Дмитрий Быков о семейственности в политике

Если в политике воцарится семейственность – там может появиться здоровое поколение. 

Семейственность в госвласти – это правильно, при детях как-то стыдно совершать особо аморальные поступки. 

Андрей Исаев внес в Думу законопроект о противодействии семейственности. 
Другой Андрей, Воробьев, сказал, что не находит ничего ужасного в политических династиях. Эта дискуссия двух единороссов – куда более интересная тема, нежели полеты нацлидера во сне и наяву: у этих полетов цель сугубо отвлекающая, чтобы страна поменьше думала о владивостокском потемкинском саммите и выстроенных ради него сооружениях. А вот семейственность – тема живая, горячая. Отлично понимаю, против кого в действительности направлен законопроект: речь об отце и сыне Гудковых. Следующий законопроект будет о недопустимости пребывания в Думе депутатов на букву «Г» или с фамилиями, втайне пиарящими газету «Гудок». 

Если же говорить серьезно, семейственность в госвласти – это правильно. 
И не только потому, что возрождает русскую династическую традицию, – хотя и этого аргумента было бы достаточно. Как известно, поэт-обэриут Введенский был убежденным сторонником монархии. На вопрос философа Друскина, почему, собственно, – он ответил лаконично: потому что при монархическом строе к власти может случайно прийти порядочный человек. Если в политике воцарится семейственность – там может появиться здоровое поколение. 

По роду своей педагогической деятельности мне случается учить (например, в МГИМО) детей элиты. 
Вопреки мнению об их растленности замечу, что они зачастую и умней, и добрей, и дисциплинированней своих сверстников с городских окраин. Нам пора избавиться от советской уверенности в том, что бедный – значит, хороший. Хорошие бедные бывают в сказках Андерсена, и то не во всех. Дети элиты получили неплохое образование, их характеры не испорчены борьбой за существование, они изнутри знают нравы правящего класса и не восторгаются этими нравами. К тому же русский опыт показывает, что революционеры всегда, увы, выходят из правящего класса: только у него есть адекватные (а если завышенные, так и еще лучше) представления о чувстве собственного достоинства. Остальным слишком часто приходится мириться с унижением, и это, увы, становится дурной привычкой. Короче, династичность ничем не опасна – напротив, я охотно вручил бы российскую власть деткам сегодняшних министров. Хотя бы потому, что конфликта отцов и детей никто не отменял. 

Но есть две куда более серьезные причины возразить Андрею Исаеву. 
Во-первых, семейственность способствует открытости.

Мы мало знаем о родственниках первых лиц государства и узнаем о них обычно, лишь когда они оказываются в поле внимания прессы: оказывается, сынок такого-то — совладелец крупнейшего оборонного предприятия! А брат такого-то – медиамагнат! Династийность подразумевает и некую, пусть минимальную, прозрачность: если отец и сын вместе работают в Госдуме – они по крайней мере этого не стесняются. И, кстати, если сынок сидит рядом с родителем в депутатском кресле – значит, у них, напуганных гудковскими разоблачениями, по крайней мере нет скрытого или явного бизнеса. Монархия уже тем хороша, что общественное внимание приковано ко всем лицам монаршего семейства. Принц Гарри устроил голую вечеринку с девушками, одна из них опубликовала об этом мемуар – всем интересно. А что вытворяют наши, ни одна девушка вам не расскажет, потому что жить хочет. Больше света, господа-товарищи! 

Наконец, самая главная причина заключается в том, что при детях как-то стыдно совершать особо аморальные поступки. 
Скажу больше: дети – последние, перед кем стыдно. И не только дети – вообще члены семьи; я не раз замечал: когда в классе вместе учатся брат и сестра – они самые мотивированные, им не хочется друг перед другом падать лицом в грязь, они вообще много думают о том, как выглядят в глазах ближайших родственников. Честно говоря, если бы в некоторых ситуациях на меня смотрели мои собственные дети – я вел бы себя и честней, и смелей, помня, что я пример для них; к сожалению, большая часть этих спорных ситуаций пришлась на время, когда детей еще не было. Но сейчас они есть, и я помню, что они на меня смотрят. Это повод не то чтобы идеально себя вести («не бойтесь идеала, вам его не достичь»), но по крайней мере оглядываться. 

Я уверен, что Геннадий Гудков так расхрабрился именно потому, что на него смотрит сын, а сын не в последнюю очередь держится потому, что рядом отец. 
Возьмите Людмилу Нарусову и Ксению Собчак: мать не простит дочери отступления, и это взаимно. В общем, присутствие детей – единственный сегодня стимул не терять лица, потому что на остальных-то граждан всем давно плевать. Вот почему я принудительно приводил бы депутатских детей на некоторые заседания Госдумы. В том числе на то, где будут отнимать полномочия у Гудкова-старшего.