То, что сейчас происходит, не имеет никакого сходства с СССР

Александр Эткинд, профессор русской литературы и истории культуры в Королевском колледже (Кембридж), руководитель европейского исследовательского проекта Memory at War, рассказал, на что похожа современная Россия с точки зрения науки об исторической памяти, куда делась интеллигенция и почему нынешняя власть имитирует советскую.

- В любых общественно-политических новостях интеллигенция моментально замечает следы ужасного прошлого. Совок действительно наступает, или мы переживаем какую-то совсем другую, новую формацию? Мы знаем, что это?

Знаем, знаем. Я профессионально занимаюсь исторической памятью, и меня особенно интересует, как она используется и употребляется, например, в сегодняшней России. То, что сейчас происходит, не имеет никакого сходства с СССР и никакой преемственности. Разве что это одна и та же географическая территория - важный фактор, но не определяющий. Тех людей, которые орудовали во времена сталинизма, уже не существует, сейчас живут их внуки, третье-четвертое поколение. Возможна ли была при Сталине Скойбеда с абажурами (колумнист "Комсомольской правды", которая написала "Порою жалеешь, что из предков сегодняшних либералов нацисты не наделали абажуров" - так она ответила политику Леониду Гозману, сравнившему СМЕРШ с СС - прим. ред.)? Нет, тогда был совсем другой язык. Или вот чиновники-олигархи и их гигантские состояния за границей. Было ли такое при Сталине? Этого просто не было и близко. Была коррупция, но это были детские слезы по сравнению с нынешней коррупцией. Как сейчас живет простой москвич? Он ездит в Турцию или южную Индию, и для него это очень важно - это центр его существования. И вся нынешняя политэкономия и социальная психология - совершенно другие. Этот режим не такой, как был тогда. И преемственности с тем режимом никакой нет, она была разрушена. Тот режим убивал гораздо больше, а воровал гораздо меньше. Между ними полвека непрерывных реформ, секретных докладов, разоблачений, покаяний. И страна называется по-другому.

- Гимн остался.

Есть некоторое символическое возвращение, например, когда Путин говорит, что нам надо сформировать оборонзаказ, как это было при Сталине. Но ссылки на сталинизм, скорее, прикрывают интересы власти. В интересах власти - прикидываться совками, имитировать политическую преемственность.

- Почему?

Так работает память - люди многое помнят в этой посткатастрофической ситуации. Даже исследователи называют нынешний период "постсоветским", хотя уже 20 лет прошло. Имя для этой эпохи можно придумать, но нет политической воли, чтобы как-то иначе ее выстраивать.

- Что такое "посткатастрофический"?

Советский режим был большой катастрофой. Я в свое время писал статью про столетнюю революцию, которая продолжалась с 1905 по 2005. Условно. Это перманентная революция, которую когда-то так хотели, и она случилась. В ней были пики глобального насилия, как сталинский террор или война. А нынешний режим - это государственный бандитизм.

- Значит, у интеллигенции фантомные боли, раз она все время вспоминает Советский Союз?

У нее совершенно реальные боли. Она потеряла свое место и свое значение. Во время перемен интеллигенция была лидером, какое-то время сохраняла лидирующие позиции и соединяла лучшие из миров - у нее появились новые возможности и оставались советские привилегии: Академия наук, квартира, блат при поступлении в университет. Эти привилегии постепенно отбирались - сначала из общих соображений экономии, а потом в целях социальной и политической борьбы с недовольными. Это история, которую еще никто не написал. Мы с вами можем написать. Хотя она еще и не закончилась.

- Власть все больше и больше посягает на ценности, которые еще недавно казались незыблемыми. Вы видите эту тенденцию?

Да, и многое еще впереди. Система работала на соглашении: власти могли зарабатывать любые деньги безо всякого контроля населения. Население не возражало, пока его собственное благосостояние росло. В какой-то момент выяснилось, что соглашение не работает.

Возникло протестное движение, и власти почувствовали опасность, которая исходила из определенных социальных групп - в основном от интеллигенции. Но и народ будет все больше недоволен. Сам народ об этом еще не знает, знают специалисты во власти, и они в панике. Благосостояние - это все, что у них есть, и они принимают превентивные меры. Есть еще люди типа Скойбеды, которые бегут впереди паровоза и думают, что им что-то перепадет. И, наверное, они правы - им действительно перепадет.

- Как можно одновременно писать законопроекты о наказании за оправдание фашизма и допускать фашистские по сути публикации про абажур? Мы можем как-то реконструировать эту логику?

Фашисты - это враги, с врагами нужно бороться, Гозман тоже враг, значит, он тоже фашист. Хотя это, конечно, никакая не логика.

- Видимо, они что-то другое имеют в виду под словом "фашизм".

Слово "фашизм" вообще не имеет большого смысла. Исторически это "нацизм". В политическом дискурсе "фашизм" значит "очень плохо". Это как матерное ругательство, обсценная лексика.

- Вы сказали, что властям еще есть, куда двигаться. Куда именно? Они же не закроют "железный занавес", потому что тогда люди не смогут ездить в Турцию.

Я думаю, что они введут выездные визы, как это было раньше, чтобы контролировать границы. Скойбеда хорошо себя ведет и может выехать, а вы - нет. Они уже начали это делать: человек, который в долгах, уже сейчас не может выехать. Ну и к холодной войне дело идет. Эдвард Лукас из "Экономиста" лет пять назад написал книжку "Новая Холодная война". Его все критиковали, но он был прав.

- Мы оперируем понятиями "железный занавес" и "холодная война", хотя вы сказали, что современная Россия не имеет никакого отношения к СССР.

Генералы всегда готовятся к будущей войне, но все, что они могут сделать - это приготовиться к прошлой войне. Просто у нас нет других слов и понятий. Я называю это "моделью памяти" - те образы и конструкции прошлого, которые применяются для понимания настоящего.

- Память так работает везде и во все времена?

Да, особенно у экономистов и генералов. Но в России посткатастрофическое сознание, здесь модели памяти работают более интенсивно.

- Вы говорили, что события, которые происходили сто лет назад, как, например, фашизм или сталинизм, обсуждаются до сих пор, и назвали это "перенасыщенностью" российской памяти. У вас есть какое-то объяснение этому?

Вообще людям не свойственно помнить события такого далекого прошлого. В России это объясняется двумя факторами. Первый - это масштаб катастрофы. Очень многие погибли. По социологическим опросам, у каждого четвертого россиянина родственники погибли в ГУЛАГе. Второй - непроработанность этой катастрофы в публичной речи, ее непохороненность. Нет никаких коллективных ритуалов, никаких культурных форм. Во времена перестройки культурная сфера бурлила - был фильм "Покаяние". Позже выпустили пятисотрублевую купюру с изображением Соловецкого монастыря времен ГУЛАГа. Вы знаете историю про пятьсот рублей? Когда на Соловках появился лагерь, сделали крыши с пирамидальными перекрытиями. Такими, как на пятисотрублевой купюре, Соловки выглядели так только во времена ГУЛАГа - в 1960-е луковицы восстановили. А в новой купюре, которую Центробанк выпустил пару лет назад, уже нарисованы луковицы. Значит, каждый россиянин носил в своем кармане памятник.

- Это не может быть памятником, потому что россиянин носит изображение ГУЛАГа, не зная об этом.

Так часто бывает с памятниками. Человек идет мимо Медного всадника, но не думает о Петре Первом. В купюре сообщение зашифровано, и расшифровка ждет своего часа. Непонятно, кто это нарисовал в 1990-е годы. Моя гипотеза в том, что это была идея Дмитрия Лихачева увековечить ГУЛАГ - других памятников поставить не удалось. В его книге мемуаров есть именно такая картинка лагеря. Но это моя спекуляция, доказательств нет. В любом случае, кто-то это специально сделал.