Власть теряет запас прочности

Послушал вчера вечерний эфир Е.Альбац на «Эхо Москвы». Там спорили, почему власть разгоняет митинги оппозиции. Обратил внимание на пару очень интересных эпизодов.

Во-первых, очень недвусмысленно высказался уполномоченный по правам человека в Москве Александр Музыкантский. По сути, его слова можно рассматривать как свидетельские показания и нести в суд.

Мы все прекрасно понимаем, что запрещая митинги, власть руководствуется политическими мотивами, а не формальными поводами, которые чиновники озвучивают официально.

Музыкантский – высокопоставленный госслужащий. И он версию публично подтвердил, ссылаясь на разговоры с людьми из окружения московского мэра:

Со стороны власти такое же недоверие. Я разговаривал на эту тему неоднократно и с Юрием Михайловичем, и с прочими… Я не скажу про самого Юрия Михайловича, но в окружении его есть много людей, которые говорят так: нет, этим людям верить нельзя. Значит, если разрешить им провести митинг сегодня на Триумфальной площади, завтра потребуют еще чего-то. И вообще не надо идти у них на поводу… Может быть, такое же и в администрации президента.
В целом это позиция, основанная на том, что вдруг эти маленькие пикеты… раскачают ситуацию, приведут к оранжевой ситуации в России. Объективно это говорит о неуверенности, о слабости власти, хотя власть думает, что она демонстрирует силу, привлекая ОМОН…

Очень важные слова сказал Музыкантский. В принципе, настоящая независимая прокуратура уже сегодня начала бы официальную проверку слов уполномоченного по правам человека. Именно прокуратура должна выяснить, что это там за люди в «окружении мэра» вместо того, чтобы исполнять 31 статью Конституции, решают, что «не надо идти на поводу».

Но независимой прокуратуры у нас, к сожалению, нет. Впрочем, я бы на месте «людей из окружения» не был уверен, что она никогда не появится.

Во-вторых, интересно было послушать Глеба Павловского.

Было время, когда Павловский высказывался об уличной оппозиции максимально жестко, на грани фола и уголовного законодательства. По сути, он призывал разгонять акции протеста криминальными методами. Вот, например, что говорил Павловский в марте 2007 года:

«Там, где лимоновцы рискуют выползти на улицу, навстречу им должны идти "Наши".

На замечание журналистки, что ведь "будет побоище", Павловский ответил так: "Не побоище, а небольшая драка. Пусть подерутся!
Как взрослые, так и молодежные организации – "Наши", "Молодая гвардия", "Местные" - должны быть готовы к тому, чтобы выступить непосредственно против маршистов и той молодежи, которая зомбирована тоталитарно-политическим сектами вроде пресловутой НБП Лимонова».

Сегодня от былой агрессии Глеба Олеговича осталось разве что плохо скрываемое раздражение. Во вчерашнем эфире Павловский выступил решительно против насильственных методов в политике, опровергнув самого себя трехлетней давности:

«Антифа – это одна из молодежных субкультур, любящая насилие, практикующая насилие, обожающая насилие. Как они борются? Расскажите подробно, как антифа борются с фашистами! То, как они борются с фашистами, исключено в демократическом обществе! Это просто запрещено – насильственными способами бороться с кем бы то ни было!».

С одной стороны, он перекладывает ответственность за разгоны акций протеста с федеральных властей на московскую мэрию:

«Зачем разгоняют? Это вопрос к московской власти. В Москве разве мэр не Лужков? Я уже не помню. Гайд-парк был разрешен и предложен Медведевым, но не принят мэрией».

С другой стороны, Павловский призывает «договариваться»:

«Это нормальная политическая игра, но всегда игра на обострение… Это инфантилизм… Но надо разговаривать! Но нельзя соглашаться на что угодно, ОМОНу нельзя сказать: вы будьте избирательны, вот эти портреты не трогайте, а эти можно».

Во как: «надо разговаривать».

Вообще, если представители власти вчера призывали оппозицию бить, а сегодня говорят «надо разговаривать», - это может свидетельствовать о двух вещах.

Первое: власть гибкая и хитрая, использует разводки и уходит, таким образом, от болезненных ударов.

Второе: власть теряет запас прочности и уже не может себе позволить исключительно силовые акции против оппозиции.

Обе версии, по-моему, имеют право на жизнь.