Приговор в Кирове: вход и выход

Т. ДЗЯДКО - Это программа "Своими глазами". Вы слушаете радиостанцию "Эхо Москвы". У микрофона ведущие Ольга Бычкова и Тихон Дзядко. Добрый вечер.

О. БЫЧКОВА - Добрый вечер.

Т. ДЗЯДКО - И мы приветствуем в этой студии нашего гостя. Это Пётр Офицеров, предприниматель, фигурант дела Кировлес. Пётр, добрый вечер.

П. ОФИЦЕРОВ - Добрый вечер.

О. БЫЧКОВА - Мы рады вас тут видеть на самом деле.

П. ОФИЦЕРОВ - Спасибо, я вас тоже.

О. БЫЧКОВА - Когда мы сейчас вас ждали, и там возникла какая-то безумная идея, что вы застряли в лифте, неважно, почему она возникла, наши референты сказали - это не худшее, что могло с ним произойти.

Т. ДЗЯДКО - Несомненно.

П. ОФИЦЕРОВ - Да, лифт там и правда застрял. На каком-то минус первого этаже.

Т. ДЗЯДКО - Мы хотели бы начать разговор, поскольку у нас программа "Своими глазами", будем, конечно, говорить о том, что было в Кирове и о том, что будет после Кирова, и вообще тема нашего разговора звучит "Приговор в Кирове. Вход и выход". Ну а сначала хотелось бы поговорить в "Своими глазами" про другое мероприятие, которое вы наблюдали - это Болотное дело и заседание Замоскворецкого суда в Московском городском суде, куда вы ходили. Какие ваши ощущения, какие впечатления?

П. ОФИЦЕРОВ - Я понимаю, на радио нужно только цензурно выражаться. Тогда сейчас буду подбирать слова. Потому что то, что я увидел, когда приехал в первый раз, это, конечно, какое-то дурное шоу. Приставы ведут себя, как солдаты Вермахта в деревне русской, то есть активно в это играют. То есть судьи какие-то... Какой-то судья смеётся, какие-то шутки, нарушает закон через раз, запрещая подсудимому давать ходатайство. Хотя это положено по закону. В общем, там идёт сплошь нарушение, нарушение, нарушение, нарушение. Апофеозом нарушений стало то, что прокурор запросил время, для того чтобы ознакомиться с доказательствами обвинения. Не защиты.

Т. ДЗЯДКО - То есть получается, что со своими же.

П. ОФИЦЕРОВ - То есть они их не видели и они их включили. И в течении часа с лишним мы смотрели шоу Минаева, которое было... Минаев live, там пустая площадь, куча ОМОНа, всё перемежалось матом Минаева. Люди же там кричали, что позор, что за ерунда, это же не доказательства. Потому что за час ни разу не появилось ничего, что могло бы сказать о том, что там кто-то в принципе кроме милиции был. Но это всё называется в России судом. И поэтому цензурных слов для описания данного процесса, честно говоря, трудно находить.

Т. ДЗЯДКО - Прошу прощения, но вы увидели какие-то переклички с тем, участником чего вы были на протяжении последних трех месяцев в...

П. ОФИЦЕРОВ - Это очень похоже, да? Потому что у нас, что здесь абсолютно на пустом месте сфабрикованы дела. Только, честно говоря, у нас это было более прилично. То есть судья вёл себя корректнее. При этом обвинение хоть приводило свидетелей, которые ничего не помнили и ничего не понимали, что происходит, но это хоть как-то было увязано внутри дела.

А здесь прокурор просит время. чтобы ознакомиться с собственным обвинением. Это уже верх цинизма и презрения к собственному народу.

О. БЫЧКОВА - Вы знаете, был ведь такой момент абсолютно такого, я не знаю, можно ли это назвать таким упадком духа и какого-то пессимизма и отчаяния, но что-то близкое к тому, когда объявили ваш первый приговор в Кировском суде, собственно, когда судья Блинов сказал про 5 лет и взятие под стражу, и, собственно, стало происходить уже это взятие под стражу. Потому что для людей, которые находились в это время в Московском суде по Болотному делу, это был просто какой-то момент совершенного отчаяния. Потому что если уже с вами такое происходит, то всем было понятно, что им вообще не светит просто ничего.

Я просто чётко помню по Twitter'у, я находилась в другом месте в этот момент, я просто помню по Twitter'у, этот просто такой ужас, когда ты понимаешь, что в Кирове так, но в Москве сейчас вообще мрак просто. Помнишь такое...

Т. ДЗЯДКО - Да, мне в связи с какими-то ощущениями после приговора, вот, два, казалось бы, разных дня. Четверг, когда выносится приговор Блиновым. Пятница, когда выносится решение об изменении меры пресечения. Какие ваши первые эмоции и ваши первые эмоции в пятницу?

П. ОФИЦЕРОВ - Знаете, в четверг, честно говоря, было немножко весь день скучно, потому что ничего нового, а Блинов читал обвинительное заключение, причём, большую часть дня он читал обвинительное заключение, которое я знаю чуть ли не наизусть. А вторую часть дня, меньшую часть, он напихивал какими-то нарезками, причём, которые, опять же, противоречат законодательству, противоречат процессуальному законодательству, и это было уже несмешно и неинтересно. Интересно стало в последний момент, когда он начал... приговаривая, да? Когда уже было понятно, что сейчас он будет говорить о том, сколько конкретно придётся сидеть. Вот тут, честно скажу, сердце бухало, причём, бухало так серьёзно. А в остальное время было почти скучно.

О. БЫЧКОВА - А вот эти четыре года общего режима без, как это, без ограничения свободы, как там было круто сформулировано, вы уловили этот момент вообще?

П. ОФИЦЕРОВ - Когда я услышал "без ограничения свободы", я думаю - что такое? То есть я не понял. Хотя до этого он говорил о том, почему невозможно использовать условное наказание. И когда меня Светлана, ну, мой адвокат взяла меня за руку, я понял, что, собственно, без ограничения - это такая хитрая формулировка, и, скорее всего, будет ограничение.

Т. ДЗЯДКО - Будет лишение.

П. ОФИЦЕРОВ - То есть это уже какие-то юридические тонкости. Для человека, собственно, без разницы, в тюрьме когда без ограничения или с лишением, поэтому, мне кажется, небольшая разница для обычного человека. Но, собственно, когда зашёл конвой, то был всё понятно, даже и без комментария адвоката.

О. БЫЧКОВА - В этот момент уже пошли на 4 года, когда зашёл конвой?

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, да. Уже было понятно, что 4 года. И с доброго плеча судьи Блинова полмиллиона он скинул. То есть полмиллиона всего.

Т. ДЗЯДКО - Скажите, но вы потом, когда вас отвезли в СИЗО, у вас, в отличие от Алексея Навального, была какая-то связь с внешним миром, поскольку у вас было радио?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, было радио. Это было радио Маяк Киров. Оно работало до отбоя, до десяти часов вечера, под потолком. Достаточно плохо. Но было понятно, о чём говорят. Честно говоря, какая-то музыкальная шкатулка, постоянно что-то работает. Непонятно, зачем тебе это надо, но это такой постоянный гул. И к вечеру разболелась голова, а утром, когда в 6 утра она опять заработала, я просто вставил беруши в уши и не мучился, ходил уже до самого прихода за мной конвоя. То есть я ходил с берушами.

Т. ДЗЯДКО - О том, что прокуратура обжаловала, вы узнали вечером уже, да?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, вечером я услышал по радио, сказали, что Генеральная прокуратура опротестовала приговор, в части чего, я не слышал, потому что там очень плохо было слышно. Но я так подумал, что Генеральная прокуратура будет покруче Ленинского суда, поэтому скорее всего что-то такое будет.

О. БЫЧКОВА - А подумали что - не может быть, неправильно понял, или слава Богу.

П. ОФИЦЕРОВ - Нет, я пять раз прослушал. Поэтому с третьего раза было понятно абсолютно, что... Новости же там каждые полчаса идут. Только единственное, что я думал, что это какая-то разводка, для того чтобы люди не выходили на площадь. То есть потому что было за час - за полтора до... это я услышал за час - за полтора, а потом мне сказали, что это было гораздо раньше. Чтобы люди не выходили на площадь, мол, завтра разберутся. А завтра, например, разобрались бы, и все до свидания.

Т. ДЗЯДКО - А что чувствует человек, который в половине первого узнаёт, что он должен сесть на 4 года, в 6 часов вечера узнает, что прокуратура что-то обжаловала, и на следующий день в 11 утра узнаёт, что пока, во всяком случае, он не садится.

П. ОФИЦЕРОВ - Там разные этапы. То есть когда сказали, что 4 года, ну, собственно, я был готов к этим 4 годам, я ехал туда. Я думал, конечно, что будет 5 лет.

Т. ДЗЯДКО - Как прокурор просил.

О. БЫЧКОВА - А прокурор просил, напомню нашим слушателям, 6 для Навального, 5 для Офицеров, а получилось 5 для Навального, 4 для Офицерова.

П. ОФИЦЕРОВ - Да, собственно, я ждал пять, он скинул год срока и полмиллиона штрафа. Поэтому когда объявили приговор, я не помню особых чувств. Единственное, что супруга плакала. Вот это было чувство, что не стоит. А потом отчасти даже интересно, потому что всё же это новое, как маленькая такая экскурсия. С вас берут отпечатки пальцев, с вами разговаривают, вещи перебирают. При этом очень вежливо себя ведут достаточно, хотя заставляют руки за спину, ладони к стене. И так далее. Когда уже объявили по радио о том, что прокуратура протестовала, то почувствовал злость. Потому что какая-то разводка. И, знаете, пытка надеждой - она самая такая больная и тяжёлая. Поэтому я сразу для себя решил, что это разводка, а раз это разводка, на это даже надеяться и ждать, что, может, что-то будет хорошее, даже не стоит.

Т. ДЗЯДКО - Угу.

П. ОФИЦЕРОВ - И как бы так для себя это... Полчаса сам с собой поговорил, потому что всё-таки после даже 6 часов в тюрьме хочется на свободу. На свободу хочется сразу из автозака. Но для себя решил, что забыли и забыли. Поэтому когда меня отвезли в областной суд, там уже в этом, хоть адвокат меня убеждал, что скорее всего всё будет хорошо и нас освободят, потому что такое в принципе впервые в истории российской юриспруденции, я был готов к тому, что я сейчас заберу сумку и поеду обратно.

Т. ДЗЯДКО - А вы, насколько я понимаю, в отличие от Алексея Навального, который уже не в первый раз оказывается в наручниках в спецприёмниках СИЗО и прочих местах...

О. БЫЧКОВА - У вас была первая?

Т. ДЗЯДКО - У вас такое впервые?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, да, впервые.

Т. ДЗЯДКО - И как вам, не знаю, общение с этими сотрудниками, общение с сотрудниками изолятора, вообще вот это пребывание в какой-то...

О. БЫЧКОВА - А можно я напомню просто о том, что вы назвали маленькой экскурсией? Вот, вам зачитали...

Т. ДЗЯДКО - Навальный утверждал в своём интервью, по-моему, уже не одном и у себя в Живом журнале писал, что якобы там даже был сделан ремонт в преддверии вашего появления.

П. ОФИЦЕРОВ - Вы знаете, я об этом специально поговорил с офицерами, но не буду говорить, с какими. Я же разговорчивый товарищ. В итоге поговорил с одним офицером о ремонте. Он говорит - ну что вы, что вы, у нас ремонт плановый, к вам не имеет никакого отношения. Я сидел в обычной камере, в которой ремонт был достаточно давно. Алексей, по-моему, тоже.

О. БЫЧКОВА - А что за камера? Вы получали приговор, да? Пришёл конвой, надели наручники. Что дальше было?

П. ОФИЦЕРОВ - Дальше надели наручники. При этом полицейский, который был в наручниках, он их не затягивал, не дёргал, не причинял каких-то особых неудобств, он шёл достаточно аккуратно, чтобы и ему, и мне было, скажем так, комфортно.

Потом завели в автозак, и меня посадили в стакан. То есть он маленький, я большой, мне было там тесно. Алексея посадили...

О. БЫЧКОВА - Это помещение?

П. ОФИЦЕРОВ - Это такого размера...

О. БЫЧКОВА - Стакан есть стакан, да? Чуть больше вас?

П. ОФИЦЕРОВ - Он ровно три четверти этого кресла. То есть такой...

О. БЫЧКОВА - То есть будка такая.

П. ОФИЦЕРОВ - Скажем так - пенал стоячий. Там четыре дырки вверху для воздуха.

О. БЫЧКОВА - Ужас. А если у человека клаустрофобия.

П. ОФИЦЕРОВ - Я подумал, что если у человека клаустрофобия, то ему будет плохо, я даже подумал, у меня она есть или нету. Но через несколько минут понял, что нету.

Я ещё порадовался тому, что на улице было холодно. Был дождь и прохладно. Потому что была бы жара, нас некоторое время не выпускали, поэтому было бы неприятно. Потом через пару минут завели Алексея, его посадили в большой отсек общий. Там достаточно много места. Я пошутил - Алексей, что за фигня? Почему тебе все привилегии? Тебе и 5 лет дали, и в отсек общий отправили. А я в стакане сижу. Но справедливости ради, когда мы ехали обратно, в стакане ехал Алексей, я ехал в общем. То есть конвой учёл.

О. БЫЧКОВА - И потом что было дальше? Вот, вас привезли.

П. ОФИЦЕРОВ - Дальше выгрузили, завели, я уж не помню, такие маленькие коридорчики, через основную проходную, дальше повели за... маленькие приёмные камеры, которые временные, да, там всё грязно, всё зелёное. Много-много надписей на стенах, потому что люди постоянно меняются, и женщины, и мужчины. Естественно, нет матрасов, просто доски. Там где-то час провёл. После часа мы начали водить...

Т. ДЗЯДКО - Это были вместе, или...

П. ОФИЦЕРОВ - Сразу отдельно, да. Мы после автозака виделись только так случайно, то есть когда во всех кабинетах двери открытые, когда я сидел у доктора, его проводили мимо, я его видел, и наоборот, когда проводили с флюорографией, он сидел у доктора.

Ну, такая маленькая грязная камера. С неё водили по всем... на обыск водили, на флюорографию водили, брали анализы крови, с доктором долго я общался, потом приезжал Дмитрий Гудков, то есть меня к нему водили наверх, к адвокату водили. То есть целый день меня водили по всем этим помещениям туда-сюда, в общем, в камеру попал часов в 7 или в 6. Вот так.

О. БЫЧКОВА - А камера...

П. ОФИЦЕРОВ - Камера - это большая комната, достаточно, может быть, метров 30 квадратов, может, чуть меньше. Такая почти квадратная. И на ней три двухместных кровати.

О. БЫЧКОВА - Там был кто-то?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, там были ещё два парня экономические. Как мне адвокат сказал, что я буду сидеть с экономическими. То есть я захожу, думаю - сейчас хоть поговорю, потому что экономические... люди, которые примерно, как я. Сидят два пацана. Одному 21, другому 23 года. И по виду, ну, явно не мошенники, не экономические. Хотя оказалось 158 статья, часть первая, один украл 3800, другой чуть побольше. Поэтому одному дали полгода, другому два с половиной года. То есть...

Т. ДЗЯДКО - Два с половиной года за то, что украл чуть больше 4000 рублей.

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, да. Так и первому дали 6 месяцев строгого режима. То есть достаточно жестокое наказание. Он весь день жаловался, что полгода общего - понятно, но полгода строгого... Я даже помог ему жалобу написать на это. Не знаю, будет ли успех.

О. БЫЧКОВА - У вас там комаров не было, как у Навального, о которых он рассказывает?

П. ОФИЦЕРОВ - Следы остались, уже почти прошли, это не комары, это какой-то ад, потому что когда я проснулся, у меня вся рука, которая была открытая, эта рука и эта рука были в таких больших блямбах. Комариные укусы. Причём, какие-то странные. Буквально через час стала такая крупная сыпь. А парень, который со мной сидел в камере, он вообще как инопланетянин проснулся, у него шишки на лице вот такие, знаете, с большую горошину, и всё лицо покрыто. И это с ним каждую ночь.

Т. ДЗЯДКО - Они, сидевшие эти два парня с вами, они что-то знали о вашем деле, там...

П. ОФИЦЕРОВ - Нет, я зашёл, поздоровался. Причём, крайне сдержанно, потому что, как мне объясняли, не стоит активно радушничать, поэтому...

О. БЫЧКОВА - Почему не стоит активно радушничать?

П. ОФИЦЕРОВ - Не принято. Потому что не то место.

Т. ДЗЯДКО - Вообще, когда заводили в камеру, было страшно? В том смысле, что там непонятно, что там может быть.

П. ОФИЦЕРОВ - Скажем так, я волновался. Потому что действительно непонятно. Когда меня проводили, там стояла целая группа уголовников, причём таких, которые расписные. Это несколько напрягло. Когда меня туда завели, я увидел там двоих подростков, у меня сын чуть младше их. Поэтому как бы так не напрягался особо.

Т. ДЗЯДКО - Потому что должны быть не самые приятные впечатления, когда ты стоишь перед этой дверью, и там может оказаться всё, что угодно.

П. ОФИЦЕРОВ - Там в принципе нигде приятного впечатления нет. Так-то да, то есть это, наверное, тяжёлое... когда стоишь, то реально напрягаешься, потому что неизвестно, что там будет дальше. Хотя в течение всех этих суток очень часто глазки постоянно открывались, постоянно смотрели. То есть, как мне потом объяснили эти же ребята, что когда нового подселяют в камеру, там чуть ли не удваивается частота подсмотров. Охрана смотрит.

О. БЫЧКОВА - Охрана смотрит в вашу камеру, как себя ведёт новенький и что происходит?

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, они смотрят, чтобы там ничего такого не было, наверное. У них работа же такая.

Т. ДЗЯДКО - А вообще вот эти надзиратели, вы с ними общались? К вам было, может быть показалось, какое-то особое отношение, или наоборот?

П. ОФИЦЕРОВ - Вы знаете, я даже не знаю. В принципе у надзирателей работа. И, соответственно, я как туда зашёл, я к ним относился как к людям, которые на работе. То есть смысл бузить, качать права. Они ничего от этого не решают. То есть они не виноваты в том, что я сел по неправильному приговору, через нарушение закона. Они вообще ни в чём этом не виноваты. Поэтому пытаться с ними бузить смысл? И мы с ними больше разговаривали. Они меня спрашивали - будешь бузить? Я говорю - не буду. То есть...

О. БЫЧКОВА - Так спрашивали?

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, почти да. Там был такой момент. Они говорят - вы нам доверяете? Я говорю - у меня нет оснований вам не доверять. Потом, а смысл? У них нету смысла что-то делать такое, что причиняет мне ущерб. То есть они выполняют свою работу, то есть даже когда сломали сигареты, то они объясняли, почему они сигареты все ломали.

Т. ДЗЯДКО - А почему ломали сигареты?

П. ОФИЦЕРОВ - Для того чтобы не провозили там деньги, что-то ещё.

О. БЫЧКОВА - То есть они отламывают фильтр?

П. ОФИЦЕРОВ - Она пачку берёт и так ломает пополам.

О. БЫЧКОВА - И отдаёт?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, он там скидывает в пакетик.

Т. ДЗЯДКО - Слушайте, сигареты потом уже непригодны. Или их надо как-то...

П. ОФИЦЕРОВ - Они стараются ломать по-вежливому возле фильтра. Всё равно часть сигарет отламывается. Но люди курят.

Т. ДЗЯДКО - Превращаются в Приму.

П. ОФИЦЕРОВ - Да, превращаются в Приму, хотя были Мальборо.

О. БЫЧКОВА - А чем кормили вас там за это время?

П. ОФИЦЕРОВ - Прекрасной едой. Завтрак был овсянка на воде, а в ужин это было комбинированное блюдо, какой-то клейстер, сверху картошка жареная, она почему-то была на вату похожа, и капуста. Но капуста более-менее съедобная. И удивительная рыба. То есть вкус рыбы не описать, потому что я его даже стараюсь забыть, потому что он никакущий, ужасный.

Т. ДЗЯДКО - Давайте мы сейчас на этих не самых уже приятных воспоминаниях сделаем небольшую паузу. Пётр Офицеров у нас в гостях. Сейчас новости, потом реклама, затем вернёмся в эту студию.

НОВОСТИ

Т. ДЗЯДКО - Ещё раз добрый вечер. Вы слушаете радиостанцию "Эхо Москвы", программа "Своими глазами". У нас в гостях Пётр Офицеров, предприниматель, фигурант дела "Кировлес", который нам рассказывает о приговоре, который был вынесен в Кирове, который потом был отчасти изменён в том, что касается меры пресечения. Всё это вы прекрасно знаете. "Приговор в Кирове: вход и выход" - так называется наша сегодняшняя тема. Ведущие этой программы - Ольга Бычкова и Тихон Дзядко. Ещё раз добрый вечер. Мы сейчас говорили о том, что происходило в СИЗО. Это ведь СИЗО в городе Кирове.

П. ОФИЦЕРОВ - Да, СИЗО №2.

Т. ДЗЯДКО - Потом уже было после решения... вернее, не в субботу, а в пятницу было заседание, на котором была изменена мера пресечения. Вся реакция, которая была в Москве в виде Манежной площади, бесконечные десятки, сотни журналистов. Вы вообще как-то к этому уже привыкли? Вы же, насколько я понимаю, не особо про публичность?

П. ОФИЦЕРОВ - У меня работа в принципе такая, связанная с работой с людьми, но не с тысячами одновременно и не с прессой. В основном я был связан тем, что я писал статьи журналы деловые. Что касается того, что происходит, в принципе, знаете, к одному очень сложно привыкнуть, может быть, я никогда и не привыкну - к отношению людей. Когда ходил на Болотное дело, то там люди просто заходили, здоровались, говорили - дайте пожму руку, или вот когда на Ярославском вокзале встречали, тоже то есть буквально горло перехватывало от того, что происходило, потому что, с моей точки зрения, в принципе не сделал ничего такого.

А люди это оценивают.

Я сейчас говорю, и мне тяжело это говорить, потому что ощущение... и знаете ещё что важно? Меня когда забрали, то почти мгновенно, буквально полчаса разницы, люди начали переводить деньги на счёт супруги. И вот это тоже очень трогает, потому что это всё в совокупности говорит о том, что у нас в стране очень много хороших людей. Вот это реально трудно переносить. Не скажу, что это неприятно, но это то, что реально как бы даётся с трудом. Надеюсь, никогда к этому не привыкну.

О. БЫЧКОВА - А вот ваша жена как это всё переносит? Я видела просто, это трудно, когда эти были съёмки, когда вы стоите на вокзале, и вы что-то уже говорите. В начале Алексей Навальный что-то говорит журналистам, вы дальше что-то говорите журналистам. Вокруг вас толпы людей и стоит ваша жена, просто прижавшись к вам, просто с букетом цветов. И она тоже находится в эпицентре всего этого и тех тысяч людей, тех десятков или сотен камер, которые на вас все смотрят, вот, как она всё это выносит?

П. ОФИЦЕРОВ - Ей гораздо тяжелее, потому что она вообще человек не публичный. И то есть она в принципе большую часть времени посвящает семье, да? И для неё это действительно такое напряжение. И всё вместе, эта посадка, потом выпуск, освобождение, всё время под камерами - для неё это, конечно, тяжело. Но потихоньку она сейчас к этому привыкает, понимает, что никуда от этого не деться пока.

О. БЫЧКОВА - Она поддерживала вот это ваше решение?

П. ОФИЦЕРОВ - Да.

О. БЫЧКОВА - Пойти в этой истории до конца на четыре года колонии.

П. ОФИЦЕРОВ - Да, да. Но поначалу, когда мы с ней разговаривали, я объяснил, что по-другому не получится. Она пару дней думала, почти не разговаривали, а потом сказала - да, хорошо.

Т. ДЗЯДКО - А вот это предложение следствия было прямым текстом вам высказано, что вы даёте показания на Навального, и у вас всё в порядке?

П. ОФИЦЕРОВ - Там почти дословно. Когда я сказал, что, ребят, вы же понимаете, я никуда не уеду, у меня пятеро детей. Куда я денусь? Денег особых нету. Тем более делали обыск, делали проверку всех счетов. Я же уеду, через пару дней вернусь. Вы же мне работать не даёте, детей кормить нечем. Мне следователь сказал с улыбкой - Пётр Юрьевич, дайте правильные показания... куда хотите. Всё у вас будет хорошо, никаких проблем у вас больше не будет.

О. БЫЧКОВА - А правильные показания формулировались?

П. ОФИЦЕРОВ - Светлана спросила, какие правильные. То есть он объяснил.

Т. ДЗЯДКО - Адвокат.

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, да, адвокат. Потом я ещё раз ездил один, мне ещё раз предлагали уже одному. Тогда я объяснил, что в принципе вот так и так. И больше не предлагали.

Т. ДЗЯДКО - То есть здесь для вас никакой по сути дилеммы, как из ваших слов следует, и не было. Вы это решение приняли как-то сразу и однозначно?

П. ОФИЦЕРОВ - А какой ещё может быть выбор?

Т. ДЗЯДКО - Мы наблюдаем много всего вокруг.

П. ОФИЦЕРОВ - Для меня не было. То есть у меня много друзей, и даже родственники живут за границей. То есть мне говорят - Петь, не валяй дурака, собирайся и поехали. Тем более условно бизнес можно было бы перенести. По российским меркам, может быть, не много, но по европейским достаточно зарабатывал денег.

Но понимаете, какое дело? Когда всё это дело шло, оно же шло так вальяжно, так неторопливо. И фактически почти с каждого допроса чуть ли не прямым текстом - уезжайте, уезжайте, уезжайте. У вас есть куча времени. Уезжайте. Через раз разговор о том, что кто-то как-то убежал

Т. ДЗЯДКО - В смысле следствие?

П. ОФИЦЕРОВ - Да. Поэтому, понятно, им было нужно, чтобы я уехал. Ну а представьте, я уехал бы, это то же самое, что сделал Опалев. Вот, я уезжаю, никому ничего не говорю, уехал в Бельгию или в Беларусь, неважно. Сразу по всем каналам - Офицеров уехал, увёз всю бухгалтерию, увёз все деньги. То есть Навального в тюрьму. Поэтому какая разница, что я сказал бы, что, да, конечно, Опалев прав во всём, я такой же. Или я просто бы уехал. То есть ничего бы не менялось в данном случае.

Т. ДЗЯДКО - Просто смотрите, вы утверждаете, что этот приговор не правосудный. И любой человек, который смотрел материалы этого дела, в частности, выложенные в интернет Алексеем Навальным, с вами согласится. Но просто если говорить отчасти цинично и можно читать такие комментарии в интернете, то, условно говоря, почему и за что Алексей Навальный идёт на 5 лет в тюрьму, ответ на это найти значительно проще, чем ответ на вопрос, за что и почему Пётр Офицеров идёт на 4 года в тюрьму. Потому что Алексей Навальный сознательно строит свою политическую карьеру, и для его убежать является абсолютным крестом на политической карьере, вот, почему так поступает Пётр Офицеров?

П. ОФИЦЕРОВ - А потому что Пётр Офицеров планирует жить долго и счастливо, да? Для того чтобы жить долго и счастливо, как минимум, счастливо, нужно быть в ладах с самим собой, то есть не предавать самого себя. Понимаете, почему есть люди, которые, например, выходят по ночам с ножом отбирать мобильные телефоны? И для них ударить человека ножом - это не проблема. Ну, потому что мобильный телефон, нужны деньги. Для других это вообще в принципе проблема. Даже не за мобильный телефон, а за миллион.

Тут то же самое. Когда вы делаете какую-то подлость, кого-то предаёте, вы сами себя убиваете. Даже не кого-то, а сами себя. Потом, да, может быть, где-нибудь потихоньку оживёте, то это уже будете не вы, это будет уже не то и будет уже не совсем полностью.

То есть вопрос счастья уже не будет никогда, потому что всегда будете вспоминать о том, что тогда-то же это было. И где-то всплывёт.

И, потом, у меня дети сидят, да, рядом просто дочка живёт. И, соответственно, они когда подрастут, они потом тоже спросят. Типа, а как так случилось, да? И объяснять им, что, поймите, я же для вас старался кормить, то, сё, это тоже свинство, по-моему.

О. БЫЧКОВА - Расскажите, как вообще вы познакомились с Навальным и как вообще оказались в этом самом Кировлесу несколько лет назад?

П. ОФИЦЕРОВ - Познакомились мы с ним совершенно давно - в 2001 году, по-моему, в "Яблоке". Офис "Яблока" ещё был здесь на Арбате, чуть дальше в конце.

Т. ДЗЯДКО - А вы в "Яблоке" состояли с...

П. ОФИЦЕРОВ - С 1999, по-моему, или 1998 даже.

О. БЫЧКОВА - До сих пор там состоите?

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, условно да.

Т. ДЗЯДКО - Во всяком случае, не уходили оттуда.

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, да, формально не уходил. Я был секретарём московской организации, а он членом партии какого-то, по-моему, марьинского своего отделения. И, собственно говоря, он ко мне подошёл, потому что я в принципе общался со всеми членами партии. Московская организация была небольшая, там было человек 500 или 300. То есть я знал почти всех. То есть он ко мне подошёл, тоже познакомились.

И вот так стали почаще разговаривать. А потом через год, по-моему, были выборы в региональный совет, он туда баллотировался и я туда баллотировался. И он прошёл, и я прошёл. А потом, понятное дело, когда ты каждые две недели встречаешься в одном помещении, то вот и общаетесь. Соответственно, мы так и общались с 2003 года в рамках партийных таких встреч.

А в 2003 года, когда выборы последние в стране прошли, я ушёл уже из политики, потому что не было дальнейшего желания и детьми нужно уже было заниматься. Я потихоньку, посильно участвуя, так и вышел из партии, ну как, из активной партийной работы. А он там остался, он в политике остался. Но после "Яблока" мы с ним встречались уже где-то, наверное, раз в год, может быть, два раза в год. Где-то так.

О. БЫЧКОВА - И потом дальше вы оказались в этом Кирове и в этом бизнесе.

П. ОФИЦЕРОВ - Я уже много раз рассказывал. Смотрите, 2008 год. Начало кризиса. 2009 год - паника. Все в истерике. У меня бизнес-консалтинговая, это консультация по развитию продаж для компаний, которые занимаются производством товаров народного потребления или других каких-то товаров. И почти все клиенты звонят и говорят - Пётр, а давай мы заморозим. То есть мы отменять ничего не будем, давай мы заморозим, давай до лета, например, заморозим, там, в декабре-январе. То есть, соответственно, один за другим контракты замораживаются, новых контрактов нету.

Деньги какие-то идут, но времени много. Поэтому я решил заняться каким-то другим бизнесом, потому что для меня это в принципе нормально. Я каждые два года создаю компании, чтобы не потерять нюх. Буквально полтора года назад у меня тоже была маленькая компания, я тоже создавал, для того чтобы, опять же, восстановить, скажем так, навыки.

И тут по телевизору постоянно идёт Киров, Белых, Киров, там предприниматели приезжают, все условия, бла-бла-бла. Тем более там Маша Гайдар, Алексей Навальный, Никита Белых. То есть с Алексеем я рассказал, как мы знакомы были. С Белыхом тоже на каких-то встречах СПС-Яблоко встречались. Ну, и с Машей так же точно. И я поехал. Потому что, мало ли.

Приехал в Киров. Сначала, конечно, собрал информацию, как положено, потом приехал, покатался с таксистами, туда-сюда, посмотрел, походил по рынкам, поговорил с людьми в магазинах, на рынках, в общем, провёл обычную маркетинговую разведку, делаю регулярно.

О. БЫЧКОВА - То есть, у вас ещё не было тогда идеи, что вы будете заниматься именно лесом опять?

П. ОФИЦЕРОВ - Было понятно, что есть основные направления, которые в Кирове есть. То есть, есть лес и другие... я думал, может, народными промыслами заняться. Стал какими-то разными игрушками торговать. Но потом посмотрел и понял, что народные промыслы не потянут, а лес, возможно, да. Тем более сырьё. И продажи сырья в любое время года, в любой кризис всё равно будут идти.

Узнал, что основные поставщики - это Кировлес. И поехал домой. Я был там один день ровно. Утром приехал, вечером уехал. Ну, а потом в следующий раз приехал уже в костюме, пошёл сразу к Опалеву. То есть, с ним договорился, он чуть ли мне футболку не поцеловал от радости, что я готов у него забирать товар.

Т. ДЗЯДКО - Потому что на тот момент Кировлес был с каким-то ужасным...

П. ОФИЦЕРОВ - У них уже было всё плохо. У них в декабре было всё плохо. И управленческий гений Опалева состоял в том, чтобы взять кредит на 50 млн рублей под ужасные проценты, краткосрочный кредит, чтобы заплатить премию себе и своему начальству. То есть... соответственно, только ухудшил положение, потому что компания была в убытке, да, по итогам года. И, соответственно, мы с ним так договаривались. Единственная проблема была... Он был рад, да, да, кроме оплаты. То есть я хотел в отсрочку, он хотел предоплату. И вот фактически до апреля мы с ним торговались.

В апреле у него стало всё плохо совсем, и он согласился. Вот, собственно, такая незатейливая история моего захода в Кировлес.

Т. ДЗЯДКО - Вы сейчас не жалеете об этом заходе в Кировлес?

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, если опять цензурных слов... конечно, жалею. Потому что денег на нем не заработал, опыта какого-то делового тоже, потому что бизнес оказался очень простым, поэтому, может, суетливым. Единственный опыт такой, что я поработал немножко в 1990-х годах.

Т. ДЗЯДКО - А там всё на таком уровне?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, да, это именно 1990-е годы. Очень многие люди кинут на 400 000, потом радуются, как будто миллиард заработали. Потом сядут на полгода, выходят и опять кидают на 400 000. Ну, какой-то такой очень суетливый мелкий бизнес, не глубоко коррумпированный с точки зрения вертикали, да?

В общем, ничего такого интересного, кроме знаний спичкряж, фанкряж и других вещей. А время и сами понимаете, много что потерял.

Т. ДЗЯДКО - Кстати, с Опалевым у вас была возможность как-то общаться во время судебного процесса?

П. ОФИЦЕРОВ - Нас изолировали друг от друга. То есть он даже был...

Т. ДЗЯДКО - Он ведь давал показания в суде, да, если я не ошибаюсь?

П. ОФИЦЕРОВ - Да, это тот известный фейспалм, что закрывал лицо и чуть ли не сердце остановилось от того, что ему было стыдно врать, видно.

Т. ДЗЯДКО - Но как-то с ним пообщаться у вас возможности не было.

П. ОФИЦЕРОВ - Нет, а его же как бы заводили в отдельные двери, выводили в отдельные двери. Знаете, когда у меня была очная ставка в Кирове у следователей, которые закрыли предыдущее дело. Хотя кировским следователям большое спасибо, да, они отлично отработали, и они ничего не выдумывали, но откопали даже те моменты, о которых я, наверное, даже и сам не забыл. Когда читал заключение о закрытии, там было очень много.

Они отработали там даже версии такие, которые кажутся фантастическими.

Т. ДЗЯДКО - Это то закрытие, которое предшествовало тому известному открытию с участием Александра Бастрыкина?

П. ОФИЦЕРОВ - Ну, нас открыли-закрыли, закрыли-открыли. И кировские следователи отлично поработали. Так вот, на одной из очных ставок Опалев ко мне подошёл и сказал - Пётр Юрьевич, извините меня, это не ваша война, меня заставили, у меня к вам претензий нет. То есть, как бы ещё раз прошу простить меня, потому что это не я. Ну, и дело закрыли, и закрыли. А потом уже открыли снова, и Опалев пропал. То есть в принципе, где он, уже не было известно.

О. БЫЧКОВА - А когда вас начали слушать?

П. ОФИЦЕРОВ - Дело?

О. БЫЧКОВА - Слушать телефонные переговоры, вот это всё.

П. ОФИЦЕРОВ - А, понимаете как, почему приговор не законен, да? Потому что основано всё на телефонных переговорах. У них основа - это телефонные переговоры. Они все датируются двумя или тремя неделями, первые переговоры, после расторжения договора с Кировлесом. Расторжения. Не заключения, а расторжения. То есть это уже после.

И потом они шли, шли и шли, и все переговоры касались проблемы, когда шёл вопрос, когда Навальный решал вопрос с Опалевым - увольнять, не увольнять. Это не взаимодействие уже было с Кировлесом, а это увольнение-неувольнение неэффективного управленца. То есть так только.

Поэтому они начали слушать. Вероятно, они слушали и раньше, но, может быть, не отдали следователям эти телефоны, а, может быть, их и не было раньше. Я не знаю.

О. БЫЧКОВА - Вы как-то там ощущали внимание подобного рода к себе? Там какие-то были признаки того, что вы под колпаком, например?

П. ОФИЦЕРОВ - Вообще там была такая... с кем начинаешь разговаривать, что касается администрации, у всех была такая мания, чтобы подслушивать. Там был такой дядька Корноухов, да, он известный, по-моему, антинавальновский фанат. Так вот, он чуть ли не листовки вешал, что вас всех прослушивают, я вас всех посажу.

И было ощущение, что слушают, но оно, знаете, я думаю, в нашей стране оно у всех есть. Ещё последние лет 50, что слушают, у кого есть телефон.

А, потом, никаких незаконных действий-то не было, поэтому особо-то скрывать-то было нечего.

Т. ДЗЯДКО - Скажите, а мы когда в первой части говорили про СИЗО города Кирова, вы говорили про надзирателей и сказали, что они делают свою работу, поэтому никаких претензий, никаких вопросов у вас к ним нету. А что касается судьи Сергея Блинова?

П. ОФИЦЕРОВ - Вы знаете, как? До момента вынесения приговора я, наверное, был единственный человек во всей нашей группе, да, кто о нём не говорил ни одного плохого слова. И более того, я говорил, что давайте не будем о Блинове говорить плохо, потому что человек делает свою работу. Сейчас он приговор вынесет, тогда уже скажем, потому что суд надо уважать, каким бы он ни был, он суд, да? А когда он вынес этот приговор, скажем так, мягко говоря, забавный, то ну что? Тут уже я могу давать оценки. Потому что в данном случае он повёл себя крайне недальновидно и непрофессионально.

Мало того, что он очень плохо понимает юриспруденцию, как выяснилось, потому что в приговоре десяток ошибок, которые только я услышал. Более того, он ещё и не понимает, как нужно вести себя в таких раскладах. И благодаря этому всему...

О. БЫЧКОВА - Какие у него были варианты вести себя в таких раскладах?

П. ОФИЦЕРОВ - Ольга, у него была куча вариантов. Если мы говорим, там, абсолютно правильный вариант, то он мог вынести оправдательный приговор, и сегодня бы здесь сидел не я, а Блинов. Про Навального-Офицерова забыли бы почти сразу, а героем страны был бы Блинов.

О. БЫЧКОВА - Это правда.

П. ОФИЦЕРОВ - Он был бы не только здесь, он был бы везде по всему миру, да, и те деньги, которые он зарабатывает сегодня - это были бы жалкие крохи по отношению к тому, что он зарабатывал бы через год после этого.

Это именно зарабатывал бы.

Т. ДЗЯДКО - Получил бы на свой яндекс-кошелек.

П. ОФИЦЕРОВ - Как минимум. Потому что он реально был бы героем. А он этого не сделал. Он взялся за креслице не очень новое зампредседателя суда и решил принять неправосудное решение.

Потом, опять-таки, приняв это решение абсолютно глупое, да, он нанёс ущерб всем. То есть нам с Алексеем, всем интересам Собянина и Путина, всем, короче. Страна потеряла полтриллиона рублей, как я помню, на фондовых рынках. В Китае за это расстреляли бы, я думаю, всех, начиная с вахтёров в Следственном комитете. За полмиллиарда-то за один вечер. Падение продолжается, да?

А мог вынести приговор, который мог быть два года условно каждому, и никто бы на Манежку не вышел, или вышли, но очень мало людей, потому что, ну, условно, что, переживут. Он мог какие-то принять решения, было много вариантов, но он не принял ни одно. Он принял то, которое не устраивало никого.

Т. ДЗЯДКО - У нас остаётся буквально пара минут до конца. Наверное, последний вопрос. Когда мы смотрели всё то, что происходило на Ярославском вокзале, когда вы вернулись в Москву, выступал Алексей Навальный, выступали вы. Алексей Навальный выступал как мэр. Вы выступали тоже как будто бы как политик. Это ошибочное какое-то впечатление?

П. ОФИЦЕРОВ - Я говорил спасибо людям, потому что, если честно, я когда разговаривал, у меня профессия выступать перед людьми, я тренер-консультант. Но когда я выступал на Ярославском вокзале, меня трясло. Меня супруга держала за ногу, чтобы не так сильно трясло. Потому что действительно то, что произошло, что сделали люди, потому что они все пошли на автозаки, непонятно за кого. Больше сказать за свободу. И это огромное уважение вызывает, и я это говорил.

А что касается политики, знаете, недавно мне один человек сказал: знаешь, Пётр... А, нет, в Фейсбуке написал парень один: Офицеров не хотел заниматься политикой, - политика занялась им. И теперь у меня просто нет выбора. Я в любом случае уже в тюрьме. То есть приговор не отменён. И поэтому мне сейчас терять уже нечего.

Т. ДЗЯДКО - Вы будете принимать какое-то участие, например, в кампании Навального?

П. ОФИЦЕРОВ - Активное. То есть не потому, что это Навальный, да? А потому, что сегодня именно Навальный является точкой приложения усилий для всех людей, которые хотят перемен в стране.

О. БЫЧКОВА - У вас есть ощущение, что что-то может измениться в последний момент, и вы не окажетесь в тюрьме, или опять это будет как-то так, быстро? Потому что пошли сейчас какие-то разговоры про то, что в амнистию включить те же статьи, ещё чего-то.

П. ОФИЦЕРОВ - Говорили, что нельзя включить.

О. БЫЧКОВА - Там разные какие-то были идеи. Ну, и мало ли ещё какое может произойти чудо.

П. ОФИЦЕРОВ - Знаете, чудес в нашей стране может быть много вплоть до отмены Ленинского районного суда по факту, потому что это было на самом деле игрушечное представление, а не настоящие люди. Поэтому об этом думать нет смысла, потому что мы можем с тем же успехом рассуждать о том, есть ли жизнь на Марсе. А я думаю, что просто есть... я просто не забиваю этим голову, потому что незачем время тратить. Я просто думаю, что есть смысл делать, как в поговорке, "делай, что должен, и пусть будет, что будет".

О. БЫЧКОВА - Спасибо вам.

Т. ДЗЯДКО - Спасибо большое. Пётр Офицеров, предприниматель, фигурант дела "Кировлеса".

П. ОФИЦЕРОВ - Спасибо вам.

Т. ДЗЯДКО - Удачи и свободы. Программа "Своими глазами". Ольга Бычкова и Тихон Дзядко. Спасибо всем.

О. БЫЧКОВА - До свидания.