Вы готовы, дети? Воспоминания о "Русском марше"

Накануне «Русского марша» я пытался купить в супермаркете сигареты. Однако не вышло. Кассирша, смуглая и трепетная, как газель, честно пробила все, что лежало на ленте транспортера перед кассой. Какие-то другие ненужные вещи, которые я тоже купил. Мы оба посмотрели молча на монитор кассового аппарата и друг друга поняли.

Наверное.

А потом я говорю:

— И пачку «Мальборо» еще.

И тут она поднимает на меня бездонные свои черные глаза, дна в бездонных глазах, как и положено, нет, зато есть страх и беспомощность.

— Сигареты, — говорю я.

Молчит, печальная, и руками красноречиво разводит. Думает. Относительно долго. И выговаривает с мукой:

— Нет. Такие никакие нет.

— А какие есть? — я наугад перечисляю марки, для меня приемлемые.

— Я... Они... Так... Тут.

На самом деле, она просто не говорит по-русски.

— Ладно, — машу я рукой, не скрывая легкого раздражения, расплачиваюсь и ухожу. Здоровее буду.

Центр Москвы, наше время.

Центр Москвы, наше время, день следующий. Мы с приятелем, который в дальнейшем, ради сохранения инкогнито, будет именоваться Андреем Аркадьевичем, выходим из метро на станции «Третьяковская». Мы идем на «Русский марш», чтобы просто поглазеть.

А поглазеть-то есть на что: подростки в черном ровным потоком текут мимо нас. Среди подростков мечется толстая девочка в медицинской повязке на лице:

— Оружие не берите с собой — там через металлоискатели проходить надо! На провокации не поддавайтесь! Слава Руси!

Мы ждем, начнут ли подростки выбрасывать в единственную и уже с утра переполненную урну мечи, кистени и крупнокалиберные пулеметы ДШК. Но нет, идут себе и идут.

Дальше — две старушки с самодельным плакатом. Разоблачают козни Россельхозакадемии. Это неожиданно. И еще две старушки. У этих на плакате написано, что Тор и Демушкин — самозваные лидеры русского национализма, ничего не сделавшие для народа.

Мужчина какой-то останавливается:

— Зачем вы так про Тора? Тор — достойный чело...

— Вы, евреи, всегда своих защищаете, — ловко парирует старушка. — Жид жида не обидит. Жиды всегда за жидов! Вот я сама из Краснодара — там жиды все под себя подмяли!

Мужчина теряется и начинает улыбаться беспомощно. Вообще, это важный такой водораздел: патриоты старой школы по-прежнему озабочены преодолением жидомасонских заговоров и борьбой с тлетворным влиянием Израиля. Молодежь больше интересуется Кавказом и Азией.

Это я думаю про себя, а группа молодых людей мысли мои вслух опровергает:

— Е.. ть жидов, е.. ть! — хором орут молодые люди, в которых, по манере исполнения универсальной кричалки, нетрудно опознать футбольных болельщиков.

Движемся дальше.

В Лаврушинском — не то чтобы сплошной поток, но достаточно оживленное движение. Люди с флагами, люди с транспарантами, люди без флагов и без транспарантов. Идем как сквозь строй: на тротуаре смуглые носители оранжевых комбинезонов сосредоточенно работают. Заняты чем-то собянинским: пилят кирпичи для мостовой. Некоторые на время работу прекращают и глядят в задумчивости на будущих участников марша. Интересно, понимают ли эти усталые парни, что написано на транспарантах? Не факт.

Логическим завершением картины — мужчина в конце переулка, на набережной:

— Рабочие места — русским! — кричит мужчина и машет плакатом соответствующего содержания.

А, нет, это еще не завершение: вдоль всей набережной, по пути то есть, к месту сбора марширующих, расставлены толпы гостей страны. Все — в национальном оранжевом, и все при деле: красят, чистят, метут. Чувствуется некоторая нарочитость. Как будто в мэрии есть люди с чувством юмора.

Такие времена теперь, что в некоторых вопросах грань между шуткой и статьей УК совсем размылась.

Дальше все как обычно: металлоискатели и вежливая полиция. Будьте добры, пожалуйста, сумочку к досмотру, спасибо. Идем вдоль колонн, выискиваем знакомых. Слушаем кричалки. Кричат разное.

Длинная колонна подростков без опознавательных знаков. Вдоль колонны человек с мегафоном.

— Я купил пальто на осень! — кричит человек.

— Один четыре восемь восемь! — отвечают подростки.

— В прошлой жизни я был лосем! — не унимается человек.

— Один четыре...

— Вы готовы, дети? — неожиданно спрашивает человек.

— Да!

— Надо отвечать «да, капитан»! Итак, вы готовы, дети?

— Да, капитан!

— Спанчбоб — скинхед! Спанчбоб — скинхед!

Нужно неплохо чувствовать язык, чтобы изобрести такую шутку, между прочим.

Колонны разные. Там, где преобладает молодежь, лозунги в основном про кавказское засилье. Националисты пожившие требуют призвать кагал к ответу, и несут плакаты, разоблачающие матриархат вместе с жидомасонством и национал-сионизмом.

Честное слово, не вру. На самом деле, требуют с матриархатом покончить.

Еще заводила у них, у пожилых, когда требовал Кремль вернуть русским, очень уж на «р» налегал. Чтобы, я так думаю, в картавости не заподозрили.

Верррррррнем! Кррррррремль! Рррррруским!

Мужчина, укутанный в волчью шкуру, колотит в большой барабан. Двое бородачей ведут на веревках Чубайса. Не самого, впрочем, а ряженого в латексной маске. На ряженом — полосатый костюм заключенного с номером «666». Он отчаянно кривляется.

По флагам — белые с красной птичкой — находим колонну сторонников К. А. Крылова, нашего доброго друга. НДС у него объединение называется. Или НДП. Народно-, в общем, демократическое что-то, то ли союз, то ли партия. Путаюсь. На «Марши миллионов» Константин Анатольевич с соратниками приносят флаги Евросоюза, дабы подчеркнуть ориентацию на Запад. Тут воздержались.

— Ты какой виски предпочитаешь, — спрашивает Крылов, — ирландский или же шотландский?

Неожиданный, с учетом контекста, вопрос. Поблизости кричат: «Нам мечети не нужны!» «Москва не Кавказ»! Ну и классику — «А ну-ка, давай-ка, у...

вай отсюда — Россия для русских, Москва для москвичей!»

И тут вдруг виски. Вот что значит — националист европейски ориентированный.

Шотландский, — отвечаю. Погружаемся в необязательный спор о достоинствах чуждых русскому человеку напитков.

Тут колонна Константина начинает скандировать что-то свое, и вождь к народу присоединяется. Умолкает только, когда они заводят про «Хватит кормить Кавказ!» Мы смеемся. Крылова сейчас судят за фразу «Пора покончить с этой странной экономической моделью», сказанную как раз на митинге «Хватит кормить Кавказ». Могут дать реальный срок.

— Если что, вы свидетели, — я этого не кричал, — говорит Крылов, то ли в шутку, а то ли нет. Такие времена теперь, что в некоторых вопросах грань между шуткой и статьей УК совсем размылась.

Мы свидетели.

— Слушай, — обращаюсь я к Константину, подозревая в нем эксперта. — Тут у соседей ваших плакат. Требуют с матриархатом покончить. Это они про что? Про Совет Федерации?

— Видимо, да, — соглашается Крылов.

Дальше — колонны, колонны и колонны, море знамен, стилизованные свастики, плохо нарисованный мужчина в доспехах и с глазами навыкате, лозунги и транспаранты. Пока мы слонялись, я разжился продукцией агитпропа. В основном она посвящена, почему-то, борьбе с пьянством. Множество листовок, газета «Родник трезвости» со стихами внутри. Разоблачают в листовках также ГМО и ВТО, не делая особой разницы между вторым и первым.

Марш начинается медленно, мы встаем на обочину, чтобы всех посмотреть. Впереди — хоругвеносцы с церковным пением. Кстати, знающий человек, встреченный тут же, сообщил, что хоругвеносцы разделились на две конкурирующих группировки, и теперь на некоторых митингах, столкнувшись, бьются хоругвями. И что зрелище это поучительное. Но сегодня в марше участвует только один подвид хоругвеносцев, и сражения не будет.

Это, конечно, печально.

Разоблачают в листовках ГМО и ВТО, не делая между ними особой разницы.

Они идут мимо, колышутся тысячи флагов, стройно звучат речевки, и я думаю: а ведь это выглядит со стороны красивее, чем «общегражданские протестные марши». Пожалуй, дело в том, что здесь мы видим бунт Средневековья против постсовременности. Средневековью важны символы, общность, принадлежность к группе. Отсюда — обилие флагов, тщательная отделка транспарантов, готовность ходить строем и кричать хором. Жажда влиться в большее, чем ты.

Поэтому так мало самодельных плакатиков, не подчеркивающих общность, а противопоставляющих одного всем. Привычного то есть, по «Маршам миллионов» остроумия «креативного класса».

И вот еще что важно — «Русский марш» молодой. Когда я говорю — «подростки», я имею в виду буквально подростков. Людей лет тринадцати-четырнадцати, с положенными возрасту прыщами и льдом решимости в глазах.

Это будущее, которое хочет небывшего прошлого.

Но, между прочим, и, мне кажется, это важно отметить, только националисты последовательно требуют отменить позорную 282-ю статью УК, по которой можно сажать людей в тюрьму за мысли и слова. Возвышенные либералы постоянно об этой мелочи забывают. Если подумать, тут прячется какое-то противоречие.

Мы стоим, наблюдаем и слушаем.

— Русский — значит трезвый! — сообщают, проходя мимо нас, люди, судя по виду которых трезвость, все-таки, до добра не доводит.

— Странный какой-то лозунг, — говорит один омоновец из оцепления другому.

Вот и я думаю. Странный и даже оскорбительный, способный отпугнуть миллионы.

Марширующие быстро доходят до ЦДХ, там — митинг. Это общая беда всех протестных мероприятий Москвы — ходить интересно и весело, а говорить не получается. Так и тут. Бабурин сообщает, что с нами деятели культуры. Поткин — что чувствует в наших сердцах огонь. Становится холодно. Некий капитан первого ранга, — что надо восстановить армию, и мы должны стать цементом. Владимир Тор — что он не хочет быть цементом.

От скуки идем к книжному развалу, тут же расположившемуся. Репертуар ожидаемый: сплошная правда об этническом составе правительства и былых победах над хазарами. И среди этого всего осколком странным «Эллинская религия» Зелинского.

Интересует она не только меня.

— Это что за книга? — спрашивает совсем еще юный, но уже изрядно бородатый человек в пальто.

— Ну, про религию, — говорит продавец. — Как там эллины это.

Он делает ударение на букву «и», это почти больно.

— Про язычество? — уточняет бородач. — Нет, про все вообще, христианство, иудаизм, — расширительно толкует творчество старого спеца по античности торгующий.

— Языческая критика? — не сдается покупающий.

— Ну, не то чтобы критика, а вот показано, как это все.

Я перехожу к другому прилавку, беру сборник стихов какого-то поэта. Стихи все про Святую Русь, но, увы, в беспомощности своей они чудовищны.

На обложке — мужчина палит в невидимых врагов из MG-42.

— Это немецкий пулемет, — сообщаю я своему спутнику, названному выше, исключительно ради сохранения инкогнито, Андреем Аркадьевичем.

— У вас тут немец на обложке! — возмущается он.

— А что ж — немец, — по-доброму утешает Андрея Аркадьевича продавщица, укутанная в платок. — Немец — он хороший человек. Ариец.

— Может, это власовец, — пытаюсь я успокоить непримиримого Андрея Аркадьевича.

— Тогда другое дело, — соглашается он.

С трибуны тем временем призывают похоронить Ленина и обещают концерт. И концерт начинается. Какая-то девушка под электрогитары поет, что русские должны помогать русским.

И я понимаю, что мне очень хочется шашлыка. Что правильным завершением этого дня будет именно шашлык. Хорошо, что в Москве есть места, где готовят хороший шашлык.

Мы идем есть шашлык.

— Слава Руси! — кричит нам вслед мужчина в волчьей шкуре.

Ну, еще бы, а то.