Мария Алехина: о сопротивлении и нравственном выборе

Для меня остается только одна карьера – карьера свободы, которая по-испански зовется libertad, а в ней не имеют смысла титулы, как бы громки они ни были.
Михаил Лунин

Тот грубый, зачастую граничащий с ханжеским метод, которым руководствуется власть колонийская, проводя так называемую воспитательную работу, является одним из проявлений общего вектора власти государственной.

Вектор путинской политики построен на страхе. Отсюда его показательное равнодушие, вытеснение социально-культурного слоя и милитаристская доминанта в публичном пространстве.

Вопрос в следующем: почему и как мы пришли к моменту, когда все самое замечательное и в тюрьме, и в стране существует вопреки? Вопреки привычному порядку вещей, вопреки опасности, вопреки власти? Я имею в виду честь и честность, смелость, страсть. Да и саму жизнь осмысляемую, которая загоняется современными институтами в самый дальний угол, существуя там, удивляясь самой себе?

Лев Рубинштейн назвал в числе ключевых понятий современной России – сопротивление. В моем понимании сопротивление Процессу, выведение мысли из области побочного, из периферии в центр, в суть, в сердце жизни человека – есть образ и способ современного действия.

Условия тюрьмы предполагают ускоренный курс осознания порядка вещей в России и собственного нравственного выбора.

Итак, в первую очередь важно изменить именно направление вектора. Притом что за последние 12 лет символический капитал власти пришел к состоянию отсутствия, а интеллектуальные потуги в обретении центральной идеи оказались тщетны.

Доверие к Путину потеряно, и потеряно давно, его власть держится на инертности и равнодушии населения. Можно тратить 30% бюджета на оборону, можно заплатить за написание новой истории – попроще, можно бесконечно черпать из котла пропаганды СССР темы вроде внешних врагов, но это не работает на массовом уровне, потому что населению неинтересно. Я подчеркиваю - населению, в которое превратила существующая власть граждан, неинтересно и смешно. Даже в тюрьме смеются над властью, и делают это в таких выражениях, которых Путину никогда не услышать ни на одном из протестных митингов.

Николай Заболоцкий в своих воспоминаниях приводит примеры, когда представители интеллигенции, будучи арестованными, ломались, сдавали всех, в том числе и тех, о ком знать не знали, и напротив, отдельные люди из криминальной среды демонстрировали удивительную последовательность и стойкость.

Глупо умножать количество политических заключенных, но это не первая и не последняя глупость, инициируемая властью.

На субъективном уровне – это испытание, а человеку мыслящему испытания необходимы. Я благодарна тем, с кем мне довелось прожить эти полтора года, и благодарна тем, кто этому способствовал.

Думаю, что те действия и усилия, которые регулярно предпринимались мной для обеспечения большей прозрачности, открытости исправительных учреждений, принесли пользу обществу, особенно той его части, что является чиновным аппаратом ФСИН.

На сегодняшний день моя подруга Надя Толоконникова дала обстоятельный и страшный портрет одного из самых диких мест России – мордовской колонии.
Возможно, кто-то подумает, что это точечный перегиб. В таком случае я хочу вас расстроить – это система. И на мой взгляд, попадание в нее исключительного элемента способно высветить и обличить изнутри тот ужас, с которым ежедневно на протяжении многих лет сталкиваются наши сограждане, от которых общество требует исправления.

Как можно побудить осужденного изменить отношение к закону, если в качестве наказания для него выбран массовый пошив полицейской формы. Дармовой пошив с пытками в качестве профилактики.

Давайте внимательнее посмотрим на тех, кого исполнители полагают достойными освободиться досрочно, – так называемый актив.

Люди, в которых последовательно развивается способность к беспрекословному подчинению, которых ежечасно растаптывают в ничто, заставляя лгать, предавать, завидовать, доносить и ненавидеть.

Не один человек (в данном случае должностное лицо) из недостойных побуждений демонстрирует этот цинизм, нет! – вся система цинична насквозь, она выдавливает из себя все чужеродное – сострадание, милосердие, индивидуальность, право выбора.

Здесь я замечала моменты, когда человек принимает для себя решение – перестать лгать самому себе про исправление и слушать байки про УДО - и, зная о том, что с ним поступили подло, начинает действовать. Именно такие люди в результате и приобретают уважение, потому что внутренняя свобода – самый яркий светильник.

Да, это не слишком популярно. На воле люди боятся тюрьмы, в тюрьме они боятся карцера или ШИЗО, люди боятся поставить свой статус и положение под угрозу. В 28-й колонии я просидела в БМ (безопасном месте, то есть камере ШИЗО. - Ред.) 5 месяцев, что есть не слишком здорово по тюремным традициям; так вот, уже на третий месяц моего там пребывания все осужденные, кого я встречала, хотели быть на этом месте, внезапно забыв про все статусы.

В колонийских правилах есть пункт, согласно которому осужденный обязан давать объяснения по любому пришедшему администрации в голову поводу. И у вас есть выбор: либо писать бумажки с заголовком «объяснительная» о том, почему вы не застегнули пуговицу, встали на 15 минут позже положенного, не надели платочек, или сказать "нет".

Сказать такое "нет" здесь – это выйти на площадь. Это посметь.

Обращаясь к узникам Болотной, я хочу сказать, что на суде у вас есть выбор: выбор ждать окончания процесса, опустив руки, или сказать этому "нет" и тем самым разрушить процесс.

Когда вы сидите дома на диване, у вас есть выбор, и спектр тех "нет", которые вы можете сказать, невероятно широк.

Труба, вышка, забор не существуют, если вы отказываете им в праве существовать.

Приговор, постановление, решение не существуют, если вы так для себя решили.

Поэтому, произнося слова о том, что стены рухнут, я знаю – это происходит сейчас.