как и большинство американцев, все чаще относят себя к независимым. Кроме того, евреи становятся все заметнее и в Республиканской партии — и это обстоятельство наверняка понизит политический вес еврейства сообразно уменьшению общей численности этой общины.

***
Не все эти перемены плохи. Здесь прежде всего следует поговорить о стратегической стороне треугольника, соединяющей Израиль и Соединенные Штаты. Приведение американо-израильских отношений в более или менее нормальное состояние может иметь положительные и благотворные последствия. У Израиля в мире есть и другие потенциальные партнеры, и расширение этого лагеря в долгосрочной перспективе пойдет лишь на пользу израильской дипломатии и стратегии. Но отношения с некоторыми партнерами не могут развиваться, потому что связи Израиля с США сдерживают их потенциал. Здесь на ум сразу приходят поставки военной техники. Самый известный тому пример это отмена соглашения между Израилем и Китаем о поставке системы воздушного предупреждения и контроля Phalcon (AWACS). Но есть и множество других примеров.

Конечно, такие изменения вряд ли могут стать катастрофой для американо-израильских отношений. Не будет полного отказа от особых и близких взаимоотношений, не будет никакого сползания к ужасным отношениям двух стран. Перемены будут носить постепенный характер, и бурный разрыв здесь невозможен. Однако особые отношения, длящиеся последние сорок-пятьдесят лет, это серьезная аномалия, а аномалия в людских делах не может существовать долго.

Однако многие американские евреи, усваивающие историю эмоционально и очень широкими мазками, так не думают. Они склонны к резким разворотам и могут быстро переходить от экзальтации к самому мрачному пессимизму. Это вполне соответствует их непреложной вере в то, что люди, не соглашающиеся на все сто с их версией ближневосточной действительности, это непременно враги — антисемиты или «евреененавистники». В отличие от большинства евреев других стран и эпох, они не склонны говорить: «Это тоже пройдет». Они склонны к паническим настроениям и любят кричать «караул», утверждая, что небеса вот-вот упадут на землю или уже упали, а вы просто слишком толстокожи, и не заметили этого.

Для такого комплекса паникерства есть свои основания. Это мышление говорит нам о том, что на кону стоят религиозные верования, но отнюдь не то, что вы думаете. После войны 1967 года, а то и до нее, не галахические евреи Америки (а также многие истинные евреи), сами того не осознавая, создали политизированную и легковесную версию иудаизма, в которой Израиль стал суррогатным божеством, а Холокост — литургией этого божества. Вот почему, согласно последнему опросу центра Pew, сегодня гораздо больше, чем прежде, евреев, которые ощущают себя таковыми, однако не являются религиозными людьми и не верят в бога. Их идентичность обрела политический характер.

Писатель Джекоб Ньюзнер (Jacob Neusner) и прочие еще много лет тому назад начали предупреждать о том, что такой псевдоиудаизм не в состоянии передать истинную еврейскую память будущим поколениям. Правильность их предостережений доказана неоднократно всеми имеющимися у нас данными об ассимиляции и смешанных браках. Причины этого понять нетрудно. В боге есть много тайн и загадок, но в любом политическом образовании, в том числе, в Израиле как в реальной стране, а не как в прекрасном идоле, существует много мизантропии. А какой здоровый ребенок захочет жить в сообществе, одержимом воспоминаниями о массовых убийствах и идеей о своей вечной жертвенности?

Если большинство евреев в Америке нуждаются в Израиле как в источнике внутренней устойчивости их общины и как основы индивидуального самоуважения гораздо больше, чем Израиль нуждается в них, и если их коллективное чувство принадлежности к американскому обществу в той или иной мере зависит от этой связи, то разрушение двух сторон треугольника, с которыми соединено американское еврейство, предвещает этой общине трагедию, которую она сама на себя навлекает. Если все меньше американских евреев будет поддерживать все более религиозный и правоцентристский Израиль, то это приведет к уменьшению взаимного влечения американских евреев и еврейского государства. Такое ослабление близости вполне укладывается в стратегический контекст, в котором «жесткие» стратегические факторы уже не усиливают «мягкие» факторы культурной связи, как это было раньше. Уменьшение стратегической близости между США и Израилем также ведет к расширению внутренних американо-еврейских расхождений и расхождений между Америкой, еврейством и Израилем. Вполне возможно, что мы стали свидетелями промежуточного этапа смертельной спирали, когда чем больше община хочет удержаться за свой образ израильского государства, а также за жертвенный образ страдальца от Холокоста, тем больше вреда она наносит себе самой. Вот поэтому, как мне кажется, и разрушается треугольник.

Адам Гарфинкль — редактор The American Interest и автор книги «Jewcentricity: Why the Jews Are Praised, Blamed and Used to Explain Nearly Everything» (Зацикленность на евреях: почему их хвалят, винят и используют для объяснения почти всего).