Foreign Affairs: путинский поворот

В июне этого года российский президент Владимир Путин, выступая на Петербургском международном экономическом форуме, выразил намерение взять пример с Соединенных Штатов и повернуться к востоку. Он объявил об амбициозных планах усилить российский экономический рост, обратившись к Азиатско-тихоокеанскому региону вместо традиционных для России европейских рынков. Среди прочего он говорил о масштабных вложениях в инфраструктуру и в частности о модернизации Транссибирской магистрали, которая должна будет упрочить связь с Тихим океаном. Он также похвалил государственную нефтяную компанию Роснефть, заключившую крупную экспортную сделку с Китаем. Меньше чем за год до этой речи Путин провел во Владивостоке ежегодный саммит Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества. Это событие эксперты назвали официальным выходом – или официальным возвращением – России, десятилетиями как экономически, так и стратегически пренебрегавшей своим Дальним Востоком, в регион.

Такая смена экономического фокуса может показаться похожей на «азиатский поворот» США, и Россия, действительно, подобно Соединенным Штатам и прочим региональным державам наращивает свое военное присутствие в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Однако существует одно важное различие: Москва старательно подчеркивает, что ее усилия в первую очередь направлены на сотрудничество с Пекином, а не на конкуренцию с ним. Россия отрицает, что ее региональная политика хоть в какой-то мере подразумевает попытки сдерживания Китая. Напротив, в сентябре 2010 года на встрече с зарубежными журналистами и аналитиками на российском черноморском курорте Сочи Путин обвинил «иностранных экспертов» в том, что они «все время пытаются» пугать Россию Китаем. «Мы не пугаемся, - отметил он. – Китай нас не тревожит. . . Китай и Россия будут сотрудничать по многим вопросам». По словам Путина, он доволен состоянием отношений с Китаем. Пекин, по-видимому, придерживается аналогичного мнения. Китайский президент Си Цзиньпин свой первый официальный визит в качестве главы государства нанес в марте именно в Россию. В июле Пекин и Москва дополнительно укрепили свое сотрудничество, проведя в Японском море совместные морские учения.

Мотивы России вполне прозрачны. Как и США, а также многие другие страны, она придерживается модной идеи о растущей мощи Востока и – подобно многим другим – считает, что этот рост происходит в ущерб Соединенным Штатам и Западу. При этом – в отличие от прочих европейских стран – Россия руководствуется не только стремлением сохранить прежнее влияние, но и тревогой за свои уязвимые и слабозаселенные восточные области. Россия одновременно стремится защитить свою территорию, расширить свое присутствие на Тихом океане, избавиться от зияющего разрыва между своей политикой в Европе и в Азии и найти способ сотрудничать с Китаем прочими региональными игроками.

К несчастью для Путина у России мало возможностей воплотить мечты о таком повороте в реальность. Саммит АТЭС был, скорее, красивым жестом, чем сменой парадигмы. Несмотря на всю нынешнюю активность, Азия остается и для внешней политики России, и для ее политики безопасности второстепенным фактором. Сколько бы Москва не говорила о превращении России в центр внутриазиатской торговли и сотрудничества, стратегически она по-прежнему фокусируется на Западе. Население России живет в основном в западных областях, экономически страна связана в основном с Западом, официальная российская военная доктрина концентрируется на Соединенных Штатах и НАТО. И в обозримом будущем ситуация не изменится. Старые модели трудно ломать, а новые планы – пусть даже самые многообещающие – проводить в жизнь.

Возьмем, например, энергетику. Последние два десятилетия Россия разрабатывает крупные нефтегазовые месторождения на острове Сахалин, чтобы удовлетворять растущий в Северо-Восточной Азии спрос на энергоносители. Она также завершила строительство большого экспортного нефтепровода, тянущегося через Сибирь к Тихому океану, и тоже предназначенного для поставок в Китай. Наконец, она обещала поставить в Китай 365 миллионов тонн нефти за ближайшие 25 лет. Однако 20 миллионов тонн, поставленные Россией Китаю в 2011 году, – это лишь около 6% китайского импорта нефти, в котором намного большую роль играют Саудовская Аравия и Ангола. Даже если последнее соглашение будет выполнено, российская доля на рынке вряд ли значительно возрастет, так как общее количество импортируемой Китаем нефти также продолжает увеличиваться. С экспортом газа в Китай дела обстоят еще хуже. За период с 2004 года по июнь 2013 года две страны заключили целых шесть соглашений о торговле газом, но так и не договорились о реальных поставках.

Более того, экономическое присутствие России в Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом по-прежнему выглядит крайне скромным. На ее долю приходится лишь 1% регионального торгового оборота и лишь 2% китайской внешней торговли. Путин может сколько угодно говорить об увеличении этих цифр, однако больным местом остается все более неоколониальный характер торговых отношений Москвы и Пекином. Россия поставляет в Китай в основном природные ресурсы, а взамен получает китайские производственные и потребительские товары. Пекин слабо заинтересован в продукции любой российской промышленности - кроме оружейной.

Причем в последние годы даже спрос на оружие становится меньше. С 2006 года между странами не было заключено ни одного крупного оружейного контракта, хотя это может измениться, если Китай все же закупит 24 Су-35 и четыре подлодки проекта «Лада». Со своей стороны, Китай тоже недоволен: Москва неоднократно отказывалась разрешить китайским компаниям приобретать значительные доли в российских энергетических проектах. Фактически, Кремль, по-видимому, зачастую воспринимает Пекин как инвестора на крайний случай и обращается к своему «партнеру» не раньше, чем исчерпает прочие возможности.

Следует также отметить, что в региональном масштабе Россия также почти не может влиять на принятие решений. Их принимают в основном Китай, Япония, Южная Корея и Соединенные Штаты. За вычетом состоявшегося в апреле 2013 года визита Синдзо Абэ (Shinzo Abe) - первого визита японского премьер-министра в Россию за десятилетия – российские отношения с Японией остаются натянутыми. Во время недавних крупных российских военных учений на Дальнем Востоке России предполагаемым противником были вторгшиеся силы Японии и Соединенных Штатов. Москва и Токио до сих пор официально не подписали мирный договор по итогам Второй мировой войны, а их территориальный спор вокруг Южных Курил, которые в Японии называют Северными территориями, по-прежнему кажется неразрешимым.

На Корейском полуострове Россия считается наименее влиятельным игроком из участников так называемых шестисторонних переговоров по Северной Корее. Ранее региональные дипломаты даже отмечали, что от нее «больше проблем, чем пользы». В попытках вывести из тупика отношения между Севером и Югом она практически не участвует. Москва так и не сумела воспользоваться знаменитым пристрастием северокорейского лидера Ким Чен Ира к долгим поездкам железнодорожным поездкам по России и получить влияние на политику Северной Кореи, а Ким Чен Ын, судя по всему, не унаследовал от отца любви к российским пейзажам.

Короче говоря, в российском повороте больше слов, чем дела. У России не получается развивать отношения с Азией, и азиатские элиты (в том числе китайские) не воспринимают ее ни как азиатскую страну, ни как серьезного регионального игрока. На их взгляд, она по-прежнему тесно связана с Европой или в лучшем случае с Центральной Азией и мало что может дать Востоку кроме природных ресурсов и оружия. Вдобавок Путин явно предпочитает вести внешнюю политику на высшем уровне – то есть на уровне своих личных контактов и личных контактов своих высших чиновников с лидерами других стран. Для Азии подобный стиль подходит плохо, так как и у Путина, и у его окружения в этом регионе мало личных связей и так как они его плохо понимают. В отличие от Соединенных Штатов у России нет ни сил, ни возможностей, ни даже достаточного интереса, чтобы сделать свой поворот стратегической и экономической реальностью.

В последние годы двусторонние отношения с Китаем принесли России весомые дивиденды. Трения времен холодной войны и вооруженные конфликты на советско-китайской границе ушли в прошлое, а перспективы китайской гегемонии по-прежнему остаются несколько умозрительными. Более того, в целом благожелательно настроенный к России Китай стал фактором, помогающим обеспечивать безопасность Дальнего Востока России – а значит, и территориальную целостность Российской Федерации. Китай поддерживает Россию в Совете безопасности ООН. Сотрудничество с Пекином дает Москве возможность греться в лучах его новой славы, а также укрепляет международную легитимность путинского режима, позволяя Кремлю выдвигать (старую) идею о России как о факторе геополитического баланса или о цивилизационном мосте между Востоком и Западом. Как заметил один из ведущих российских комментаторов Вячеслав Никонов в сентябре 2010 года, когда Москва впервые заговорила о «тихоокеанском повороте», с учетом исторической экспансии России на Восток, ее уникального «евразийского» географического положения и культурного сплава, а также неминуемого демографического и экономического подъема Азиатско-тихоокеанского региона, единственное возможное будущее для России – это стать «европейско-тихоокеанской державой».

Таким будущим Путин, бесспорно, был бы доволен. Сейчас он ставит своей задачей застолбить для России место в новом мировом порядке, при котором в «концерте великих держав», предположительно, будет меньше Европы и больше Азии. Однако в долгосрочной перспективе экономический и политический разрыв между динамичным Китаем и не модернизирующейся Россией станет слишком широк и Москва не сможет навести через него мост. Двусторонние отношения также могут осложниться из-за новых проблем – таких, как судоходные пути или разработка ресурсов Арктики. В конечном итоге, идея китайской гегемонии нравится России ничуть не больше, чем американский унилатерализм и чем любой другой расклад, способный вытеснить ее на обочину – в том числе и «новая модель отношений между великими державами», о которой Си говорил в июне на своей встрече с президентом США Бараком Обамой. Скорее всего, нынешний «поворотный момент» в очередной раз обернется для России разочарованием, и она застрянет между Востоком, к которому она не принадлежит, и Западом, в который она плохо вписывается.