Как попытка создать настоящий профсоюз приводит в колонию

В России теперь принято говорить о политзаключенных. Это стало хорошим тоном. Только почему-то в списки «узников совести» то и дело попадают банкиры и финансисты. Об их неприятностях говорят много и подробно, им искренне сочувствуют. О том, что в Якутии в исправительной колонии в поселке Верхний Бестях за попытку создать независимый профсоюз уже четвертый год сидит простой рабочий Валентин Урусов, говорят мало. «РР» решил это исправить.

—Когда отъехали с трассы в тайгу, слышу: «Вытаскивайте полиэтилен, чтобы ничего не забрызгать». Тут, как говорится, с жизнью попрощался, успокоился, смирился. Лежу на полу машины, жду. Руки за спиной, в наручниках. Меня вытащили, ­поставили на колени и над головой сделали три выстрела. Но не убили.

Наш разговор с заключенным ФБУ ИК-3 по Республике Саха (Якутия) бывшим руководителем независимой проф­­ячейки в городе Удачном Валентином Урусовым внимательно слушает старший офицер колонии по воспитательной работе. После интервью он подойдет ко мне и скажет:

— Знаете, может, он действительно невиновен… Но если в Америке пять процентов невиновных осуждают, то с нас какой спрос?

«Еще та работенка»

Мысль о том, что в Удачном должен появиться полноценный, а не «карманный» профсоюз, появилась у Валентина, рядового сотрудника «Алмазэнергоремонта», одной из дочерних организаций местного ГОКа, после скандального «дела пескоструйщиков». Сам Урусов местный, хоть и родился в Карачаево-Черкесии, жил в Якутии с двух лет, работал с шестнадцати, в основном на объектах госкорпорации «Алроса» — тут вариантов немного.

Удачный — город в четырнадцати километрах от Северного полярного круга, одно из трех главных мест, наряду с Мирным и Айхалом, где добывают алмазы. Вместе с другими рабочими в добыче участвуют и так называемые абразивоструйщики или, проще, пескоструйщики, задача которых — обработка твердых поверхностей при помощи воздушно-абразивной струи, подаваемой по шлангу через сопло под высоким давлением. Для здоровья занятие, мягко говоря, не самое полезное: профессиональная болезнь — силикоз легких. Не помогают ни защитный шлем, ни костюм, как у космонавтов.

В 2007 году одна из бригад этих самых пескоструйщиков потребовала оплаты сверхурочных, которые в тот ­момент хронически не выплачивали. Рабочие подали иск в суд и даже сумели выиграть процесс: Трудовой кодекс явно был на их стороне.

— В Удачный приезжала специальная комиссия, которая занималась непосредственно урегулированием данного спора, — объясняет представитель «Алросы» Андрей Поляков. — Компания согласилась с правомерностью претензий, был подписан протокол об урегулировании всех разногласий, выплаты были произведены. Непосредственное руководство, которое отмахнулось от прямых своих обязанностей, было наказано.

Произошло это, правда, позднее. Главный же скандал на сам момент спора заключался в том, что официозный профсоюз «Алросы» «Профалмаз» в этом процессе участвовал не на стороне работников, а на стороне… работодателя. В Удачном это вызвало удивление и возмущение.

Так, с одной стороны, был подорван авторитет «Проф­алмаза», а с другой — появилось ощущение, что свои трудовые права можно защитить. Причем сделать это в цивилизованно-судебном, что называется, европейском порядке.

— Мне просто интересно стало. Я вообще любопытен, ­поэтому, наверное, и сижу, — шутит Валентин. — Я залез в интернет и наткнулся на СОЦПРОФ — профсоюзную ­организацию, альтернативную ФНПР (Федерация независимых профсоюзов России. — «РР»). Написал электронное письмо их руководителю, тогда это был Сергей Храмов. Он мне в ответ документы прислал, как сделать новый профсоюз.

— А почему новый? — спрашиваю я. — Разве нельзя было как-то наладить работу в существующем?

— Все, что входит в ФНПР Михаила Шмакова, в том числе и «Профалмаз», — это не профсоюзы, а так, приложения к отделам кадров… Все, чем они занимаются, — это распределение путевок. Против администрации они никогда не пойдут.

— Проблема была только в переработках и в том, что за них в тот момент не платили?

— Нет, конечно. Проблем была масса! А потом, понимаешь, это очень тяжелая работа, и работать нужно и день, и ночь, и в праздники, и в чужую смену — как руководство скажет. А получали оклад по восьмичасовому рабочему дню. А еще условия труда и техника безопасности. В службе, где я работал, оборудование, по-хорошему, должны были списать еще лет двадцать назад. В итоге ­постоянные аварии. То, что озвучивали, — соринка в большущей куче песка. Вот мне вырвало из руки кусок мяса — и ничего. Конечно, смертельные случаи тяжело замолчать. А переломы, травмы разные — их тысячи, и никто их не считает. Обидно было, что компания богатая, гостиницы пятизвездочные строит, бизнес-центры всевозможные, а на нас экономит…

В Москве встречаюсь с Сергеем Храмовым, которому ­Валентин писал письмо и который инструктировал Урусова, как создать профячейку.

— Добавьте ко всему агрессивную воду в балке, где добывают алмазы, — Храмов протягивает мне жалобу рабочих Удачнинского ГОКа на имя В. В. Путина. — Это почти кислота, которая проникает под резиновые костюмы. Или вот они пишут: «Мы не знаем, чем дышим, когда в вентиляционную технику заливают отработанное масло». Или еще: «В шахту подается холодный необогреваемый воздух даже зимой». А зимой там минус сорок — пятьдесят. Еще та работенка!

 Как напугать руководство республики

Как раз в это время, в августе 2008 года, в Иркутске проходил так называемый Сибирский социальный форум, ­одним из учредителей которого были «свободные» проф­союзы. Новые знакомые пригласили туда и Урусова. По сути, это было карликовое мероприятие, в котором участвовало чуть больше двухсот человек, но на Валентина оно произвело очень сильное впечатление.

— Лекции на юридическую тему читал Станислав Маркелов, адвокат, которого позже убьют в Москве. Очень грамотный человек был, энергичный, веселый, жалко его… Рассказывал, как в той или иной ситуации поступить, чтобы и не подставиться, и своего добиться. И тут звонок. На второй автобазе начались проблемы с выплатами, и мужики собрались забастовку организовывать.

Дальше события развивались стремительно. В небольшом загородном домике под Удачным почти в конспиративной атмосфере Урусов встретился с водителями и слесарями автобазы и стал убеждать их вступить в профсоюз. Вооруженный новыми знаниями, он доказывал товарищам: если начнется забастовка, их сразу по надуманным предлогам уволят, а заниматься их восстановлением будет некому. Во время второй «конспиративной» встречи в профсоюз Урусова вступили шестьдесят два человека.

Вариантов, как действовать дальше, было два. Первый — классическая забастовка. Но опыта проведения стачек у удачнинцев не было, а значит, их запросто могли уволить «как за прогулы». И даже если потом уволенных удастся восстановить, была бы потеряна инициатива, а оставшиеся работники были бы деморализованы. Вторым вариантом была голодовка. Все ходят на работу, простоя нет, а значит, придраться не к чему. Зато требования громко заявлены и вообще скандал. Выбрали второй вариант.

— Сначала внимания на нас демонстративно не обращали. Потом видят: мы отступать не собираемся. Тогда они забегали, — смеется Урусов. — Приходили из милиции, из службы безопасности ГОКа, из самой компании, пытались отговорить… В обмен на создание согласительной ­комиссии мы приостановили голодовку.

Однако никакого компромисса комиссия достигнуть не смогла. На уступки администрация не шла.

— Решили провести открытое профсоюзное собрание ­прямо на центральной площади города. Это не митинг, и по закону о нем никого уведомлять не надо. В первый день пришли все автобазовские плюс еще человек двести. Директор ГОКа приехал, пытался что-то сказать. Ни на один вопрос ответить не сумел и ушел. И прямо на площади люди стали в профсоюз вступать. К концу дня где-то триста человек было. Решили повторить собрание. В следующий раз собрались уже больше восьмисот человек. Беспорядков не было, закон не нарушался. Даже мегафона не было. И к вечеру, я даже сейчас помню, 1012 человек вступили в профсоюз.

Тут нужно вспомнить, что Удачный — городок совсем небольшой, с населением чуть больше десяти тысяч че­ловек, и такое развитие событий не на шутку испугало и местную власть, и кое-кого наверху. Дело естественным образом шло к общегородской забастовке и потенциальной остановке добычи алмазов на кимберлитовой трубке «Удачная», к слову сказать, крупнейшей в мире.

— У нас громадные предприятия в стране, часто это монополисты в своем регионе, поэтому забастовки или просто крупные акции могут целые отрасли заморозить, — объясняет Александр Захаркин, друг и коллега Урусова, возглавляющий сургутскую профячейку, входящую в СОЦПРОФ. — И если ты такую акцию устраиваешь, то рискуешь нарваться на жесточайшую ответную реакцию. И от собственника, и от власти. Но бывает, что ­более мягкие варианты не работают. И тогда приходится выбирать: рисковать или молчать в тряпочку.

В самой «Алросе» за активными действиями профсоюзной организации в Удачном видят в первую очередь ­попытку саморекламы:

— Медийный эффект, раскрутка цитируемости и узнаваемости СОЦПРОФА, вероятно, и были для некоторых его руководителей главной задачей, — считает представитель компании Поляков.

Как и в прошлый раз, своеобразную позицию в наметившемся противостоянии занял «Профалмаз». Его руководитель, депутат Ил Тумэна (Государственное собрание Республики Саха. — «РР») Павел Третьяков, не просто не помог работникам, но попросил руководителей ­республики урезонить «бунтовщиков». Исполком «Проф­алмаза» направил обращение президенту Якутии ­Вячеславу Штырову и главе ФНПР Шмакову с просьбой предотвратить «разжигание конфликтной ситуации».

Впоследствии Третьяков в аналогичном ключе дал ­показания прокурору города Мирного Василию Габышеву: «Вызывает недоумение тот факт, что не было никакой реакции со стороны правоохранительных органов, когда различными личностями осуществлялись попытки ­искусственного разжигания конфликтов, призывы к проведению незаконных голодовок, забастовок».

Именно на основании обращений Третьякова в администрации президента Якутии была составлена паническая справка-докладная. Президент дал указание правоохранительным органам разобраться в происходящем (все документы есть в распоряжении редакции «РР»). Что конкретно хотел от силовиков Штыров, до сих пор неясно, но в местном ФСКН на сложившуюся ситуацию отреагировали, скажем так, чрезвычайно оригинальным образом.

Удачный — Айхал — Мирный

— Что потом? Потом третье сентября наступило. Выхожу из дома. Слышу — дверь в машине открывается. Инстинктивно повернулся. Простой тонированный уазик, «таблетка». Оттуда — трое в кожаных куртках, джинсах, бритоголовые. Лица незнакомые. Я сразу понял, что дело плохо, и побежал. Меня догнали, повалили…

— Какие-то удостоверения показывали?

— Нет, абсолютно ничего. Скрутили, повели в машину. Сначала спереди наручники набросили. Потом, уже в машине, пытались перестегнуть сзади. Я руки сцепил и держу. Они тянули-тянули, сломали палец и руки за спиной все-таки сковали. Бросили на пол, один из них на меня сверху сел. Ехали долго.

Впоследствии выяснилось, что руководил «операцией» лично шеф наркоконтроля Мирнинского района подполковник Сергей Рудов. Чтобы задержать Урусова, он вместе с подчиненными — на выезде из города «таблетку» ждал «хантер» — проехал шестьсот километров. На суде Рудов утверждал, что имелась некая «оперативная информация» о причастности Урусова к торговле наркотиками.

— Мы попросили суд, чтобы подтвердить или опровергнуть показания Рудова, запросить справку о факте регистрации «оперативки» в специальном журнале, — рассказывает адвокат Урусова Евгений Черноусов, бывший милицейский полковник, специализирующийся на делах о наркотиках. — Мы не требовали, чтобы была раскрыта сама эта информация или ее источник. Просто хотели удостовериться, что информация была. Суд этого не сделал. Никаких доказательств ее существования, таким ­образом, нет. В этом свете беспричинный вояж Рудова в Удачный и обратно кажется более чем подозрительным.

Валентин утверждает, что Рудов все время связывался по мобильному с каким-то Алексеем Юрьевичем или Юрием Алексеевичем, докладывал ему, что «взял» Урусова, интересовался, что делать. После одного из таких разговоров машина свернула в лес. Там нарокополицейские расстелили полиэтилен и несколько раз, как рассказывает Урусов, выстрели у него над головой.

— Стреляли все время, — говорит Валентин. — По птичкам палили, по деревьям. Видимо, так запугать хотели. Мы уже далеко отъехали от города, и, в принципе, они могли со мной что угодно сделать.

На развилке дорог Удачный — Айхал — Мирный к группе Рудова «совершенно случайно» подъехала машина ­начальника службы экономической безопасности Айхальского ГОКа «Алросы» Григория Пустоветова. Только тут наркополицейские решили обыскать Урусова. Понятыми были Пустоветов и его водитель. Поиски завершились успехом: в кармане профсоюзного активиста нашли шестьдесят шесть граммов гашишного масла.

— Туча вопросов возникает, — возмущается Черноусов. — Во-первых, если задержание происходит в одном месте, а обыск с понятыми в другом, за десятки километров, это верный признак того, что наркотики могли подбросить. Во-вторых, если понятым выступает начальник одного из подразделений службы безопасности компании, а обыскивают сотрудника, у которого с этой компанией трудовой конфликт, это тоже наводит на самые нехорошие мысли.

Сам Урусов утверждает, что гашиш ему подбросили еще в машине после имитации расстрела. Говорит, что гашишное масло специально прикладывали к его ладоням, чтобы потом обнаружить следы наркотиков в смывах с рук.

— Когда мы создавали горный профсоюз в Нерюнгри (крупный промцентр в Якутии. — «РР»), мне эту историю напомнили, — говорит Валерий Соболь, первый секретарь Нерюнгринского горкома КПРФ. — Фамилий называть не буду, все-таки я там живу. Пригласили меня сотрудники так ­называемых органов в кабак. Там посидели. Потом в другом месте, в третьем. Сам я не пил — они пили много. И как бы между делом, — хотя для этих слов меня туда и ­позвали — один из них говорит: «Помнишь, с Урусовым что было? Вы тоже не шалите. В случае чего мы и пистолет подкинем, и что угодно». И засмеялся. Вроде пошутил.

Несколько месяцев назад Соболь чуть не выиграл выборы руководителя Нерюнгринского района — пришел вторым с небольшим отрывом. И если уж потенциальному районному главе практически в открытую угрожали, то похищение простого работяги Урусова, за которым ­вообще никто не стоит, не кажется невероятным.

Вместе с Соболем мы сидим на кухне у инженера, коммерсанта, лидера «Русской общины Якутии» Сергея Юркова. С Урусовым он познакомился в СИЗО. Спрашиваю, как он там оказался.

— У меня простая история. «Транснефть» здесь строила нефтепровод. Нормальных денег местным они платить не хотели. А когда местные заартачились, они завезли деревенских китайцев, готовых работать за копейки и жить в бараках. А когда мы организовали митинг, расклейку листовок, что, мол, это не дело, меня арестовали по 282-й статье УК за «разжигание межнациональной розни». И при чем здесь «разжигание»? Дали два года.

Наркотики спецсвязью?

Надо сказать, что наркотическая тема, по которой решили закрыть Урусова, возникла отнюдь не случайно. Потребление наркотиков — местный бич. И это объяснимо. Способов как-то иначе развлечься в небольших городах и поселках Севера немного. Именно поэтому чисто внешне инкриминирование наркотической статьи Урусову должно было выглядеть более-менее правдоподобно.

— Это большая беда тут, как и выпивка, — говорит Максим Местников, представитель СОЦПРОФа в Якутии. — А как наступает пятница, вообще держись за голову: ­целый поток ножевых ранений, черепно-мозговых…

Но Урусов-то как раз не обладал репутацией бедового наркомана. Еще в юности, в начале двухтысячных, он вместе с друзьями создал организацию «Молодежь за спортивное движение — Север», чьи активисты патрулировали город, отслеживали точки продажи наркотиков. Впоследствии мэр Удачного даже предлагал им создать ­отделение «Города без наркотиков» типа ройзмановского.

А вот отношения отдельных местных подрядных организаций с наркоторговцами, напротив, возможно, требуют отдельного расследования. В распоряжении «РР» имеется служебная записка Сергея Денисова, предшественника Пустоветова — того, что был понятым при обыске Урусова, — на посту главы службы безопасности Айхальского ГОКа.

Записка написана на имя бывшего вице-президента «Алросы» по безопасности Юрия Ионова, и речь в ней идет об общей криминогенной ситуации в районе. ­Помимо много другого там есть следующий пассаж: «Нельзя не отметить и то, что в поселке развита сеть наркоторговли. По оперативной информации ФСБ города Мирного, завоз наркотиков осуществляется спецсвязью, с которыми “Алроса” имеет договорные отношения по ­перевозке алмазов». Кроме того, из записки следует, что между некоторыми высокопоставленными сотрудниками «Алросы», офицерами правоохранительных органов и откровенно криминальными элементами существуют доверительно-дружественные отношения.

— Я так скажу: здесь криминал вообще на первом месте, — убежденно говорит Местников. — У нас в этом смысле еще девяностые… Что нужно сделать — к ним ­обращаются. И с Валентином так же могло быть. Может, это и лучше, что на него ментов натравили, а не братву.

Денисов, после того как представил записку Ионову, ­вынужден был уволиться и уехать в Новосибирск:

— Никаких решений по моему докладу принято не было. Ионов указал мне на дверь и сказал, что лишние проблемы ему не нужны. Что касается Урусова, могу сказать, что это «чистая подстава».

В мае 2010 года подполковник Рудов был осужден на три года условно за «служебный подлог» и «превышение полномочий». Как утверждала адвокат Инга Рейтенбах, «ему инкриминировалось получение от “Алросы” 2,5 миллиона рублей на приобретение квартиры в Мирном». Следствие и сам Рудов связь этого дела с «делом ­Урсова» категорически отрицали. Тем не менее денежные средства были выделены Рудову вскоре после задержания им Урусова. Сегодня Рудов, по информации источника «РР», трудится снабженцем в ремонтно-строительном управлении Мирнинского ГОКа.

«Сначала стреляет, потом думает»

Урусову не повезло еще и потому, что он взялся создавать ячейку СОЦПРОФа в Удачном ровно в тот момент, когда в центральном аппарате этой организации шел сложный процесс выстраивания отношений с Кремлем.

— Начиная с 2007 года на нас начали очень активно ­давить люди, представлявшиеся сотрудниками администрации президента России, — рассказывает Сергей Храмов. — Нам настойчиво рекомендовали в качестве нового главы Сергея Вострецова из «Единой России». У меня были веские основания полагать, что, если я не соглашусь, нас просто уничтожат. И я подумал: бог с ним, пусть Вострецов будет руководителем и будет исполнять представительские функции, а я в качестве генерального инспектора труда СОЦПРОФа займусь текущей работой.

Первым итогом этой «рокировки» стало то, что прежде оппозиционный СОЦПРОФ поддержал на президентских выборах 2008 года Дмитрия Медведева.

— А когда стали прессовать Валентина, Вострецов мне сказал, что не нужно поднимать лишний шум, что он все и так решит. Я знал, что семья Вострецова, а его младший брат — самый молодой полковник ФСБ в стране, очень близка к генералу Александру Михайлову, тогда ­заместителю директора ФСКН. Я думал, что дело Валентина решится посредством одного телефонного звонка.

Справедливости ради стоит заметить, что сложные процессы в тот момент шли и в самой ФСКН. На место Виктора Черкесова, прославившегося признанием существования войны спецслужб в статье про «воинов и торговцев», пришел Виктор Иванов. В октябре ФСКН покинул и генерал-лейтенант Михайлов. Делать «один звонок» стало просто некому.

Впоследствии Вострецов окончательно выдавит Храмова из СОЦПРОФа, а саму организацию превратит в откровенно лоялистскую.

В декабре 2008 года Мирнинский суд осудил Валентина Урусова на шесть лет лишения свободы за хранение наркотиков. Вострецов пытался как-то этому противостоять, но действовал больше кулуарно: он встречался с чиновниками из администрации Якутии, силовиками и даже во время встречи с Медведевым вроде бы поднимал вопрос об Урусове. Все было бесполезно.

Храмов, напротив, действовал публично. Это он привлек к делу известного адвоката Черноусова, который ­добился в Верховном суде Якутии отмены приговора (по процессуальным мотивам: рассматривая ходатайство об отводе, судья не удалилась в совещательную комнату), после чего дело было направленно на новое рассмотрение.

— У меня иллюзий не было совсем, — улыбается Валентин. — Многие после решения Верховного суда думали, что меня оправдают. А я был уверен в обратном — что теперь точно «закроют». Это было видно по лицам тех, кто на втором суде сидел. После первого же заседания собрал вещи, нарядился в спортивный костюм, в котором по СИЗО и тюрьмам катался, и уже ходил на суды в этом костюме…

В Удачном издается небольшая газета со смешным названием «Городок», ее редактирует местная журналистка ­Алла Демидова. После того как Урусова освободили, она опубликовала там коротенькую заметку. И тут же, в день публикации, ей позвонил Максим Добаркин, один из оперов, участвовавших в «задержании» Урусова.

— Добаркин позвонил мне прямо домой, — рассказывает Демидова. — Пьяный. Рассказывал, сколько пуль в меня всадит, говорил, что «сначала стреляет, потом думает», что знает, где я живу, что «достанет» меня «хоть в Удачном, хоть в Сочи»…

— И что вы сделали?

— Написала заявление в ФСБ.

— Была реакция?

— Одну строчку прислали в ответ: «Угрозы нет».

А Добаркин пошел на повышение, получил подполковника и вместо Рудова возглавил межрайонный отдел ФСКН в Мирном.

Из-за освещения дела Урусова угрозы получала и другая якутская журналистка — Айталина Никифорова:

— Я вела репортажи с каждого судебного заседания. Во время одного из них Рудов отозвал меня и сказал ­дословно следующее: «У вас же есть старшая пятнадцатилетняя дочь. Интересно было бы посмотреть, как вы будете защищать Урусова после того, как ее старые наркоманы обколют и пустят по кругу». Тогда это однозначно прозвучало как угроза. В то время я работала главным редактором единственного в Мирном независимого издания «Моя газета». Нам было отказано в печати в единственной городской типографии. Ко мне домой стали наведываться сотрудники УФКСН — якобы из-за заявлений анонимов, что я тоже употребляю и распространяю наркотические средства. Некоторые из них вели себя нагло, ­хамили, другим было стыдно, потому что последние ­визиты были, когда я была уже на шестом-седьмом ­месяце беременности третьим ребенком.

После этого Никифорова решила, что будет безопаснее покинуть родной город и перебраться в Якутск.

В июне 2009 года Мирнинский суд вынес Урусову ­новый приговор, полностью подтверждающий предыдущий, а в сентябре якутский Верховный суд смягчил наказание на один год. Ячейка СОЦПРОФа в Удачном была разгромлена. Вторая автобаза целиком расформирована. Больше проблем с трудовым коллективом у компании в этом городе не возникало.

— Валентин, а кого ты сам склонен винить в том, что с тобой произошло? — спрашиваю я напоследок.

— «Алроса» — государственная компания, принадлежит правительству, государству, значит… сам понимаешь.

***

— Наше государство фашистское, — вдруг заявляет лидер «Русской общины Якутии» Юрков, и это звучит крайне двусмысленно. Без пары процентов глава Нерюнгринского района Соболь удивленно оборачивается и перестает курить в форточку. — Здесь нужно быть аккуратным с терминами: ни нацистское или националистическое, а именно фашистское, как это понимается в теории корпоративного государства Муссолини, как это понимали Франко, Салазар, даже Пиночет. У нас власть и крупный капитал переплетены в клубок. И любого, кто встанет на их пути, раздавят. Здесь, в Якутии, на периферии, это просто более отчетливо ощущается. А так по всей стране то же самое…