Идеология великодержавия в России

Государственная идеология в России запрещена Конституцией. Этот конституционный запрет обходится посредством использования синонимичного идеологии понятия «национальная идея». Призыв Путина сформулировать национальную идею не является для постсоветской России чем-то новым. Эта задача ставилась еще в 1996 г. Ельциным. Новое состоит в понимании того, какая идеология должна быть принята Россией. Выступление Путина на заседании клуба «Валдай» обозначило намерение власти осуществить идеологический поворот.

Ранее идеология Российской Федерации выражалась фактически формулой «Россия – великая европейская страна». Она соотносилась с общим историческим направлением русского западничества. Западниками являлись и Горбачев, и Ельцин, и Медведев, и первоначально Путин. Еще в среде позднесоветской элиты пользовались популярностью и обсуждались в закрытом формате идеи конвергенции. Будущее страны виделось в интеграции с высокотехнологичным Западом. Новое геополитическое устройство мыслилось как объединение «богатого Севера». Однако обострение отношений с США к концу ельцинского президентства (бомбардировка Югославии) привело к коррекции стратегических планов. Вместо интегрированного Запада российское политическое руководство заговорило об интегрированной Европе. Россия при этом мыслилась не просто составной частью, но и потенциальным лидером объединенного европейского мира.

В соответствии с принятой идеологией главным ориентиром государственно-управленческой практики являлась демонстрация Россией успехов в реформировании по западным образцам. Отсюда – активное использование либеральной риторики. Она была предназначена убедить Запад в том, что Россия ему ценностно подобна. С этой же целью принимались соответствующие проекты. Наиболее яркие примеры в этом отношении – реформа в соответствии с Болонской моделью системы российского образования и введение институтов ювенального права. Однако к президентским выборам в России 2012 г. стало очевидно, что идеологический проект «Россия – великая европейская страна» не состоялся. Его неуспех был определен рядом обстоятельств: 1. Европа и шире Запад не принял Россию в свое сообщество, фактически отказав в признании ее цивилизационного подобия; 2. реформы западного образца в России не удались, приведя к разрушению прежней системы жизнеустройства, но не создав новой; 3. народ в большинстве своем идеологии западничества не принял. Неприятие со стороны Запада объяснялось сохранением имперских амбиций и великодержавных потенциалов России («путинская неоимперскость»).

В рамках принятой российской элитой идеологемы «великой европейской страны» возникает развилка. Она состояла в выборе между российским великодержавием и российской европейскостью. Необходимость этого выбора привела к расколу среди элиты. Путин делает выбор в пользу великодержавия. Об этом прямо свидетельствует текст валдайского выступления президента.

В этом выборе нет чего-то из ряда вон выходящего. Есть проект великих Соединенных Штатов Америки, великой Британии (что получило закрепление в названии самого британского государства), великого Китая («срединного государства»)… Должен быть, очевидно, и проект великой России.

Принятие концепта великодержавия предполагало соответствующую демонстрацию достигнутого величия. На отражение престижа «великой державы» ориентированы многие проекты путинского периода. По логике великодержавия они охватывают все сферы государственного позиционирования:

  • великая технологическая держава (проект высокоскоростного железнодорожного сообщения, проект Глобальной навигационной спутниковой системы, борьба за право проведения Экспо-2020);
  • великая армия (проведение в 2013 г. крупнейших со времен СССР военных учений);
  • великие стройки (крупнейший в мире вантовый мост, соединяющий Владивосток с островом Русским);
  • великие научные проекты (создание инновационного центра «Сколково», описываемого в качестве российского аналога американской Кремниевой долины);
  • великие архитектурные сооружения (в путинский период построены восемь крупнейших зданий Российской Федерации, наиболее высотное из них – небоскреб «Меркурий Сити Тауэр» - 338,8 м., в перспективе его превзойдут по размерам «Башня Федерация» - 385 м. и «Лахта-центр» - 463,7 м.);
  • великость традиционных российских религиозных конфессий (в постсоветский период возведены крупнейшие храмы всех традиционных религий России – православия – «Храм Христа Спасителя» - 103 м., ислама - шесть самых высотных мечетей Европы, включая Нижнекамскую соборную мечеть, грозненскую «Сердце Чечни» и казанскую «Кул Шариф», буддизма – крупнейший хурул Европы «Золотая обитель Будды Шакьямуни»);
  • великая культура (открытие Президентской библиотеки имени Ельцина, грандиозные торжества в связи с рядом исторических юбилеев);
  • великая спортивная держава (поставленный на летней Универсиаде в Казани абсолютный рекорд по завоеванным одной страной медалям, Зимняя Олимпиада 2014 г., Чемпионат мира по футболу 2018 г.);
  • великий геополитический статус (постсоветская реинтеграция в рамках Таможенного союза ЕврАзЭС).

Логика всех этих достаточно затратных проектов раскрывается Путиным в его истолковании понятия «национальная идея», данном им еще в 2004 г. - «быть конкурентоспособными во всем». Именно так, как торговые марки и представляются проекты, презентующие российское великодержавие. Однако значительная часть этих проектов реализуется в отрыве от состояния самой страны. Они не только не выступают локомотивами развития, а выкачивая деньги из экономики России, усиливают диспаритеты развитости. Реализуется модель анклавных зон процветания при общей системной стагнации. Великой суверенной страны на такой основе построить невозможно. Следует, соответственно, ожидать очередных фаз поиска национальной идеи России. Обретение ее на национально-идентичной основе, о чем говорил Путин на Валдае, является залогом нового системного российского прорыва.