Денис Драгунский: хорошо сидим

На днях прочитал книгу Леона-Поля Фарга «Парижане и парижанки». 

Сборник занятных, остроумных, но, в общем-то, пустеньких очерков о парижских кафе по состоянию на 1939 год. 

Умилительная серьезность: вот тут славно пекут, зато там бывал Поль Бурже; тут вкусный кофе, там отличные недорогие вина. 
Это кафе для банкиров, это для актеров, это для клерков, это для рабочих людей – ведь всем хочется посидеть вечером за стаканом вина, поболтать с приятелями… 

Великая книга. 

Из нее становится кристально ясно, почему Франция в 1940 году так безропотно и так охотно сдалась немцам. 

Потому что национальной идеей Франции стало кафе. 

Не «либерте, эгалите, фратерните», не «бель Франс», а именно кафе. 

Я сижу за своим любимым столиком в своем любимом кафе, пью свое любимое вино или смакую свой любимый ликер, болтаю со своими любимыми друзьями-соседями – вот и вся моя любовь к родине. 
Моя родина – здесь, вот она: четыре столика, гарсон, карточка меню. И пока в моем кафе мне подают вино и мясо – значит, с родиной всё в порядке. 

О, да, разумеется, не все так думали и так действовали. 
Но тех, кто думал и действовал иначе, было прискорбное меньшинство. 

И когда это меньшинство обращалось к большинству с разными высокими словами и призывами, то большинство отвечало: 

– Погоди, дружище! 
Скажи честно – разве лично тебя арестовывают, везут в лагерь, казнят?

Выгоняют из дома? Отнимают костюм и шляпу? Разве лично тебе не дают читать газеты и ходить в театр? Не платят зарплату? И самое главное – что, разве закрылись парижские кафе? 

Но Бог с ними, с парижанами и парижанками. 

Ах, дорогие мои москвичи и москвички, как бы кафе не сделалось и нашей национальной идеей. 

Кафе в широком смысле слова: от сверхдорогих ресторанов через «Жан-Жак» и «Кофе Хаус» к скамеечке, где можно расположиться с «Клинским» и чипсами. 

Кафе – ну, еще и кредит, конечно. 

А на все вопросы ответ один. Парижский, образца 1940 года: 

– Погоди, старик! 
А вот лично тебе что запрещают?