Шпиономания преследования

Власть должна сотрудничать с гражданским обществом, а не гнобить НКО.

Сегодня в утренней программе на «Эхе» мы представляли себя Владимиром Путиным. Узнав о том, что президент запланировал на апрель свое очередное «общение с народом», мы представили себе, какие вопросы могут задать россияне, но, главное, какие ответы они могут от президента получить.

Оказалось, что быть Путиным не так уж сложно:

«Что будет с Ходорковским и Лебедевым?» — «Это вопрос к суду».

«Как вы прокомментируете смерть Березовского?» — «А кто это такой?»

«Как идет борьба с коррупцией?» — «А разве вы не видите, что каждый день кого-то арестовывают?»

Ну и так далее.

И мы с коллегой по эфиру признались друг другу, что нет вопроса, на который президент не смог бы ответить, причем ответ этот будет вежлив по сути, но смысл всегда будет один: все делается правильно, а если что-то не нравится — обращайтесь в суд.

Однако расхождение между формально правильными ответами и реальной жизнью порой оборачиваются имиджевыми потерями. За примером далеко ходить не надо: кто-то пустил слух, что Абрамовича вроде бы задержали в США. Потом выяснилось, что вроде бы не задерживали. Опровержение дали, но акции его бизнеса упали, что вылилось в миллионные потери. Вот цена имиджа.

И когда будет прямая линия, я бы хотел, чтобы среди вопросов о количестве удоев и пашен, о проклятом Западе и блестящей победе над кипрским кризисом (видите, на Кипре кризис есть, а у нас нет!), а также выкриков «спасибо вам за все, Владимир Владимирович!», прозвучал и такой вопрос: «Господин президент, почему правоохранительные органы занимаются прямым и неприкрытым издевательством над неправительственными организациями (НКО)? Почему их повально обыскивают, врываясь туда с ОМОНом, почему таскают руководителей на допросы?»

Вопрос уместен. То, что сегодня происходит с НКО, является настоящей войной. Кто-то сверху произнес «фас» — и правоохранители ринулись в 43 НКО в 16 регионах России. Система издевательств проста и примитивна: требуют документы за прошедшие 2–3 года и вызывают на допрос руководителя.

«Ассоциацию просят представить копии учредительных документов, документы о деятельности НКО, в том числе о численности и составе сотрудников, сведения об источниках формирования имущества организации, его размерах, составе и использовании» — такое требование прислали в межрегиональную правозащитную организацию «Агора».

Это, так сказать, типовой текст.

Пришли проверять движение известного правозащитника Льва Пономарёва «За права человека». Проверяют российское отделение правозащитной организации Amnesty International и фонд «Общественный вердикт».

Цели проверяющие не скрывают: Минюст выясняет, подпадают ли эти НКО под статус «иностранных агентов».

Вот если Путину задать этот самый вопрос — почему проверяют, то он ровным голосом ответит, что все должно происходить согласно российскому законодательству. И если оно, законодательство, решило, что НКО, которые получают деньги от западных фондов, должны добровольно назваться «иностранными агентами», то так и должно быть. И глупо спрашивать президента, насколько этичным может быть такое название, какой исторический шлейф оно имеет в нашей истории и какой имиджевый урон наносит. Это как ходить по улице с табличкой «предатель».

Тут можно много задать вопросов. Почему российские предприниматели откровенно боятся финансировать НКО? Почему так и не принят закон о благотворительности, который помог бы такие организации финансировать? Почему «нашисты» получали деньги от государства, а НКО — нет? Почему родным государством обещана финансовая поддержка только тем НКО, которые занимаются «социальными вопросами»?

А разве вопрос соблюдения прав человека, притеснения людей наглыми чиновниками, разъевшимися правоохранителями и телефонными судами — это не социальные вопросы?

Однако вряд ли необходимо забирать у президента драгоценное время на всю эту риторику — нет сомнений, что принято решение выдавить НКО из России. А тот, кто сам не выдавится, будет публично ходить с табличкой «враг народа».

Опозорить, унизить, выдавить — вот стратегия. Зачистить, затаскать по допросам, дискредитировать — а это тактика. При этом фактор «иностранного агента» уже не так важен, важна сама дискредитация. Тут все как в истории, когда «ложки нашлись, но осадок остался».

В процессе «поиска врага» проверяющие идут в расположенный в Москве Фонд имени Фридриха Эберта, поддерживаемый германской СДПГ. И в Фонд имени Конрада Аденауэра, чей филиал находится в Санкт-Петербурге. Там правоохранители и налоговики в ходе многочасовых проверок перебирают документы. А работникам фондов предлагают заполнить анкеты с вопросами касательно персонала и организации. В дополнение к этому представителей данных фондов вызывают в прокуратуру.

Понятно, что эти НКО чисто западные, но их прессуют с не меньшим рвением. И не важно, что МИД Германии уже заявил, что ограничение деятельности немецких фондов приведет к долгосрочному ухудшению российско-германских отношений. Это все не важно, власть согласна испортить отношения ради искоренения болотно-сахаровских идей, которых там отродясь не бывало.

Пусть кто-то скажет, что это обычные плановые проверки НКО, что государство не воспринимает гражданскую инициативу как врага. Хотя не сомневаюсь, что президент в том самом «общении с народом» обязательно скажет о важности гражданского общества и необходимости повышения его роли.

Болотная — Сахарова — «оранжевая революция» — НКО — видимо, такая устойчивая связь существует сейчас во властных умах, хотя на деле должно быть совсем по-другому, потому что именно правозащитники не дают выйти на улицы очередным сотням тысяч протестующих.

Парадокс, но ненавидимые властями НКО и есть тот самый клапан, который выпускает пар недовольства. Вначале в прессе или в Интернете появляется некий вопиющий факт, далее правозащитники начинают кампанию в поддержку пострадавших — им помогают адвокатами, устраивают общественные акции. А далее, что тоже парадокс, власть не только вяло реагирует, но иногда по этому поводу принимает какие-то полезные законы.

НКО — это как санитары общественного леса, мгновенно реагирующие на язвы общества. А люди, которые там работают, действительно служат обществу, причем не за деньги, а за совесть. Покажите правозащитника, прикупившего квартирку в Майами, разъезжающего на машине за три миллиона!

Нет, в подобном замечены совсем другие — те, кто с позором покидает сейчас Думу и Совет Федерации. Но именно с этих высоких трибун, еще не успев переписать все зарубежное имущество на детей и жен, «отцы народа» включаются в ряды душителей НКО.

И вот уже с трибуны звучит окрик: «волонтеров надо приструнить». Это окрик в адрес тех, кто по первому зову кидается искать пропавших детей, не получая за это ни копейки.

Уничтожить, а главное, дискредитировать! — вот лозунг ненавистников НКО. И во исполнение этой «святой» цели на место обысков обязательно отправляется группа «некрофилов» из НТВ — авось что-то подойдет для очередной «Анатомии протеста».

Позорно и противоестественно.

Позорно, когда власть инициативу граждан старается выдать за шпионскую деятельность.

Противоестественно, когда власть отказывается от общественной помощи. Либо согласна ее принять, но предварительно оскорбив и унизив помогающих.

Я думаю, что многие помнят первый опыт уничтожения НКО — много лет назад власти расправились с «Интерньюс», замечательной школой профессиональной журналистики. Школу закрыли, но замену ей так и не нашли. А ведь она воспитала тысячи журналистов, которые сейчас трудятся в регионах!

А что взамен? «Анатомия протеста»?

Рубить сук, на котором сидишь, наступать на грабли, на которые наступал тысячу раз, — такова ежедневная работа власти со своим гражданским обществом.

Хотя за НКО вряд ли стоит беспокоиться — они выживали и в более суровые времена. Власть меняется, а гражданская инициатива всегда актуальна. Достаточно посмотреть на возраст наиболее уважаемых НКО — им столько лет, сколько на троне не усидит ни один правитель. И кто у кого простудится на похоронах — это большой вопрос.