Две перспективы русской истории

В минувшую субботу в клубе Zavtra «Полит.ру» провел дискуссию о перспективах развития России - если смотреть из ее истории. Почетным гостем мероприятия был Ричард Пайпс (Richard Pipes), американский историк, многолетний профессор Гарвардского университета, крупный историк - специалист по России - и советолог. Многие работы Пайпса изданы в русском переводе.

Как сказал присутствовавший на встрече Глеб Павловский, «профессор Пайпс дожил до того времени, когда все его идеи превратились в банальности. И сегодня это всё равно что специалист-филолог, автор учебника, разговаривает о языке. Мы просто всё это уже знаем». Тем не менее, как показало мероприятие, темы для обсуждения вполне остались.

Беседу открыл Пайпс, который тезисно высказал свое понимание российской ситуации. В основе понятия гражданской свободы, сказал он, лежит институт частной собственности. Как только оно формируется в государстве, появляется идея соответствующего законодательства, а это, в свою очередь, ведет к возникновению идеи свободы.

Россия, по мнению Пайпса, представляет собой «вотчинное государство», а котором правители владеют страной, а не просто управляют ею. В результате концепция частной собственности как таковой не вырабатывается, потому что всё на самом деле принадлежит государству. «Россиянам нужно преодолеть те свои традиции, которые сопротивляются свободе и правопорядку (Russians should overcome traditions that are negative towards liberty and rule of law)», - сказал он. Синхронный перевод, правда, содержал в этом месте словосочетание «негативные традиции», что в дальнейшем породило целую ветвь дискуссии.

Как и прежде, продолжал Пайпс, на нынешнем этапе в России наблюдается нехватка гражданских свобод и правопорядка, вырастающих из частной собственности. Но россияне видят предназначение государства в том, чтобы оно защищало их от их же сограждан, и в этом заключается первая проблема.

Другая большая проблема, по его мнению, состоит в гражданской разобщенности, которую необходимо преодолеть. В связи с этим, сказал он, России в ближайшем будущем следует сосредоточиться на внутренней политике (в первую очередь, на проблемах экономики, юриспруденции и образования) и оставить в стороне вмешательство во внешние дела, не имеющие к ней прямого отношения (Сирия), и великодержавные амбиции.

После этого вступления участники разделились, условно говоря, на сторонников позиции Пайпса, согласно которой в российской политической культуре в силу исторических причин присутствует некоторое отклонение от магистральной линии, и поборников идеи об особом пути России.

Историк Михаил Давыдов, напомнил, что «Россия всю свою историю до 1861 г. была тривиальным вариантом восточного деспотического режима», в которой население (тут Давыдов сослался на Сперанского) делилось на рабов верховной власти и рабов помещиков, и первые свободны только относительно вторых. Дворянство было рабским, потому оно и проглотило реформу в 1861 г. Те раскрепощенные умы, которые всегда были в стране (такие как декабристы, генералы Ермолов и Воронцов), количественно подавлялись массами холопов. Убийство Александра II было закономерной холопской реакцией, которую можно уподобить бунту крестьян против барина.

«То, что крестьяне получили, наконец, землю и некоторые права (пусть не полные, всего сразу не бывает), было единственным шансом России стать нормальной демократической страной». Проблема была в том, что раскрепощать можно только при том условии, что существует система социальной защиты. У царизма такой системы не было. А наступивший после этого советский период и вовсе заморозил всё хорошее, что было.

Историк и политолог Юрий Пивоваров, с другой стороны, заметил, что традиции не могут быть «положительными» или «отрицательными» (издержки перевода) - сами по себе они нейтральны. Всё зависит от того, с какой точки зрения на них посмотреть. То, что сформировалось в условиях традиций, самобытно и не может быть просто так отброшено. Это следует рассматривать не как неудачу, а как данность, на основании которой можно что-то строить - опять же, свое собственное и не обязательно совпадающее со стандартами, принятыми в прочих странах и традициях. В частности, это касается российского авторитаризма и российской демократии. По поводу замечания Михаила Давыдова об «азиатской деспотии» Пивоваров сказал, что «мы не имеем права относиться к русской истории как к девиантной истории» и что развитие России представляет собой особый индивидуальный путь к нормальности.

Пайпс живо поддержал тему, сказав, что, на его взгляд, традиции можно и нужно оценивать исходя из того, насколько они препятствуют или способствуют достижению целей, которые, в свою очередь, формулируются на основании того, как понимается идея хорошего общества. Для Пайпса это общество свободное и благополучное. Если традиция становится барьером на пути к такому результату, это плохая традиция. В частности, он сослался на то, что подавляющее большинство россиян, согласно опросам, отрицательно относится к демократии. При этом он оговорил, что у России великая культура, но она полностью изолирована от политической системы и не может влиять на нее в положительном ключе.

Историк и правозащитник Александр Даниэль заговорил о российском традиционном коллективизме и об основаниях, на которых строится понятие прав человека. Он оспорил мнение, согласно которому права человека порождаются в индивидуалистических культурах, утверждая, что на самом деле права человека - это коллективистская концепция, проистекающая из того, что человек осознает свою принадлежность ко всему роду человеческому. И такое понимание в российской культуре есть - были названы имена Владимира Соловьева и Андрея Сахарова. Пайпс по этому поводу заметил, что он вообще не наблюдает коллективизма в России, потому что россияне, наоборот, большие индивидуалисты, у каждого есть свое мнение. В качестве примера настоящего коллективизма он привел США.

Комментарий по поводу исторических оснований для дальнейших перспектив дал Глеб Павловский, который заметил, что российское прошлое уже несколько десятилетий вытесняется и заменяется мифами. Если прежде политика пыталась оперировать фактами прошлого в своих целях, то теперь она оперирует мифами, и, чтобы говорить о будущем, необходимо смотреть на настоящие факты прошлого, а не на то, что показывают по телевизору.

Большой интерес вызвал тезис Пайпса о желательности для России отвлечься от внешней политики и сосредоточиться на внутреннем развитии. В частности, прозвучал вопрос, возможна ли, с точки зрения Пайпса, хоть какая-то активная, пусть и неагрессивная, внешнеполитическая деятельность России. Этого Пайпс не отрицал, но еще раз подчеркнул, что это не должна быть империалистическая политика. «Вам не нужно быть могущественными, - сказал он. - Никто не собирается на вас нападать». В качестве примера он привел политику Китая. При этом Пайпс оговорил, что отнюдь не считает китайскую власть идеальной, потому что в стране очень мало свободы. Тем не менее, он сослался на свои личные впечатления: «Там чувствуется, что люди сообща строят великую страну».

В ответ на то, что Пайпс говорил о неготовности россиян воспринять демократию, Леонид Гозман напомнил, что опросы общественного мнения далеко не так однородны, как может показаться на первый взгляд. Респонденты действительно отрицательно реагируют на слово «демократия», но при этом хотят, чтобы были честные выборы, свобода и оппозиция. Пайпс, тем не менее, продолжал настаивать на том, что протест у граждан вызывает не только термин, но и сама природа демократии, потому что россияне боятся хаоса и разобщенности, а в качестве гаранта сплоченности воспринимают только властный центр. В связи с этим Михаил Соколов (радио «Свобода») поинтересовался у Пайпса, разделяет ли он режим Путина и российский народ. Пайпс ответил на это, что раз россиянам Путин нравится, значит, народ и режим разделять нет смысла. При этом он выделил иначе думающую прослойку, которую он назвал «интеллигенцией».

Таким образом, возник вопрос о том, как развивать демократию, когда власть этого не хочет, а народ боится проиграть в переходный период. Сформулировал его гостю Александр Долгин. Пайпс ответил, что никаких формул или алгоритмов тут быть не может. Процесс в любом случае был бы длительным и тяжелым и занял бы не одно десятилетие. «Если бы я был русским, - добавил он, - я бы старался внести свой вклад в это дело с помощью своих лекций и публикаций. Я бы старался убедить людей в том, что выход есть».

В финале дискуссии Пайпс попытался обобщить все услышанные мнения фразой: «У России преимущественно восточное прошлое, но ее будущее должно быть европейским».