Экспертное сообщество - не тайное общество

В США насчитывается более 1800 исследовательских центров, эксперты которых активно влияют на американскую внешнюю политику.

Несмотря на авторитарную систему государственного управления в Китае, руководство страны эффективно использует независимых экспертов для принятия внешнеполитических решений. Принимая во внимание нестабильность в мировой политике и затянувшийся экономический спад, российскому руководству необходимо проводить взвешенную и продуманную внешнюю политику. О том, как эксперты влияют на принятие решений в России, «Экспертам МГИМО» рассказал доцент кафедры внешней политики и международных отношений Олег Александров.

- Олег Борисович, насколько, по Вашему мнению, деятельность российских научно-исследовательских центров включена в процесс принятия решений?

- В России модель включенности экспертов в процесс управления работает довольно эффективно, однако она, конечно, далека от идеала. Недостатком можно считать то, что она зачастую отражает не интересы широких слоев общества, а скорее интересы каких-то групп бизнеса, корпораций и центров. Вопрос в том, какую часть рекомендаций берет правящая элита для принятия тех или иных решений. С уверенностью на него ответить невозможно, поскольку многое скрыто завесой секретности. Но в России несколько подобных центров, которые весьма приближены к процессу принятия внешнеполитических решений - это Совет по внешней и оборонной политике, Российский институт стратегических исследований, ИМЭМО, Институт США и Канады РАН, недавно созданный Российский совет по международным делам. На этом фоне МГИМО занимает более скромные позиции, но тоже является востребованной экспертной площадкой. Понемногу все пытаются на этой ниве что-то делать, конкуренция возрастает.

- Реализуются ли проводимые этими институтами исследования на практике? И какую функцию выполняют эксперты в процессе государственного управления?

- Скорее можно говорить о том, что эти институты и центры являются соучастниками в процессе принятия политических решений. Их наработки ложатся на стол первым лицам государства. В этом и состоит их самая главная функция - доставлять наверх объективную информацию. Некоторые аналитические доклады используются также для легитимизации уже принятого решения, для обеспечения публичной поддержки, а также для обсуждения различных сценариев развития событий.

- Какая из этих функций основная?

- Основная функция - аналитическая. Люди, принимающие важные политические решения, владеют текущей информацией, знают инсайдерскую информацию - и в этом их преимущество. Но хорошая аналитика как раз и необходима для того, чтобы взглянуть на любую ситуацию со стороны, расширить горизонты восприятия, показать ситуацию не в статике, а в динамике, сделать среднесрочный и долгосрочный прогнозы. В этом смысле аналитики сильнее практиков, которые принимают сиюминутные решения. Отсюда требуется умение первых и вторых работать в тандеме. В этом отношении российская модель - промежуточная между американской и китайской. В российской модели власть любит, когда ее консультируют, но, как правило, не допускает прямого участия экспертов в процессе принятия решения. Множество разных экспертных советов оказываются мертворожденными. Они образуются президентом по какому-то поводу, после этого собираются на несколько заседаний, а потом о них забывают. То есть, работает принцип «мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

- С чем же связана такая невосприимчивость к мнениям экспертов?

- Все мы родом из 1990-х годов. В те годы процесс принятия внешнеполитических решений был сильно фрагментирован, отсутствовал единый подход, была разрушена прежняя система согласования позиций, в которой свое слово имели и представители ВПК, и представители торговли, и МИД, и минобороны. К примеру, сложилась практика, когда крупные российские компании, например, Газпром и Лукойл, ведя свой бизнес в странах СНГ, создавали внутри своих подразделений отделы, которые, по сути, замещали деятельность МИДа. То есть аппарат МИДа работал сам по себе, а крупные российские компании сами по себе, в счастливом неведении о деятельности друг друга. Это проводило к тому, что российский МИД не владел информацией о реальном положении дел в сфере торгово-экономических связей, не имел сведений о готовящихся сделках. И это касалось не только компаний, но и международных связей российских регионов, которые тоже были пущены на самотек.

- Возможно, причина и в том, что государство стремится свести интересы России к интересам корпораций, групп влияния и отстраниться от процесса управления?

- Зачастую государство узко понимает свои задачи. Об этой тенденции писали известные американские политологи. К примеру, Анжела Стент ввела термин «приватизация внешней политики России». Под ней она понимала ситуацию, когда за теми или иными действиями России на международной арене не стоит искать какие-то глубокомысленные идеи или замыслы, а надо искать тривиальный интерес той или иной крупной компании. Здесь возникает целый комплекс проблем. Если компания может запросто пролоббировать государственное решение, то что мешает другой конкурирующей компании поступить так же? И как быть, если интересы российских компаний в конкретных регионах противоположны друг другу? Как тут не вспомнить знаменитый афоризм, произнесенный главой корпорации «Дженерал моторс» в 1952 году: «То, что хорошо для „Дженерал моторс", хорошо для страны».

- Такое поведение ошибочно и не может становиться нормой?

- В этом случае надо исходить из того, что государство не вправе сдавать в аренду корпорациям свою внешнюю политику и самоустраняться от процесса управления страной. Если ты не знаешь, в какую сторону надо крутить штурвал, то не лучше ли уступить место на капитанском мостике более осведомленным? Национальные интересы - это не кабинетная выдумка, их нельзя воспринимать так, как кому-то хочется. Если политическая элита и общество по-разному понимают термин «национальные интересы» и вкладывают в него разное содержание - это трагедия для страны.

- Таким образом, одна из возможных задач экспертов - подспорье в выработке государственной позиции по той или иной проблеме?

- Это то, чем эксперты могут реально помочь государству. Однако вся тяжесть принятия решения по тому или иному вопросу лежит на государстве. Эксперт может лишь подсказать, что произойдет в случае принятия или непринятия того или иного решения. Но государству мало принимать решения. Необходимо просчитывать ситуацию на перспективу, иметь под рукой программу действий. А в российской практике зачастую задачи и цели формулируются расплывчато, неконкретно, отсутствует разбивка на этапы, механизмы контроля и т. п. Если сравнить государство с кораблем, то роль экспертного сообщества - информировать о рифах на его пути.

- Каким образом можно создать механизм реализации экспертной оценки на практике? И возможно ли это вообще?

- Здесь все-таки должно быть четкое разделение ролей. Первое и последнее слово - за государством. Роль эксперта вспомогательная. А механизмы их взаимодействия могут быть разными. Важно, чтобы экспертиза любого государственного решения присутствовала. Это одна сторона медали. Но есть и другая. Важно понимать, что экспертное сообщество - не тайное общество. Его деятельность тоже должна быть прозрачна, а рекомендации - проистекать из общественных настроений. Иначе это будет группа сектантов, которые навязывают свои решения обществу. К примеру, Общественная палата и ее эксперты в большинстве случаев не могут доказать, что их мнение разделяет большинство граждан страны.

- Может быть, экспертное сообщество нуждается в своем лоббисте, которые освещал бы деятельность экспертов во властных кругах?

- Наверное, это тоже был бы выход. Но проблема в том, что и среди экспертов редко бывает общая позиция. Здесь тоже есть элемент несовпадения взглядов, бывает и довольно сильное расхождение. Играют роль идеологические, партийные, религиозные разногласия. Соответственно, государство, привлекая того или иного эксперта, должно учитывать и эти факторы.

На практике часто бывает так, что эксперты уже задним числом узнают о принятии важного решения. И очень редко просачивается информация о том, кто из экспертов проводил экспертизу того или иного решения, если вообще проводил. У нас многие государственные структуры, включая МИД, Совет Безопасности, в большей степени заняты практическими вопросами реализации внешнеполитического курса и в меньшей степени претендуют на то, чтобы быть «фабриками мысли». А ведь выпускников мы готовим очень хороших! Только вот многие ли из них могут в полной мере реализовать свой творческий потенциал?

- Получается, инициатива должна исходить от самой власти?

- Конечно. Так как именно государство является «заказчиком» политики, его задача - привлечь кадры, в том числе и экспертные, для того, чтобы намеченные решения были реализованы. А экспертное сообщество всегда заинтересовано в диалоге с властью. Работать ради интересов своей страны - что может быть престижнее?

- Какова идеальная модель влияния экспертов на политическое управление в России?

- Идеал, думаю недостижим. Хотя о нем многие мечтали, начиная с Платона. Но вполне реально создать модель, когда вышеупомянутые «фабрики мысли» работают на регулярной основе, когда государство в курсе, какие эксперты и по каким направлениям в принципе существуют и на кого оно может опереться. Старый лозунг советских времен «Кадры решают все» по-прежнему актуален.

- Нет ли в этом вины самого экспертного сообщества? Может, оно недостаточно активно в публичной сфере?

- Частично, конечно, вина лежит на самом сообществе. Возможно, имело бы смысл объединяться, интегрироваться в более сильные корпорации. Хотя под конкретные задачи это сделать проще, чем просто так, в отсутствие внешнего стимула. Необходимо и дальше преодолевать разобщенность и конкуренцию, избегать дублирования. Экспертное сообщество должно более активно ставить вопросы по поводу участия в принятии важных государственных решений, касается ли это внутренней политики или международных отношений.

- Довольны ли Вы результатом своей научной деятельности?

- Любой ученый хочет сделать мир лучше и предложить такие решения, которые помогут его стране достичь большего. Каждый заинтересован в том, чтобы результаты его труда были известны и применены на практике. И я не исключение. Любые научные исследования проводятся не ради саморекламы, но ради того, чтобы результаты научного труда - статьи, монографии, доклады - были максимально доступны широкому кругу читателей и принесли пользу твоей стране, твоему городу и окружающим тебя людям.