"Обама просто не может этого сказать"

Статья Томаса Фридмана в воскресном выпуске New York Times написана в типичном фридмановском стиле: болтливая, умеренно глубокая, наполненная цитатами его приятеля (и соавтора) Майкла Мандельбаума.

Основная мысль колонки - пределы влияния США и американских интересов на Ближнем Востоке. Американское влияние снижается, потому что суть дела сегодня определяется внутренней эволюцией этих обществ, а другие державы в этом никогда не были сильны. Американские интересы исчезают, потому что глобальный рынок энергоносителей меняется, и ближневосточные нефть и газ уже не настолько критичны, как это было когда-то. В результате, происходящее на Ближнем Востоке попросту уже не имеет такого большого значения, какое оно имело во времена Холодной войны или даже в следующую пару десятилетий.

Достаточно ясно. Но вот строчка, которая зацепила моё внимание, ближе к концу статьи:

«Обама всё это знает. Он просто не может этого сказать».

Ради всего святого - почему он не может? Что это за великая тайна, о которой Обама или его администрация не решаются говорить? Если Фридман может писать об этом в Times, почему об этом не могут говорить Обама, Джон Керри, Сьюзен Райс или Чак Хейгел? Чего они желают добиться, держа американский народ в неведении относительно изменившегося характера американских интересов и участия в делах этого неспокойного региона?

В самом деле, если бы я должен был предъявить претензию обамовской администрации по поводу её обращения с арабской весной (и с кучей других проблем) - она состояла бы в том, что эта администрация никогда не заботилась изложить ясную стратегическую концепцию, объясняющую, почему администрация поступает именно так. Как отмечают Фридман и другие, ясно, что Обама с большой неохотой втягивается в очередные ближневосточные конфликты, и что он предпочитает ограниченное использование силы (дроны, точечные убийства и т.д.) грандиозным вторжениям и дорогостоящим оккупациям. Также довольно очевидно, что Обама хочет перенести фокус американской стратегии с Ближнего Востока в сторону Азии.

Но по большей части этот одарённый коммуникатор никогда не пытался объяснить, почему эта политика имеет смысл. Конечно, он продолжает говорить, что только от народов этих стран зависит, как определить собственную судьбу, но сам постоянно даёт задний ход там, где нужно что-то сделать, а действий он явно предпочитает избегать (и посмотрите на ситуацию с авиаударами по Сирии). Вместо того чтобы объяснять американскому народу, как меняются глобальные интересы и как наша политика должна адаптироваться, чтобы отражать новую реальность, Обама склонен скатываться обратно к избитым заклинаниям, которыми одушевлялась национальная стратегия США на протяжении десятилетий: демократия, права человека, стабильность, порядок, неприятие экстремизма и, конечно же, американское лидерство.

Но тогда то, что мы получаем - просто множество специальных решений только для данного конкретного случая плюс сборную солянку с оправданиями. Сначала мы собираемся держаться подальше от Ливии, а затем оказываемся туда втянутыми, а потом списываем её со счетов (более или менее). Потом мы помогаем выпроводить Мубарака (потому что мы думаем, что так работает история), затем мы отказываемся назвать военный переворот его истинным именем, и неохотно соглашаемся с переизданием «Мубарак-лайт». Мы раздуваем риторику вокруг Сирии, но ограничиваем своё прямое участие гуманитарной помощью и неявной поддержкой, в то же время закрывая глаза на продолжающиеся репрессии в таких местах как Бахрейн. И так далее и тому подобное.

Проблема с этим подходом к формированию политики, основанном на принятии решений «по случаю», в том, что администрация постоянно вынуждена идти на поводу у событий, и уязвима для давления со стороны всех существующих фракций, групп интересов, политиканов-республиканцев, и амбициозных политических зануд, которые думают, что они знают, как надо действовать. Если вы не объясняете, что вы пытаетесь делать, ипочему это имеет смысл, любому трудно понять, что стоит за этой политикой, либо увидеть общую канву за каждым конкретным политическим решением. Будучи не в состоянии изложить чёткий список принципов - что в данном случае означает объяснение для американского народа базовых моментов, приведённых Фридманом, а также того, почему для США не имеет смысла вбухивать массу ресурсов в эти разнообразные схватки - Обама и компания в итоге выглядят непоследовательными, растерянными и нерешительными.

Кстати, формулирование чёткого набора принципов стратегии не загоняет страну в тесную политическую смирительную рубашку. Иногда широкие цели должны адаптироваться к конкретным обстоятельствам, а зарубежным политическим деятелям часто приходится выбирать тот вариант, который является возможным, но не идеальным. Но если вы не объясните, каковы ваши основные цели, почему эти цели являются правильными и как политика, находящаяся у вас на балансе, будет двигать вас в правильном направлении, вы делаете своим оппонентам неожиданный подарок, а своим сторонникам даёте слишком мало аргументов в защиту своей позиции.

Другими словами, если Фридман прав в том, что президент Обама и его советники на самом деле «всё это знают», было бы в их интересах объяснить это стране. И не только во время какого-нибудь импровизированного приступа красноречия, которые так любит Обама, а объяснять снова, и снова, и снова. Кто знает? Возможно, американцам понравится сделанное президентом объяснение, почему эта часть мира уже не так важна как раньше, и почему американцы могут сосредоточить свои заботы на каком-то другом регионе мира.