Мы дерем глотки на культурные темы, но повод ли это для гордости?

Теперь мы знаем, как делаются культуроцентричные страны вроде России. Стал понятен механизм ее задвинутости на собственной литературе.

Пресловутый русский культуроцентризм - не следствие особой духовности местного населения, но нормальное перераспределение: когда в стране практически нет публичной политики и закрыто большинство дискуссионных площадок, когда решения принимаются где-то далеко и рядовой гражданин никак на них не влияет - ему остается безумствовать по другим поводам, а именно ломать копья из-за книг или фильмов.
Вот перед нами драчка вокруг сериала Валерии Гай Германики "Школа" - прошли по экранам три серии, а представительницы КПРФ и "Единой России" уже требуют запрета на дальнейший показ, а школа отказывается предоставлять классы для дальнейших съемок, а ток-шоу и пресс-опросы крутятся вокруг проблемы, можно ли показывать школу как она есть или непременно нужно выдумывать искусственный луч света в темном царстве...

Мать моя женщина! Раньше такой накал страстей наблюдался только напротив "Московских новостей" в импровизированном Гайд-парке. Но вспомним страшное количество русских литературных дуэлей, ссор на всю жизнь и споров до первой крови о "Войне и мире" и "Взбаламученном море", и нам немедленно станет понятен накал нынешних страстей: люди сходят с ума из-за культуры, когда у них отнято все остальное. Можно бы, конечно, драть глотки из-за производственных проблем, как в старых советских фильмах из серии "Гудит родной завод", - но вот беда, и завод не гудит. Большая часть населения отрабатывает жизнь спустя рукава, не циклясь на профессии, скромно отдавая ей от пяти до восьми часов, да и на работе периодически выходя в Сеть, чтобы доругаться или похвастаться.

В результате искусство остается единственной темой, по которой в России можно иметь собственное мнение. Ничего не имею против пикейного жилетства, но гадать о нынешней политике, во-первых, бесполезно, поскольку информации все равно ноль, а во-вторых, неинтересно, поскольку содержание этой политики давно уже свелось к переговорам о газопроводах и привлечению новых представителей европейской элиты в нашу интернациональную сырьевую корпорацию.

Русская политика лишена стержня, девиз ее - "Дай нам, Боже, и завтра то же", а слова вроде регулярно повторяемых "модернизаций", "инноваций" и "нанотехнологий" обсуждать ничуть не интересней, чем погоду. Именно политкорректную британскую дискуссию о погоде и напоминает наша официальная политтехнология. Обратной связи у народа с властью не только не осталось - возникает вопрос, была ли она вообще и возможна ли в принципе.

У Михаила Веллера в "Самоваре" описан и доведен до абсурда парадокс, известный врачам со времен наполеоновских войн. Калеки, лишившиеся конечностей, неожиданно - в порядке компенсации - начинали проявлять повышенные способности к языкам, или к математике, или даже к внушению мыслей на расстоянии. Веллер берет крайнюю ситуацию - жестокие эксперименты над так называемыми "самоварами", то есть инвалидами, у которых нет ни рук, ни ног. Только туловище и "крантик". У него они обладают мощными парапсихологическими способностями - то телепрограмму коллективным мозговым усилием поменяют, то и вовсе Москву сожгут. Думается, Россия - как раз и есть такой инвалид-"самовар": у нее начисто отрублена политика, подавляющему большинству ее населения недоступен бизнес, производство давно свелось к первичной обработке и перекачке сырья, а прочие сферы существуют на дотациях, из милости. Чему учить в школе - никто особенно не задумывается, и учатся толком те процентов пять-шесть, кто наследует элите и впоследствии станет ею.

Среднестатистическому россиянину - если, конечно, он не фанат садоводства или охоты, каковые пока еще чрезвычайно распространены вне столиц, - остаются только бешеные дискуссии о культуре, и скоро, помяните мое слово, мы опять станем самой читающей страной. Как в 70-е, когда что еще было делать-то?

Покажи сейчас "Школу" на Украине, которую трясет предвыборная лихорадка, - кто ее там заметит? Остается понять, где лучше. Судя по тому, что я здесь живу, - пожалуй, лично мне приятней здесь. Я ведь человек литературный - где еще каждое мое слово наживет мне столько друзей, врагов и попросту заинтересованных потребителей?