Сакен Аймурзаев: в церкви стало душно

В 2012 году Римско-католическая Церковь отмечает полувековой юбилей Второго Ватиканского Собора.

В середине 20 века перед Римско-католической Церковью стояли куда более серьезные проблемы, чем судьба трех панк-певиц и квартиры предстоятеля. Революции, войны, коммунизм с фашизмом, поднимающееся на дыбы студенчество и холодная война. Конечно, удобнее было сделать вид, что ничего не происходит, оставить священников бубнить молитвы на непонятном языке, и хранить запыленные ризы — артефакты былого величия. Но нашелся в Западной Церкви человек, который признал, что в Церкви душно и просто необходимо открыть окна, пустить свежий воздух. Этот человек — папа Иоанн XXIII. 


Оконной метафорой он объяснял, зачем созвал Второй Ватиканский Собор. Как точна эта метафора! Украшая здание мистической церкви, наполняя ее миллионами последователей, западное духовенство как-то не заметило, что дышать стало просто невозможно. Богословским и философским «проветриванием» и занялся Собор. 

Сотни епископов, богословов, церковных деятелей со всего мира три года заседали, спорили, аргументировали и пришли к своду документов, которые, пусть и не дают всех ответов, но четко определяют фарватер, по которому дальше — много десятилетий — будет плыть ладья Петра. 

Круг тем, поднятых на Соборе, поражает. Полвека назад в Риме одобрили переход на новый обряд и местные языки в богослужении, осудили церковный антисемитизм, описали концепцию миссионерства в освободившихся от колониального гнета странах, спорили о роли СМИ в обществе. И это далеко не все, о чем думали и что обсуждали отцы Собора. 

К чему я развел этот филокатолический пафос? 

Мне кажется, единственный выход из того тупика, в котором оказалась сегодня Русская Церковь — Собор.

Наверняка, по всей стране, за рубежом, есть православные епископы, священники и богословы, которым тоже хочется «проветрить» мистическое здание РПЦ. Дать четкие недвусмысленные ответы на фундаментальные вопросы. Общими духовными и интеллектуальными силами они точно смогут составить некий кодекс поведения духовенства, определить отношение Церкви к деньгами и имуществу, очертить рамки дозволенного в сношениях с государством. 

Впрочем, начать можно со всесторонней, глубокой оценки того, что происходило с РПЦ в 20 веке: сотрудничество с КГБ, во многом искусственно сшитая рана раскола, молниеносное обогащение Церкви в 90-е. Нет общего, артикулированного мнения на эти темы. 

Я уж не говорю о таком богословском десерте, как отношение церкви к экуменизму, современным технологиям, этике, медицине, сфере пола и секса. Если лучшие богословы займутся всеми этими вопросами, трудными, требующими не только слепой ортодоксии, но и христианского творчества, ситуация с панк-молебном сама собой разрешится и подобные ситуации уже никогда-никогда не смогут приобрести такой важности. 

А патриарх Кирилл сможет войти в историю таким же реформатором и добрым пастырем, как папа Иоанн. И тогда, поверьте, истории с его квартирой и часами забудутся. Или перейдут в разряд анекдотов, как в свое время перешла в анекдот непреодолимая страсть папы Иоанна к хорошим сигарам.