Этапы большого пути: про РПЦ и власть

Ну вот мы и дожили. Президент Владимир Путин в прошедшую пятницу встретился с участниками Архиерейского собора, который проходит в Москве с 2 по 5 февраля.

Нет, нельзя сказать, что президент встречается с архиереями впервые - такое уже бывало, и не раз, президент даже отметил, что это превратилось в традицию. Новшеством стало другое - президент, пожалуй, впервые, почти слово в слово, повторил излюбленную мантру представителей патриархии: «Мы должны уйти от вульгарного, примитивного понимания светскости». Об этом многажды говорил патриарх Кирилл, подчеркивая, что «светское не значит атеистическое», протоиерей Всеволод Чаплин, предостерегавший от «утрированного понимания светскости». Вот наконец-то и президент выучил слова.

Ничто иное в его речи, правда, не указывало на готовность немедленно приступить к решительному преодолению «вульгарной светскости». Сферы деятельности, в которых государство ждет от церкви помощи, все те же: «поддержка семьи и материнства, воспитание и образование детей, молодёжная политика, решение социальных проблем, которых у нас ещё очень и очень много, укрепление патриотического духа Вооружённых Сил Российской Федерации». Так что можно бы считать, что в известной степени этот дополнительный «шаг навстречу» сделан из желания доставить патриарху удовольствие в годовщину интронизации - четыре года назад патриарх Кирилл вступил на первосвятительский престол.

Однако власть сама себя (и всех нас) загоняет в клерикальную ловушку. Рассорившись с городским образованным классом, «болотными хомячками», она вынуждена искать других союзников. Уже на встрече с архиереями в 2004 году Путин выражал надежду на содействие церкви «в укреплении общероссийского единства». Тогда же, к слову, припомнил, что вышел закон о передаче церкви земельных участков. Теперь, когда имеются более чем красноречивые знаки этого содействия и сам глава церкви не упускает случая объяснить народу, что «противящийся власти противится Господу», приходится отдавать не только «исторические долги».

Чего хочет патриархия? Если не государственной власти (той самой, которой нельзя противиться, но уж тут приходится смирить аппетиты - все-таки патриарх Кирилл не Хомейни да и Россия не Иран, во всяком случае, пока), то влияния, влияния и еще раз влияния - чем больше, тем лучше. Курс ОРКСЭ ввели - неплохо, но что-то мало его выбирают, особенно в Москве и Санкт-Петербурге. Не хотят? Ну, быть того не может! Это все или происки школьной администрации (лень заводить канитель со множеством учителей), или недопонимание со стороны родителей. И начинаются бесконечные объяснения, что изучать основы православия просто необходимо, для того «чтобы мы оставались единой страной и единым народом. Иначе не получится». Свобода выбора ставится под вопрос: «Для всех это обязательно. И люди должны это понять».

Церковный министр образования митрополит Меркурий на Рождественских чтениях пеняет епархиям, которые до сих пор не имеют православных гимназий, и призывает местные власти озаботиться их финансированием (по новому закону «Об образовании» теперь этот вопрос находится в ведении муниципалитетов). Мысль, что их нет, потому что, возможно, в них нет нужды, так как основы православия давным-давно преподают в провинции как региональный компонент, а теперь еще и в рамках курса ОРКСЭ, - не обсуждается.

И президент Путин виновато оправдывается: «Если мы уравняем государственные учреждения и негосударственные, в том числе в вопросах предоставления финансирования, тогда надо будет соответствующим образом влиять на создание сети этих организаций, поскольку мы не можем ее бесконтрольно расширять и при этом обещать финансирование».

Идет наступление на государство и по части теологии в светских вузах. Больше факультетов, больше кафедр - наделавшее такого шума открытие кафедры теологии в МИФИ было, на мой взгляд, чистым пиар-ходом в этой кампании: посмотрите, в каком заслуженном вузе мы открываем кафедру, а вы что же?! Между тем, число абитуриентов в духовные школы год от года сокращается. И неудивительно: если церковь всю мощь своего делания переносит в государственное поле, то зачем связывать свою жизнь с церковью?

Растут аппетиты патриархии и в бизнесе. В правительство внесен законопроект о закреплении статуса «религиозно-исторического» места за Соловками, Псковско-Печерским монастырем и еще десятком подобных территорий - надо же окончательно прибрать их к рукам. Хочешь на Соловки? - плати денежки церкви, а не светской туриндустрии. Опять же государственное финансирование под реставрацию будет отпущено.

Во многом под давлением церкви принимаются дискриминационные, непроработанные законы, которые открывают широкий простор для злоупотреблений: о защите детей от вредной информации, о противодействии пропаганде гомосексуализма, о защите религиозных чувств (последние два еще не приняты - депутаты задумались над формулировками). И все под торжественные разговоры о борьбе за духовно-нравственные ценности.

Скоро вся страна будет опутана общественными советами в защиту христианских ценностей, только человек человеку по-прежнему бревно: и скорая помощь вовремя не приедет, и хорошую оценку в школе все труднее получить без «доплаты» учителю. Так что вряд ли кураторы общественных советов из патриархии и сами ретивые общественники, пусть даже вознесенные на православный Олимп и прильнувшие к жирному телу госбюрократии, обеспечат власти то самое «общероссийское единство», которого она взыскует.

Православие для большинства росиян отнюдь не религиозная, а в первую очередь культурная или национальная идентичность, об это говорят все социологи, то есть идентичность коллективная, а не личная. А коллективная идентичность всегда строится на отторжении «других». Когда же «коллектив» заражен комплексом превосходства - у него в руках Истина, а все остальные пребывают в пагубном заблуждении, - отторжение грозит вылиться в агрессию. Что мы и видим постоянно на всевозможных православных пикетах и стояниях. Сомнительный путь к единству.

Но главное даже не это. Официальная церковь все больше превращается в ведомство православного вероисповедания, первой и главной обязанностью которого было насаждение верноподданических чувств. У какой-то части церковного, и нецерковного, народа это, может, и не вызывает протеста - были «советские», стали «православные». Однако те, для кого духовная свобода - одна их главных христианских ценностей, никогда не смирятся с таким положением вещей. А это значит, что попытки объединить «православных» вокруг госкормушки будут раз за разом наталкиваться на сопротивление самой деятельной и ответственной части церковного народа. И ронять авторитет церкви в глазах «большого» гражданского общества.