Беседы со священниками о православной вере

С момента своей интронизации Патриарх Кирилл говорит о том, что Русская православная церковь прошла этап строительства и восстановления, а теперь наступил период всеобщего воцерковления. Многие считают, что второго крещения Руси нет и не будет, пока патриархия не достигнет взаимопонимания с обществом и собственным духовенством. Slon поговорил с несколькими сельскими священниками о целях, которые сейчас стоят перед РПЦ, и об их отношении к часам Патриарха Кирилла, Pussy Riot и власти, которая не всегда от Бога. Соглашаясь общаться с прессой, отцы очень рискуют, поэтому некоторые имена Slon оставляет между строк.

В Тверской епархии около 20 благочиний. В Максатихинском, с которого и начался мой поиск батюшек, готовых к разговору с журналистами, навстречу мне пошли всего несколько смелых священников. С благочинным округа, протоиереем Виталием Мартынюком мы встретились в беседке на территории его прихода – храма Всех Святых в Максатихе.

– Все антиклерикальные настроения русским людям навязываются извне. Ведь известно, что для победы над народом необходимо сломить его веру. Большую роль в этом всем играют журналисты, поэтому у нас в епархии появилось правило для священников – не давать интервью без благословения Владыки. Впрочем, я не думаю, что наша закрытость – это основная причина того, что молодежь не ходит в Церковь. Просто ее к этому не приучили родители. Со мной недавно приключилась такая история: я шел по улице, мимо меня бежала мамочка, почти тащившая ребенка за руку. Очевидно, она куда-то торопилась. Малыш ей: «Мама, смотри, дядя в платье!», – а она: «Да-да… Пойдем быстрее уже!» Думаю, что если бы она остановилась и объяснила дитю, что это – священник, и не платье – а форма одежды, было бы намного лучше.

– Ситуация такова, что я не могу даже войти в школу, где учится моя дочь. Происходит это по личной инициативе директора, которая говорит мне, что она – глубокая христианка и всегда ждет меня в своем учреждении, а на деле – препятствует этому изо всех сил. Дает прямые указания охране. Я даже не знаю, каковы ее мотивы. У меня одаренные дети, и я не хочу ограничивать их православной школой. Сын занимается спортом, дочь – искусством. Я хотел бы участвовать в этом и помогать школе. Мы окормляем несколько детских садов, при анкетировании жители Максатихи положительно отнеслись к преподаванию в школе основ православия. Несколько человек выбрали мусульманство, что тоже хорошо и правильно, и, на мой взгляд, мы могли бы на местном уровне решить этот вопрос. У нас есть кадры. Я не понимаю, почему директор так себя ведет.

– Для любого православного верующего Патриарх – главный духовный авторитет. Меня оскорбляет, что люди, не знающие, что такое Церковь, возводят на нее хулу. Я не понимаю, что такого в том, что кто-то из прихожан подарил Патриарху часы. Как и не понимаю, почему общество так активно защищает девушек, плясавших в храме Христа Спасителя. [На этом моменте беседы у протоиерея зазвонил телефон, и он стал объяснять в трубку условия крещения новорожденного – обязательный разговор с крестными, необходимость выучить особую молитву. На той стороне со священником в чем-то не согласились, и он достаточно жестко сказал: «Извините, мы просто так не крестим. Уже накрестили – танцуют в храмах».]

В деревне Сутоки, в единственной Спасской церкви, принадлежащей той же епархии, служит отец Федор Лишенюк. Он рассказывает, что дважды ходил в армию и когда-то работал конферансье, с удовольствием показывает фотографию сына в футболке «Слава России!». Про Pussy Riot высказывается очень яростно:

– Да я бы их наручниками к перилам приковал и оставил танцевать. Служба идет, прихожане в них плюют, а они танцуют. Посмотрел бы, сколько продержатся.

Об отношениях Церкви с властью отец Федор сказал только одно: «Какая бы ни была власть, мы за нее молимся», а о политике вообще следующее: «Пока эти двое меняются местами, ничего путного ждать не приходится».

Отец Александр из села Пушанино с населением в 1300 человек и приходом в 40–45 на вопрос о том, почему он согласился со мной говорить, ответил: «А почему же не говорить?», – а затем сразу высказался по поводу Pussy Riot:

– Одна из девушек этой панк-группы была замечена в 2007 году в городе Гомель в Белоруссии с такой же манифестацией, мне об этом говорил знакомый журналист, об этом писала белорусская пресса, но особого шума не было. Тогда ее протест был направлен против Батьки (Лукашенко – Slon). Кара за учиненный дебош последовала, на мой взгляд, вполне адекватная: девицам обрили головы, окрасили зеленкой и депортировали с территории Белоруссии. Думаю, что девушкам очень повезло, что они выступили в ХХС, а не в Даниловском монастыре, который охраняется не охранниками, а казаками с нагайками. На мой взгляд, это просто откровенно хулиганская выходка, которая и должна наказываться соответственно.

Я не вижу юридического прецедента для суда над ними, тем более, что не секрет, что колония у нас никого не может исправить. Однако наказание для них необходимо, поскольку они пошли со своим уставом в чужой монастырь. Понимаете, это равносильно тому, как если бы попы в рясе пришли куда-то и стали всех от Церкви отлучать.

Последний священник был довольно откровенен, но предпочел сохранить анонимность:

– Любой здоровый человек понимает, что в религии есть такое расслоение между организацией и верой, которые должны существовать в положительной такой внутренней вибрации, которой сейчас нет. Когда пытаются авторитет Христа перевести в сторону авторитета организации, это бесполезное и странное занятие. Организация – это человеческое, и ничего вы не сделаете с ней, чтобы она вдруг стала небесным. Идеальную модель отношений Церкви с властью я вижу в учении Иоанна Мейендорфа – американского протопресвитера, глубокого христианского ученого довоенного парижского образования. Оно созрело в Свято-Владимирском соборе города Нью-Йорка. Он пытался реконструировать правильные византийские понятия о взаимоотношениях власти и Церкви. Эта светлая картинка в современном обществе невозможна. Невозможна при таком маниакальном желании построения «вертикали» власти, которое демонстрируется сейчас. Я думаю, что систему здесь нужно перезагрузить с самого начала – нажать снова кнопку «enter»». То, как верхушка Церкви ведет себя с властью сейчас, можно назвать не иначе, чем обезьянничеством. И нормальные отношения, не идеальные, а просто здоровые, можно построить только тогда, когда это обезьянничество прекратится. Отец Иоанн Мейендорф как раз говорил о том, что для православных невозможны компромиссы с совестью, на которые так часто идет власть, в этом была его демократическая и добрая идея. Теперешний президент очень любит говорить о понимании. Так вот знаете, это понимание станет возможным только тогда, когда мы услышим, хотя бы один раз, слова покаяния. Мы не слышали их ни разу, ни от одного из политиков. У нас в ряду святых Дмитрий Донской, Иоанн Калита, которые, вообще-то, виновны в нанесении ущерба своему, нашему, отечеству – рассказал он, посоветовав мне прочитать книгу «Введение в святоотеческое богословие».

Я спросила иерея о том, что это за заповедь такая – «какая бы власть не была, за нее нужно молиться»:

– Это беда наша. Вы могли такое услышать только от попа, который никогда и ничему не учился. Он может быть человеком прекрасных духовных качеств, но проповеди ему читать не должно. Мы, к сожалению, очень хорошо усвоили тот синодальный перевод священного писания, который используется сейчас. Хотя ни для кого не секрет, что павловская Библия – это перевод с французского, перевод, довольно расходящийся с традициями как русскими, так и с византийскими. Та фраза, которую переводят как «Всяка власть от Бога», в первоначальном варианте с греческого звучит так: «Всякий народ наследует ту власть, которой достоин». Я немного знаю греческий. В текстах, которые Церковь сейчас использует, очень много противоречий. Я, когда служил в сельском приходе, иногда сталкивался с тем, что бабушки показывали мне на книжки и говорили: «А почему вот здесь написано так, а здесь – так?», – и я не мог им ничего ответить. У нас много противоречий во всей организации. Есть некая сермяжность, и нет эстетики. У нас бывает даже так, что на оградах церквей надписан Синайский кодекс. Вот мне кажется, что как-то негоже десять главных заповедей божьих писать на заборе. Протопоп Аввакум когда-то сказал же, что «попы с амвонов дичь несут». Я думаю, что если наша администрация хотела строить какую-то «вертикаль», то она должна была лет пятнадцать назад заставить безграмотных батюшек учиться, несмотря на возгласы. А теперь получилось так, что вся наша Церковь вместо того, чтобы регламентировать свою жизнь теми канонами, которые давно были придуманы, живет такими частными богословскими мнениями. А это – абсурд. Абсурд, за которым стоит большинство. Но если сейчас начать ломать сложившееся сообщество, то у нас просто через несколько дней случится раскол – потому что время уже упущено, потому что страну мы, на самом деле, потеряли. Эти расколы у нас несколько раз чуть не случались. Вспомним случай с владыкой Диомидом, который же, в сущности, был очень неглупым и хорошим человеком, но потом просто сошел с ума. Самое главное сейчас – это прекратить обезьянничество первоиерархов с властью. Очевидно, что носить на себе золото, платину и всякие удивительные вещи Патриарх не должен. Насчет квартиры, опять-таки, я бы чуть-чуть постыдился на месте нашего Патриарха. Безмерность – это грех, и, может, с мирской точки зрения, она может завораживать, но находиться рядом с таким обвороженным невозможно… Что в миру, что в Церкви.