Алкаш в России больше чем алкаш

Российскую актуальность в трезвом состоянии перенести почти невозможно.

Есть ли жизнь на Марсе? Будет ли в Сочи проведена Олимпиада? Можно ли прожить год без водки? И не умереть от трезвости? И вообще не заразна ли трезвость? Человек в завязке - настоящий ли он? Или что-то главное, самое красивое и ясное в нем и креативное высыхает?

Все эти вопросы я ставлю перед собой каждый день. Но больше всего меня, конечно, занимают те, что про водку. Объясню почему. Ну, грубо, пить я начал - если не считать детских фокусов - в десятом классе. Как только закрыл свою спортивную карьеру - с тех пор, кстати, ненавижу спорт. Спорт превращает нормальных ребят в ленивых толстяков, которые лежа на диване под пиво смотрят всякую муру вместо того, чтобы бегать с футбольным мячом. И в алкоголиков превращает тоже. Бухал бы себе потихоньку, а когда спорт - привет. Отрываешься от народа. И потом дорываешься. Такая тактика до добра никого не доводила еще, кажется.

Если честно, с того дня, как со спорта я перескочил на бухло, прошло не 40 лет, а 39, и не пью я не год ровно, а 11 с хвостиком месяцев, но не будем отвлекаться. Сначала надо коротко окинуть взглядом 40 лет былого счастья, утраченного. Может, даже навеки? Ну что, бухло - это радость встреч и цепь праздников. Сколько дружб и любовей случилось по пьянке! Сколько роскошных историй было выслушано и рассказано! И что самое удивительное - забыто навсегда, безо всякого следа! Сколько было счастья от того, что заботы скинуты с плеч! Какие-то из них забыты безвозвратно, на трезвую голову про них не удалось вспомнить, и бумажка с важным телефоном потеряна, и что, мир рухнул? Оглянитесь - он цел!

Счастья было полно. Приходишь в гости: стол забит закусками так, что локти некуда поставить, и начинаешь жрать, как курсистка, прижав локти к бокам. Хрустят малосольные огурчики, ржаво, и мутно, и сизо посверкивает селедка, сало (вспомнил историческую родину) млеет, отогреваясь от мертвого ледяного безмолвия импортного, ему не понять холодильника. И булькает наконец алкоголь, выливаясь прозрачной струей из поллитровки! И каааак махнешь рюманю, выждешь пяток секунд - тут и закуси.

Запивать я категорически никак. Что ж мы, не русские люди?

Сидишь, пьешь, струя будоражит и беспокоит. Обжигает, как последняя в жизни радость. Кто знает, поймет, кто не в теме, уже заснул над текстом.

Ну и потом игра в птицу Феникс. По утрам. Вот вроде все уже, конец - ан нет, кружка пива, в крайнем случае две возвращают к жизни, янтарная влага напоминает о сказке про живую и мертвую воду. И побежал жить.

Вечером, едва его дождавшись, переходишь к упражнениям с более серьезными спортснарядами, применяя для этого маленькие рюмочки. И вот эта духовность всегда с тобой, тайны человечества и вечности, и смысл(ы) жизни, и всякая прочая ерунда - все в деле, все мировые вопросы ты решаешь или по крайней мере выносишь приговоры - лично.

Впрочем, о чем это я? Это все банальности, известные каждому, в России по крайней мере.

Совсем другое, новое измерение, трезвое, нерусское даже как бы. Чуждое, бездуховное - spiritus, или проще spirit, - это и спирт, и духовность, как мы помним. В трезвом состоянии российская актуальность слабо переносима. Россия не для этого! Когда классик даровал нам откровение того рода, что умом Россию не понять, он имел в виду вот именно то, о чем мы говорим. Может, тот, кому случалось трезвому сидеть в пьяной компании и быть свидетелем того, какую чушь несут ребята, растекаясь мыслию по древу, - знает, что умом это все не понять, и наконец до нас доходит, каково у нас иностранцу.

Появляется время! Раньше это золото растворялось в водке, как в кислоте.

Теперь оно твое. И ты вдруг понимаешь, что оправданий больше нет. Настает момент истины: ну делай же чего ты там хотел! Присмотришься - а там, внутри, пустота, холод, ровность и равнодушие. К чему умножать сущности? Ледяной ужас вместо тепла свободы! Бессмысленная вседозволенность! Знающие люди, кстати, говорят, что и с деньгами та же петрушка. Хотелось бы, конечно, проверить лично

Или - кидаешься наконец читать книги. Которые - вот еще одно попутное открытие - все перечел как раз к пятнадцати годам, к минуте прощания с трезвостью, утирая ностальгическую слезу, вспоминаешь об этом. Давайте трезво и непредвзято спросим себя: ну что такое написано за истекшие 40 лет, что могло бы нас перепахать? Перевернуть наш новый мир? «Роза Азора» или как называются книги модного дамского сочинителя, который замахнулся аж на самого Леонардо нашего да Винчи? Пелевин с его обкуром и грибами, щас, говорят, белые так и прут, кстати сказать? Иронические дамские детективы, будь они неладны? Этнические книжки, сочиненные чисто для своих? Эхе-хе Льва ни одного среди множества Толстых, которых наштамповано столько, что уже съезды проводятся и в банкетном зале не протолкнуться. Это символ нашей эпохи, возможно. Ох, не по пьянке ушел из Ясной Поляны великий старец, понимаешь вдруг.

А книг-то и нету! Этот страшный удар настигает тебя в огромном зале, где полки от пола до потолка заставлены резаной бумагой, упакованной в картонные корочки с идиотскими картинками. Такой кошмар без водки тяжело одолевать.

Трезвость тут у нас - это одиночество, характер которого весьма крут. Ты как бы изгнан из круга подобных себе. Так в античном мире изгоняли отщепенцев из цивилизованных городов в дикую негуманную скифскую степь - кстати, к нам то есть. В одиночестве - вместо того, чтоб весело бухать и глупо шутить, громко и бездарно петь - начинаешь думать. Чего в России может и не стоит делать. Вот уже неделю я думаю про белых журавлей, которые валят из России, покидая одноименную водку и прочие скупые радости нашей жизни. Потом, правда, возвращаются.

Все наши осенние и зимние протесты пришлись как раз на жуткое мое время первичного болезненного протрезвления, беспощадное и страшное, и безвыходное, как замкнутая в ментовском контуре нервная толпа. Молодые не пьют, сейчас вместо водки интернет, им непонятно все то, что мы всосали с молоком матерей и детских кухонь. Наша действительность им обжигает сетчатку. Дико это выглядело - молодежь на улицах. Так в неблагополучных семьях, где темные пьющие родители детей выгоняют на улицу, чтоб не мешали бухать. Дети из хороших семей, живущие чуть западней, смотрят на эту первобытность с удивлением: а разве нельзя дома да хоть читать книги, разговаривать с родителями за чаем, под зеленой лампой? А нельзя: два мира - два детства!

Девчонки в балаклавах и наручниках - это тоже пьяный кошмар. Я прям вижу кадр из малоудачного фильма нашего классика Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник», там генерал уходит в запой - мерзко и отвратительно, пожирая с хрустом граненые стаканы. Утратив разум, а на кой он, если все равно не понять, утративший человеческие качества силовик вот вполне мог поймать и заточить в тюрягу нашаливших детей.

Без лекарства от всех скорбей скорби эти кажутся совсем уж тоскливыми. Днями истекает трезвый год. Может, вернуться к людям? Авось как-то веселей станет. (Или это уж необратимо?) Сухой закон, если кто помнит, обвалил советскую империю. Ну обвалил. Живем теперь на этих руинах. Некоторым нравится. Кто-то жалеет. А сухой закон, если кто заметил, быстро отменили - не то, не ровен час, опять все по новой. Или они чего другого боятся?