Реализм против менторства

Как долго «политика ценностей» будет идти вразрез с экономическими интересами Европы в России?

В условиях когда формируется многополюсный мир, расклад сил на евразийском континенте является едва ли не самым важным фактором, который определит новую геополитическую реальность XXI века. Экономический прагматизм или борьба ценностей - от этого выбора будут зависеть взаимоотношения России и европейских стран.

Мир после Америки

В своей последней книге «Стратегическое видение. Америка и кризис глобальной власти», вышедшей в этом году, Збигнев Бжезинский аргументирует, что никакое другое государство не способно заместить США в ближайший исторический период (до 2025 года) в роли мирового гегемона - даже при условии негативного для США сценария потери влияния в мире. Какие же варианты мультиполярного мира с участием России он видит?

«Главный враг СССР», ранее не стеснявшийся мечтать о расчленении России и называть ее «черной дырой» в своей знаменитой «Великой шахматной доске», теперь призывает Запад активнее дружить с Россией, сделав ее частью так называемого «Большого Запада». «Большой Запад» должен стать геополитическим союзом, где США якобы будут вовсе не «новым Римом», а лишь «промоутером» и «гарантом» для всех участников. Естественно, в такой союз может войти лишь вестернизированная Россия. «Россия должна стать членом Евроатлантического сообщества. Россия - это европейская страна и должна быть его частью. Но, конечно, такое сообщество означает сотрудничество среди демократических партнеров. Я очень прямо говорю в книге о том, что, по моему мнению, гражданское общество, мотивированное демократическими принципами и демократическими убеждениями, в самом деле возникает в России. Станет ли это доминирующей политической реальностью, остается открытым вопросом≫, - сказал Бжезинский в своем недавнем интервью ≪Российской газете≫.

Однако едва ли не более интересны те ≪негативные≫ варианты, которые рассматривает ветеран американской политологии, и, в частности, перспективы развития взаимоотношений России и Европы при условии провала проекта ≪Большого Запада≫. В книге Бжезинский открыто говорит о том, что в этой ситуации именно экономические интересы ряда европейских стран выйдут на первый план - в частности, речь идет о бизнес-интересах Германии и Италии.

Партнерство или вестернизация?

Вообще в отличие от европейских экспертов Бжезинский не стесняется говорить о потенциальном конфликте интересов внутри ЕС, выражающемся в поиске его отдельными игроками собственных прямых отношений с другими странами. Так, Франция, по его мнению, периодически пытается делать это с США, Россией и Германией, а последняя, как он считает, своими ≪бисмаркианскими≫ идеями особых отношений с Россией пугает восточноевропейских соседей. Более того, именно усиление сотрудничества России и Германии, основанное на желании немецкого бизнеса получать прибыль, участвуя в модернизации России и осваивая ее рынки, Бжезинский называет прямой угрозой концепции ≪свободной и единой Европы≫, гарантом которой выступают США.

Идеи единого экономического пространства ≪от Лиссабона до Владивостока≫, высказанные Владимиром Путиным два года назад в его статье ≪Россия и Европа: от осмысления уроков кризиса - к новой повестке партнерства≫ в немецкой газете Suddeutsche Zeitung, Бжезинский считает прямым обращением именно к бизнес-интересантам: ≪Путин ясно заявил - в противоположность акценту Медведева на демократизацию, что, с его точки зрения, вовлеченность Европы, и особенно Германии, в модернизацию России была бы прибыльна для европейцев, но она не будет базироваться на политической вестернизации≫.

Действительно, такой подход официальный ЕС не устраивал и не устраивает. Ранее, в том же 2010 году, в ответ на программную статью Дмитрия Медведева ≪Россия, вперед!≫ Еврокомиссией по инициативе Жозе Мануэла Баррозу был передан проект программы под названием ≪Партнерство для модернизации≫, где приоритетами были объявлены демократизация, создание правового государства и активного гражданского общества, далее следовали предложения о помощи в улучшении инвестиционного климата, борьбе с коррупцией и принятии Россией европейских норм и технических стандартов. Российская сторона ожидала несколько другого. ≪Программа должна носить прикладной характер, без пространных рассуждений о преимуществах европейских ценностей, -говорил тогда постпред РФ при ЕС Владимир Чижов. -Мы видим в основе программы обмен технологиями, совместные с ЕС инновационные проекты, взаимодействие в научных сферах, использование преимуществ сторон в плане технических регламентов и стандартов≫. Министр иностранных дел Сергей Лавров в тот период также отмечал, что ≪мы намерены отдавать предпочтение конкретным и важным вопросам, таким как экономика, социальные проблемы, образование, наука, технологии, инновации...≫

Россия не модернизируется

У европейских экспертов даже появился термин асептическая модернизация, в склонности к которой они обвиняют Кремль. Власть в России понимает, что провести суверенную модернизацию без использования потенциала модернизации западных промышленно развитых стран не получится, но все равно не готова заплатить за это цену в виде демократизации и улучшения правовой ситуации в стране и обществе. Экономическое сотрудничество с Западом, расширение западных инвестиций в Россию и передача ей новых технологий предполагается лишь на прагматической основе, по нулевому политическому тарифу, - писал в прошлом году немецкий эксперт Фальк Вомсдорф в статье Россия не модернизируется. Это довольно типичная точка зрения. Так, в детальном критическом анализе причин несрабатывания модернизационного партнерства между Россией и ЕС профессор Ханс Адомайт перечисляет следующие причины: Чрезмерная централизация и административное давление; отсутствие честной конкуренции из-за постоянного вмешательства коррумпированных чиновников; возрастающая роль силовиков в принятии политических и экономических решений; в политической сфере - манипуляции и подтасовки на выборах, отказы в регистрации демократических политических партий; в судебной сфере - тайные сговоры между судьями, прокурорами и полицией; в социальной сфере - контроль над национальным телевидением и наступление на НГО, особенно связанные с другими государствами.

Тем не менее слышны и конкретные, неполитизированные идеи вариантов взаимодействия России и ЕС. Профессор политологии Геттингенского университета и эксперт по России Петер Шульце считает, что существуют три ключевых направления сотрудничества России и Европы в модернизации российской экономики. Это создание среды для бизнеса и исследовательской деятельности, которая могла бы стать привлекательной для иностранных специалистов, способных заполнить лакуны в специфических технических секторах экономики. Также это политика импортозамещения, базирующаяся на локализации производства, когда местные производители поставляют для иностранных предприятий на национальной территории комплектующие изделия. Третье направление -создание условий для выращивания отечественных инновационных разработок и стартапов во взаимодействии с западными компаниями. При этом профессор Шульце считает, что роль государства в модернизации может и должна быть достаточно весомой, но в таком случае аппарат чиновников должен представлять собой класс модернизаторов, заинтересованных в реализации этой стратегии. Также важна роль государства в создании системы образования, способной производить нужные инженерные и технологические трудовые ресурсы. Модернизацию России Петер Шульце видит как индустриальную модернизацию, предлагая трезво оценивать пределы постиндустриального сектора.

Ценности и реальность

«Политика ценностей» сегодня приводит к тому, что ее пропоненты так увлекаются своим пафосом, что скатываются к одним и тем же штампам. Так, вышеупомянутый Ханс Адомайт горячо поддерживает мысль неких российских оппозиционеров о том, что инновации и инициатива обычно не приживаются при авторитарных политических режимах, они расцветают только в свободных странах: «это показывает успех Кремниевой долины в США; производство компьютеров и развитие интернета возникло там без участия правительства».

Тот факт, что на самом деле Кремниевая долина создавалась при активнейшем участии правительства США в лице его военных ведомств (о чем детально рассказывает в своих работах не кто-нибудь, а наиболее авторитетный либеральный гуру постиндустриализма Мануэль Кастельс), а интернет - детище программ ВМС США, данных «экспертов» не смущает. К сожалению, это типичный пример сведения дискуссии к пустым лозунгам.

Касается это и бесконечных обсуждений нарушения прав человека в России, весьма избирательно понимаемых. Европейская пресса уделяет пристальное внимание жизнедеятельности нескольких ключевых активистов российской оппозиции, однако не озабочена проблемами низкого уровня жизни работников российского госсектора, более того, не гнушается в очередной раз обвинить их в ретроградстве, излишней лояльности власти и вообще желает им скорейшей потери места работы, призывая Россию к дальнейшей либерализации экономики и сокращению госсектора. Не много возмущения видно и на тему, например, существования десятков тысяч людей с паспортом «негражданина» в Латвии - стране Евросоюза.

Или паспорт с надписью aliens passport, где фамилия и фото человека зачеркнуты красной полосой, лишающий своего владельца базовых гражданских прав, - не нарушение прав человека?

С прагматических позиций оценивает эту ситуацию Уолтер Лакер, американский историк и политолог, один из ведущих сотрудников вашингтонского Центра международных и стратегических исследований, в своей последней книге After the Fall: The End of the European Dream and the Decline of a Continent («После падения: Конец европейской мечты и упадок континента»). По его мнению, усилия ЕС по распространению европейской концепции демократии не совершат чуда ни в России, ни в Китае, элиты которых будут руководствоваться лишь собственными интересами. Но и в целом Евросоюзу, вполне возможно, будет необходимо пересматривать свою мессианскую роль, поскольку, во-первых, уже многим в мире видна непоследовательность и избирательность обвинений в нарушениях прав человека в разных странах, а во-вторых, экономический кризис неизбежно приведет к ослаблению ЕС как геополитического игрока: «Дистанция между влиянием Европы в реальном мире и ее официальными декларациями и требованиями (например, связанными с правами человека) возрастает».

Единственным выходом из этой ситуации Лакер видит для Европы улучшение своего экономического положения. Но из его же анализа связей России и ЕС в энергетической сфере и интересов отдельных стран, например, Франции, в эксклюзивных бизнес-контрактах с Россией неизбежно вытекает вывод о том, что каким бы прохладным ни оставалось отношение ЕС к России (и к другим странам, например в Ближневосточном регионе) в отношении ценностных ориентиров, прагматические интересы могут оказаться не менее важными. «Права человека очень важны, пока они не вступают в конфликт со стратегическими и, прежде всего, бизнес-интересами. Хотя это и не написано в европейской конституции», - пишет он.

Россия: любопытная смесь

Трудно сказать, насколько хорошо западные эксперты понимают реальные настроения российского общества: как можно легко заметить, читая европейские публикации о России, свое внимание эти эксперты предпочитают сосредотачивать на либеральном спектре российской политики и публицистики. И это создает у них весьма превратную картину российского общества, которое состоит вовсе не только из вестернизированного молодого среднего класса в мегаполисах. Более того, если бы вдруг россияне со стопроцентной явкой пришли на некий фантастический референдум по базовым вопросам устройства государства и общества, его результаты этих критиков крайне бы разочаровали, если не напугали (зато об этом хорошо знает отечественная либеральная интеллигенция с бессмертным тезисом «не тот народ»). Как показывают социологические опросы, население по-прежнему хочет сильного присутствия государства в экономике, бесплатной медицины и образования, а от власти требует борьбы с коррупцией, но вовсе не в форме демократизации, а в форме репрессий по отношению к прогнившей бюрократической системе.

Лишь некоторые западные эксперты понимают это отчетливо. «Опросы общественного мнения показывают, что этой стране нужна «сильная рука». Рейтинги популярности как Путина, так и Медведева, даже при их снижении, все равно были выше, чем рейтинги любого западного лидера. И они, возможно, были бы еще выше, будь в стране реальная свобода прессы, политических партий, суда и других институтов, - пишет Уолтер Лакер. - Большинство русских - глубоко консервативны и апатичны, может быть, потому, что их страна видела уже слишком много радикальных и негативных перемен в недавнем прошлом. «Демократия» и «демократы» стали терминами, означающими свободу обогащаться лишь для удачно устроившихся олигархов, а для всех остальных «демократия» - синоним «клептократии».

Комментируя нынешнюю ситуацию в России в журнале The National Interest, он весьма скептически оценивает позиции нынешней российской оппозиции, называя ее «немногочисленным меньшинством» и отмечая, что «среднестатистическая Россия, согласно результатам опросов, хочет жить в сильной и процветающей стране, и свобода - это далеко не самое главное из ее требований. Идеология среднестатистической России - это любопытная смесь из советизма и Солженицына, мощного национализма и православия, подозрительного отношения к иностранцам и конспирологии. Это не самая утонченная и современная доктрина, но своему предназначению она соответствует идеально». Но при этом и пренебрегать запросом городского среднего класса и интеллигенции на обновление российским властям он не советует, считая ставку только на «среднестатистическую Россию» в долгосрочной перспективе неоптимальной.

Однако реалистичные позиции по отношению к России буквально тонут в волнах бесконечной обвинительной риторики, что начинает вызывать ответную «антизападную» реакцию в виде «охранительных» законопроектов и гражданских инициатив. Инициативы эти, даже имея в основе полезные идеи, в свою очередь, тоже не блещут продуманностью, а в последнее время страдают и откровенным идиотизмом. Поиски иностранных агентов в НГО, гомосексуальной радуги на молочных пакетах или признаков оскорбления религиозных чувств рок-операми в данном случае дают одинаковый эффект - только усиливают позиции тех, кто не устает кричать о движении России к мракобесию и тоталитаризму. Рост напряженности между либеральным и консервативным лагерем в российском обществе крайне выгоден именно тем, кто не заинтересован в реализации «политики интересов» со стороны Европы по отношению к России, а напротив, хотел бы сделать из России перманентное пугало, сотрудничество с которым неприемлемо.

Евразия или Азия?

Не менее спекулятивной становится и тема отказа России от сближения с Европой, якобы в связи с тем, что она решила сделать выбор в пользу Азии, начав строить Евразийский союз. Этот взгляд на евразийскую интеграцию, как на некий дрейф к странам Тихоокеанского региона, разделяют многие европейские эксперты, а Збигнев Бжезинский в своих интервью не устает пугать россиян тем, что, сблизившись с Китаем (хотя о таком сближении никто не говорил и не говорит), они окажутся в роли «младших братьев», - при этом почетная роль младших братьев в проекте «Большого Запада», о которой он пишет, видимо, должна греть им душу больше. Называя идею Евразийского союза «антиисторичной», обвиняя Путина в том, что тот «так и не стал европейцем», и утверждая, что «сегодня национальная идентичность и суверенитет выше, чем идея каких бы то ни было союзов», Бжезинский тут же предлагает России обдумать перспективы потенциального вхождения в ЕС. Как говорится, тут вам не здесь.

Сам же Путин в своей программной статье о Евразийском союзе писал, что «Евразийский союз будет строиться на универсальных интеграционных принципах как неотъемлемая часть Большой Европы, объединенной едиными ценностями свободы, демократии и рыночных законов», а «вхождение в Евразийский союз, помимо прямых экономических выгод, позволит каждому из его участников быстрее и на более сильных позициях интегрироваться в Европу».

В ответ на скепсис европейских экспертов относительно недостаточных сил России по восстановлению своего влияния на постсоветском пространстве можно привести мнение того же Бжезинского о том, что в условиях мирового кризиса и хаоса Россия будет иметь шансы на восстановление ареала своего влияния. Не говоря уже о том, что в ситуации большого военного конфликта на Ближнем Востоке единственным способом спасти «национальную идентичность и суверенитет» для многих окажется как раз членство в каком-то альянсе.

Упускают из виду или сознательно не хотят признавать критики евразийской идеи и такой параметр, как желания самих людей - ведь это для региональных элит свои интересы выгоднее отстаивать вне каких бы то ни было союзов, а масштаб поддержки идеи «нового Союза» среди рядовых граждан постсоветского пространства весьма недооценен. И коль скоро нам отовсюду рассказывают о возрастании роли граждан и возможностей их влияния на политическую ситуацию благодаря инструментам информационных технологий - такой запрос общества тоже будет иметь все шансы стать фактором социальной активности.
Трезвый взгляд

Никакие «бревна в глазах» критиков и масштабы собственных проектов тем не менее не отменяют требований к нынешней российской власти по борьбе с коррупцией, созданию несырьевой индустриальной экономики и построению реального гражданского общества на основе собственных, а не чужих ценностей.

Без здорового партнерства с европейскими странами осуществить реиндустриализацию и технологический рывок сегодня Россия не сможет как сама, так и с перспективой участия в Евразийском проекте. Здесь нужен трезвый взгляд, а не патриотичное шапкозакидательство. В то же время эта инициатива экономического партнерства не сработает без такого же трезвого взгляда на задачи выживания в посткризисном мире со стороны если не всей Европы, то, по крайней мере, ключевых европейских стран.