О "фальсификация" и психиатрах

«Бывший надзиратель лагеря уличил историков в фальсификации... Одевали заключенных там с иголочки, а питались они лучше большинства населения страны. Они вообще шли страдать сознательно, чтобы потом о своем нежелании работать трубить на весь свет». И вообще «хватит фальсифицировать историю за гранты на потеху зарубежью».

Напечатай такое какая-нибудь немецкая газета про лагерь в Дахау, подобный бред стал бы ей смертным приговором. Но то, что немцу бред, русскому здорово. Именно этот текст появился в пермском издании "АиФ" - интервью бывшего надзирателя лагеря, который рассказывает о сытной привольной жизни советских политзеков и печальной участи «оклеветанных» ими надзирателей.

Газета местная, но все же "АиФ", и появление материала очень вовремя - только что закончился фестиваль «Пилорама», проходивший как раз в музее, которым стала бывшая политзона в поселке Кучино. «Пилорама» уже не в первый раз вызывает приступ чесотки у властей: в прошлом году туда не пустили бывшего украинского политзаключенного Василя Овсиенко, развернув его на границе. В этом году кургиняновское движение «Суть времени» устроило там же в Кучине свою «Антипилораму», где «с теплотой вспоминали о советском прошлом».

А главное, припадок борьбы с очередными «фальсификаторами истории» совпадает с новыми веерными посадками и уже очевидным намерением ЧК-КГБ-ФСБ размахивать этим веером все шире. Так что стоит ожидать новых разоблачений уже в федеральном масштабе. (Леонтьев, Соловьев, Шевченко - ау! Бабки сами прут вам в руки.)

Чтобы упростить работу борцам невидимого фронта с фальсификациями, положу свои пять копеек в копилку национальной гордости великороссов за Колыму, Бутово, Катынь и пермские лагеря. Бывший зек Иван Ковалев уже ответил своему надзирателю. Я же в лагере не сидел. КГБ выписал мне путевку на три года в другое место - в психиатрическую тюрьму. Так что к вертухаям у меня личных претензий нет, но вот о врачах-психиатрах я могу рассказать многое. Они ведь тоже в поте лица стояли на страже суверенной госбезопасности от извергов-диссидентов.

Бывший начальник первого отделения Казанской психтюрьмы Наиль Идрисов - ставший уже при Путине начальником всей тюрьмы - в благую эпоху лихих 90-х рассказывал в интервью, как приятно ему было беседовать с заключенными диссидентами - людьми интеллигентными и начитанными. Спасибо за комплимент, доктор, но у меня от нашей краткой беседы остались другие впечатления. Закончилась она сакраментальным «будете лечиться - у нас здесь все лечатся». После чего я отправился прямо в процедурку, где получил свою дозу сильного нейролептика мажептила, - а уже через час от него перестали гнуться ноги. Наутро кружку тюремного пойла под названием «чай» надо было держать обеими руками - так они тряслись. Более мы с Идрисовым интеллигентных бесед не вели, ибо от лекарств перестал повиноваться не только язык, но и мозг, так что при всем желании трудно было связать более двух слов, простых как мычание.

Но не надо фальсификаций: Идрисов был не самый худший экземпляр - это выяснилось, когда уже после Казани я оказался в Благовещенской психтюрьме. Основана она была в середине 1960-х и лет десять была обычным гулаговским филиалом ада на земле. Возглавляли этот ад две вполне человекообразные женщины - полковник, заслуженный врач РСФСР Людмила Бутенкова и также заслуженный врач, майор Галина Шестакова. Последняя лично с 1968 года очень активно лечила политзаключенного Егора Волкова различными методами - и нейролептиками почти по полному списку справочника Машковского, и уколами простого советского скипидара. От скипидарного метода лечения инакомыслия подскакивала температура, увеличивалась и болела печень, образовывались трудно рассасывающиеся инфильтраты - заканчивали курс Волкову уколами в ляжку, ибо больше колоть было некуда, гнулся шприц.(Волков просидел в Благовещенске 20 лет - вышел уже при Горбачеве и вскоре умер.)

Шестакова была вообще склонна к экспериментам. Именно она провела единственный за всю историю Благовещенской психтюрьмы сеанс электросудорожной терапии - закончившийся параличом несчастного подопытного. Через пару недель беднягу смогли поднять на ноги, точнее, на одну ногу - вторая так и осталась парализованной, - после чего списали от греха подальше в обычную психбольницу. У настоящих психиатров эта история вызывает однотипную реакцию изумления: «Так она же взяла неправильное напряжение!» Ну да, наверное, перевыполняла социалистические обязательства по вольтам и амперам. Ответа за покалеченного бесправного зека все равно ведь никто не спрашивал.

Избиения и убийства заключенных в то время в Благовещенске были нормой. Политзаключенному Анатолию Чипуле удалось бежать, его поймали, продлили срок еще на шесть лет - но уже в Ленинградской психтюрьме, и Чипула ни минуты не жалел об этом, ибо там хотя бы не убивали. А в 1975 году в Благовещенск привезли заключенного, участвовавшего в неудачном побеге из психтюрьмы в Ташкенте.

Побег был вдвойне неудачным, ибо беглецы неосторожно засунули дежурной медсестре в рот кляп так, что она задохнулась. За нападение и убийство кого-то из медперсонала в психтюрьмах было - и существует доныне - только одно наказание - смерть. И в Благовещенск того зека привезли убивать.

Его сразу привязали к койке и держали привязанным на мегадозах нейролептиков две недели. Но организм оказался слишком силен и не сдавался. Тогда в одну ночную смену приговоренного изолировали в отдельную камеру, койку поставили боком - так было легче бить - и санитары молотили его ногами до самого утра. Утром уже после подъема в камеру явилась дежурный врач, потрогала пульс и разоралась на санитаров так, что ее слышали в других камерах: «Скоро смена придет, а он еще живой!..» Санитары с новыми силами бросились в бой на врага - и победили: через два часа он был уже мертв.

Я видел ту женщину-врача всего раз и не знаю ее фамилию; зеки дали ей кличку «Одуванчик» - за пушистые выбеленные волосы. Обычная низенькая пухлая женщина средних лет, только взгляд у нее был какой-то странный, рентгеновский: она смотрела сквозь людей, их не видя. В тюрьме приходилось сидеть бок о бок с убийцами, но видеть женщину-убийцу в белом халате с непроницаемым, лишенным всяких эмоций лицом было страшно.

В 1976 году убийства в Благовещенске довели зеков до последней точки отчаяния. После того как санитары забили очередную жертву насмерть, зеки взбунтовались. Бунт был, конечно, жестоко подавлен - но с тех пор порядки изменились. Так что когда меня привезли туда в конце 1980-го олимпийского года, жить в психтюрьме стало лучше и веселей. Били сильно и почти всех подряд, били каждый день - но уже не убивали.
Зато кололи пуще прежнего. В 1984 году начальником первого приемного отделения стал врач Александр Шпак, и он сразу ввел новую процедуру «инициации» для новоприбывших. Их всех - независимо от диагноза и состояния - неделю кололи сульфозином. Этот препарат был запрещен к применению при Горбачеве, но в золотой век застоя сульфозин был главным инструментом наказания в психтюрьмах.
Так же, как скипидар, очень болезненные уколы сульфозина повышают температуру до 41 градуса, которая держится 3-4 дня, делают невыносимыми любые движения, оставляют инфильтраты, которые потом не рассасываются неделями. После второго укола у политзаключенного Сандра Риги случился сердечный приступ - это спасло его от продолжения курса. Рига выжил, но два года до самого освобождения под мудрым врачебным наблюдением Шпака получал нейролептики нон-стоп. Он почти потерял способность читать и писать, а его краткие письма-записки матери на несколько строк Шпак еще тщательно вымарывал - цензура.

Но не сульфозином единым. В 1982 году трое заключенных 5-го отделения по глупости догадались пожаловаться на зверства в психтюрьме не кому-нибудь, а самому патриарху всея Руси. Это письмо - отправленное нелегально - патриарх вряд ли видел, но канцелярские чаплины сделали все в точном соответствии с инструкцией от ГБ: отправили письмо начальству назад в Благовещенск. Шпак тут же уложил подписантов на вязки и начал колоть галоперидолом с аминазином.

В наказании был не только педагогический смысл: «Будете на вязках, пока не расскажете, через кого передали письмо», - объявил Шпак. Ребята промучились пять дней и сдались - вольно было Муцию Сцеволе жечь себе руку, но пять дней на вязках и галоперидоле не выдержал бы и он.
После того как в 1988 году Благовещенская психтюрьма была закрыта - и много грехов спишется с Горбачева хотя бы за это, - Шпак мигрировал на должность замначальника Орловской психтюрьмы.

В 1992 году он уже обнаглел до такой степени, что подал иск на местного журналиста, рассказавшего о психиатрическом Гулаге, - и иск выиграл. Теперь он, заслуженный врач России, на столь же заслуженной пенсии и наверняка ждет, когда ему позвонят из "АиФ" с просьбой рассказать о тяжелой службе на фронте борьбы с пятой колонной белоленточников 80-х годов. Обладатель почетной грамоты Минздрава России Наиль Идрисов также оставил места боевой славы и мирно преподает в Казанской медицинской академии. Там же обучает студентов-медиков кавалер двух медалей за безупречную службу в МВД полковник Равиль Валитов, начальствовавший в Казанской психтюрьме столько лет, что имена заморенных им зеков один Ты, Господи, веси.

А психтюрьмы, за исключением Благовещенской, все остаются на своих местах, и порядки там мало изменились. Так же, как и Гулаг в целом, который всегда готов принять новых клиентов, исправно поставляемых хамсудами. Спрос рождает предложение. Можно сколько угодно повторять в Фейсбуке мантру «Нет, репрессии не повторятся», но реальность упрямо доказывает другое: они не кончались. Пока существуют органы ЧК-КГБ-ФСБ, они сажали, сажают и будут сажать - только больше. И надо либо возвращаться из Фейсбука в реальность и что-то делать - либо готовиться.