В поисках идеологии: Россия возрождает казачьи традиции

Последние пять лет, пока его сверстники проводят время в кино и в торговых центрах, Тимофей Шевченко ведет жизнь своих воинственных предков из 19 века.

В свои выходные этот крепкий 23-летний парень марширует с другими такими же по главному бульвару Краснодара в традиционной казачьей одежде — в галифе, сапогах и меховых папахе, — выписывая в воздухе восьмерки шашкой. Лето он проводит за городом, совершенствуя навыки езды верхом без седла — как умели предки, — и обучаясь стрелять из самого разного оружия — от снайперских винтовок до автоматов Калашникова. «Я тянусь к этому всем сердцем, всей душой», — говорит г-н Шевченко о своем казачьем наследии. Теперь, благодаря краснодарскому губернатору и необходимости обеспечивать безопасность в преддверии Зимней олимпиады, которая пройдет в будущем году в Сочи, это также стало его заботой.

Казаки — воины-кочевники, произошедшие от татар, воспевавшиеся такими писателями, как Александр Пушкин, и угнетавшиеся советской властью, — вернули себе в расположенном на юге России по соседству с неспокойным Кавказом процветающем Краснодарском крае былую роль вооруженной силы. Их возрождение совпадает с подъемом русского национализма и ксенофобии, вызванным ростом миграции из соседних мусульманских республик.

В пошлом году губернатор Краснодара (и казак по происхождению) Александр Ткачев нанял от лица официальной власти своих 1000 собратьев-казаков, поручив им патрулировать города региона в рамках борьбы с нелегальными мигрантами, хулиганами и пьяницами. Казаки составляют лишь малую часть полицейских сил Краснодара, но по мере того, как регион готовится к предстоящей в начале следующего года Зимней олимпиаде, они играют все более заметную роль, помогая перегруженным работой полицейским.

Правительство Краснодарского края выделило в этом году на казачью программу 650 миллионов. Это меньше 1% от бюджета в целом, но в 65 раз больше, чем оно собирается потратить на детские сады. На эти деньги казаков, которых после 72-часового курса подготовки и медицинского и психологического обследования отправляют парами и тройками патрулировать улицы в компании полицейских, будут обучать, и из этих же денег им будут платить.

Права задерживать людей у казаков нет, зато им разрешается носить два вида оружия: пневматические пистолеты и их аналог 19 века — плетки. «Человек должен себя защищать», — считает заместитель атамана местных казаков Константин Перенижко.

Казаки патрулируют краснодарские улицы в своей военной форме 19 века, как напоминание о днях императорской России, когда они служили царям и получали за это вознаграждение. «Нам нужны деньги, чтобы наши дети могли ходить в казачьи школы, осваивать казачьи виды спорта и изучать казачью культуру. Поэтому сейчас мы хотим получать от правительства деньги на тех же условиях, что и наши предки, — говорит г-н Перенижко. — Мы возвращаемся к историческому прецеденту».

Возрождение казачества по всей России происходит синхронно с поворотом власти к консервативным ценностям и общим усилением националистической риторики, характерными для третьего президентского срока Владимира Путина.

В Краснодаре — единственном регионе, в котором казацким патрулям платит правительство, — ситуация выглядит особенно острой в связи с растущей напряженностью между этнически русским населением края и мигрантами из соседних кавказских регионов. Связанные с Олимпиадой строительные проекты привлекают рабочих из Дагестана, Ингушетии, Узбекистана и Таджикистана. В прошлом году в Краснодарском крае на 5,2 миллиона местных жителей приходилось 700 000 мигрантов. По данным Федеральной миграционной службы, за 2013 год эта цифра должна возрасти на 25%.

Местные жители боятся, что приезжие будут отбивать у них работу. Уже отмечались кровавые стычки с иммигрантами. «Кубанские казаки вышли на первый план потому, что у властей не хватает сил, чтобы поддерживать порядок и — в особенности — чтобы противостоять миграции с Кавказа, — считает эксперт по Кавказу из Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. — Существуют два варианта: либо казаки стабилизируют ситуацию, либо, наоборот, ее расшатают».

Юрий Соловьев, золотозубый бывший заводской рабочий, патрулирует центр Краснодара неподалеку от главной городской площади, украшенной огромным плакатом «Слава казакам!» Он казак не по происхождению, а по браку. «Нужно иметь казачью душу», — говорит Соловьев, утверждающий, что для местного населения казачество стало новым моральным арбитром. «Люди начали обращаться к казакам, а не в полицию. Они начинают доверять нам больше, чем полицейским», — рассказывает он. Частично это связано с исторической коррумпированностью полиции. «Сейчас из других стран, из других регионов приезжает много людей. Это плохо», — добавляет он.

Хусейн, чернорабочий из Узбекистана, работающий на олимпийских стройках в Сочи, говорит, что и он, и другие трудовые мигранты уже сталкивались с местными казаками. «Они агрессивные и все время проверяют у нас документы», — утверждает он. Впрочем, Хусейн отметил, что полномочия казаков ограничены: «Мы знаем, что без полиции они не могут ни арестовать, ни задержать».

Хотя многие считают, что казачьи патрули могут исчезнуть с улиц после Олимпиады или после отставки краснодарского губернатора, г-н Перенижко полагает, что казачья культура, делающая упор на русском национализме, способна помочь заполнить постсоветский идеологический вакуум. «Работая в советский период над спасением культуры других республик, русский народ потерял собственную культуру», — говорит г-н Перенижко, считающий, современную российскую массовую культуру «дешевой имитацией» западных тенденций. «Если правительство в ближайшем будущем не займется этой проблемой, русская культура будет потеряна навеки».

Так же считает и молодое поколение казаков — таких, как г-н Шевченко, завесивший всю свою страницу в социальной сети фотографиями казачьих выездов на охоту, конных состязаний и парадов и поставивший себе на мобильный телефон вместо звонка казачью песню. «В Америке есть ковбои, а у нас — казаки», — улыбается он.