Конец истории

У русских нет истории. Мы, как первобытный народ, до сих пор живем в пространстве мифа. Напластование романтических фантазий, злонамеренной лжи, фальсификаций, собственно, и составляют сегодня российскую историю.

Десятилетиями она писалась в основном с одной целью: представить торжество самостийного тоталитаризма единственным смыслом всего тысячелетнего развития страны. Даже классово чуждые для советской науки Иван Грозный и Петр Великий, будучи выдающимися упырями-государственниками, обрели почетное место в пантеоне строителей сталинской империи. Нет сомнения, что и затеянный Путиным новый учебник истории будет изображать многовековой путь страны как восхождение все к той же вершине — сильному государству «от Перми до Тавриды». Правда, министр культуры Мединский обещает придать учебнику и некоторые психотерапевтические функции. Учебник во всей красе отразит и наш комплекс неполноценности, и наш комплекс самозванца, и нашу манию преследования: «Если показать историю развития культуры, то мы убедимся в том, что предположения о вторичности российской культуры, о том, что все заимствовалось в других странах, неверны....Синхронизация (c историей других народов. — Н.У.) позволит лучше осознать роль нашей страны как полноправного, иногда и как основного субъекта развития мировой цивилизации... Вся история России связана с борьбой за существование и сопротивлением внешним агрессорам» (замечу a propos, что, сопротивляясь «внешним агрессорам», Россия ухитрилась стать самой большой страной в новой истории).

Нация, утратившая империю, разочарованная в себе, озлобленная на всех, особенно на более счастливых соседей, действительно нуждается в психотерапевтической мантре: «Мы основной субъект развития мировой цивилизации». Поэтому учебник обещает получиться подлинно народным. Это будет не только зеркало для власти. В неменьшей степени он станет и зеркалом для народа, униженного, оплеванного, тоскующего по величию, которое понимает исключительно как мышечную силу. И снова «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».

Беда в том, что в России до сих пор не появился другой заказчик истории, кроме государства и униженного народа, который до этого, кстати, с удовольствием кормился книжками того же Мединского или бреднями сторонников гиперборейской теории о Нарьян-Маре как прародине человечества. Беда в том, что история нам нужна исключительно для самоутверждения и самовозвеличивания, а не для самопознания и самообъяснения.

По сути, наши исторические запросы остались где-то в XIX веке, ну или, точнее, в нацистских 30–40-х гг. XX века, когда гопота и элита слились в единой пламенной любли к die Heimat и ее славной истории, едва не закончившейся 1945 годом. Именно после катастрофы Второй мировой войны, на фоне разочарования в идее государства и нации, в Европе стал формироваться новый запрос на историю, не вовлеченную в политику, не лечащую глубоких национальных ран, а рассказывающую, wie es eigentlich gewesen sei («как это было на самом деле» — Леопольд фон Ранке).

Россия до такой истории пока не дозрела. Снова наших детей будут пичкать байками о том, что варяги не имели отношения к генезису русской государственности, что отстали мы от Европы из-за татаро-монгольского ига, что иго это (придуманное, кстати, Сталиным) существовало в реальности, что дорога от Киевской Руси к петровской империи была прямой и безвариантной, что Александр Невский остановил «натиск немцев на Восток», а Дмитрий Донской покончил с татаро-монголами на Куликовском поле, что Сергий Радонежский стал духовным камнем, на котором был воздвигнут Третий Рим, что Иван Грозный — борец с сепаратизмом и оранжевыми революциями, что Петр отвоевывал у шведов «исконно русские земли», что Российскую империю разрушили либералы, что коммунисты, пока среди них было много лиц еврейской национальности, допускали перегибы, но потом исправились, стали государственниками и антисемитами, что Сталин был эффективным менеджером, что пакт Риббентропа — Молотова был не переделом Европы на пару с Гитлером, а вынужденной мерой, что развал Советского Союза — это «геополитическая катастрофа», что Горбачев — предатель, 90-е — бандитские. И прочее, прочее, прочее.

История как форма общественного самопознания и самообъяснения возникла не во всех обществах. У древних индусов ее, например, не было. Так и прожили в мифе своей «Махабхараты», совершенно не интересуясь тем, что с ними происходило за последующие несколько тысяч лет. Кстати, некоторые идеологи гиперборейской теории полагают, что Пандавы схлестнулись с Куаравами не где-нибудь, а на Курской дуге, после чего началась новая эпоха кали-юга, четвертая и наихудшая, конец которой, ясен пень, положил Путин. Но это уже, согласно Мединскому, конец истории.